Читать книгу "Благородный Дом. Роман о Гонконге. Книга 2. Рискованная игра - Джеймс Клавелл"

Это великий закон: если хочешь уцелеть и не попасть в лапы противнику, никогда не доверяй другому – будь то мужчина, женщина или ребенок.

Я в безопасности, потому что разбираюсь в людях, умею держать язык за зубами и примирять интересы государства с моими личными жизненными планами.

Сколько еще нужно воплотить удивительных замыслов! Сколько восхитительных переворотов подготовить и принять в них участие! Опять же есть „Севрин“…»

Он снова хихикнул, и Джинни заворочалась.

– Спи, маленькая принцесса, – прошептал он, убаюкивая ее, как ребенка. – Спи.

Она не проснулась, а только убрала волосы с глаз и свернулась поудобнее.

От нее исходило приятное тепло. Суслев закрыл глаза и положил ей руку на бедра. Еще днем он заметил, что льет уже не так сильно. А теперь дождь и вовсе прекратился. Русский зевнул, засыпая: этот шторм еще даст о себе знать.

Глава 47

18:25

Роберт Армстронг выпил пиво одним глотком.

– Еще одно, – якобы заплетающимся языком выговорил он, изображая подвыпившего.

В баре «Гуд лак герлфренд» на набережной в Ваньчае, где он сидел, было шумно, людно и полно моряков с американского атомного авианосца. Работавшие на заведение девицы-китаянки раскручивали клиентов на выпивку. Эти пташки не возражали, когда с ними заигрывали, лапали их, лишь бы навязать посетителю разбавленную выпивку, за которую тут драли втридорога. Время от времени то одна, то другая красотка заказывала настоящий виски и совала под нос облапошенному ухажеру в доказательство того, что его не обманывают.

Над баром располагались номера, но ходить туда морякам не стоило. Не все девушки следили за собой – просто от невежества. К тому же поздно вечером там могли и ограбить, хотя обчищали только очень пьяных. В конце концов, в этом не было особой нужды: моряки были готовы спустить все, что имели.

– Хочешь «джиг-джиг»? – обратилась к Армстронгу накрашенная девочка, почти ребенок.

«Цзю ни ло мо на всех твоих предков, – хотелось ответить ему. – Тебе бы дома за учебниками сидеть». Но суперинтендент смолчал. Ничего хорошего из этого не вышло бы. Вероятнее всего, на работу в бар девчушку устроили родители, да еще были рады: теперь семья сможет жить чуть получше.

– Хочешь выпить? – спросил он вместо этого, не показывая, что умеет говорить по-кантонски.

– Скотч, скотч, – высокомерно выкрикнула девчонка.

– Закажи лучше чаю, а деньги я тебе так и так дам, – мрачно предложил он.

– Ети всех богов и матерей богов, у меня все без обмана! – Девчонка надменно показала грязный стакан, шваркнутый на стол официантом. В нем действительно плескался настоящий виски, хоть и дешевый. Она опрокинула стакан, даже не поморщившись. – Официант! Еще скотч и пиво! Ты пить, я пить, потом мы «джиг-джиг».

Армстронг взглянул на нее.

– Как тебя зовут?

– Лили. Лили Чоп. Двадцать пять доллар короткий время.

– Сколько тебе лет?

– Много. А тебе?

– Девятнадцать.

– Ха, коп всегда врать!

– С чего ты взяла, что я коп?

– Босс сказал. Всего двадцать доллар, хейя?

– Кто твой босс? Который?

– Она. За стойкой. Она мама-сан.

Армстронг стал вглядываться сквозь клубы табачного дыма. Лет пятидесяти с лишком, худая, костлявая и взмокшая, мама-сан усердно работала, выполняя заказы и одновременно поддерживая безостановочную шутливую беседу с моряками.

– А она откуда взяла, что я коп?

Лили снова пожала плечами:

– Слушай, она говорить, чтобы ты был довольный, или я на улице. Мы теперь идем наверх, хейя? За счет заведения, нет двадцать доллар. – Девчушка встала. Теперь было видно, что она боится.

– Сядь, – приказал он.

Она села, охваченная еще бóльшим страхом.

– Если я не нравиться, она выкинуть…

– Ты мне нравишься. – Армстронг вздохнул. Старый трюк. Идешь – платишь, не идешь – платишь, и босс непременно подошлет молоденькую. Он передал ей пятьдесят долларов. – Вот. Иди и передай мама-сан с благодарностью от меня. Скажи ей, что сейчас я не могу «джиг-джиг», потому что у меня месячные! Меня посетил «досточтимый красный».

Лили оторопело выпучила на него глаза, а потом захихикала, как старушка.

– И-и-и, ети всех богов, ну молодец! – Она пошла прочь, не без труда передвигаясь на высоких каблуках, и смелый разрез ее чунсама бесстыдно оголял тонюсенькие ноги и тощие ягодицы.

Армстронг допил пиво, оплатил счет и встал. На его столик тут же нашлись желающие, а он стал проталкиваться к выходу через толпу потных, галдящих моряков.

– Заходите в любое время, – крикнула мама-сан, когда он проходил мимо.

– Непременно зайду, – беззлобно откликнулся он.

Дождь уже чуть моросил, становилось темно. На улице горластых моряков было еще больше: все американцы. Британским матросам капитаны их кораблей приказали первые несколько дней держаться подальше от этого района. В плаще было жарко. Покинув Глостер-роуд и набережную, через минуту полицейский уже шлепал по лужам среди толпы на О’Брайен-роуд. В воздухе чувствовалась свежесть, город выглядел чистым и умытым. На углу он свернул на Локхарт-роуд и наконец нашел переулок, который искал. Там, как и всегда, кипела жизнь: уличные ларьки, лавки, тощие собаки, куры в клетках, свисающие с крюков высохшие жареные утки и куски мяса, овощи и фрукты. У самого начала переулка над небольшой стойкой и высокими табуретками был натянут брезентовый навес от дождя. Он кивнул владельцу, выбрал уголок потемнее, заказал чашку лапши по-сингапурски – тонкой, чуть поджаренной, похожей на вермишель, без бульона, с соусом чили, специями, рублеными креветками и свежими овощами – и стал ждать.

«Брайан Квок.

И опять в голове у тебя Брайан Квок.

И эти сорок тысяч мятыми бумажками, обнаруженные в ящике твоего стола, в ящике, который всегда заперт.

Сосредоточься, – велел он себе, – а то поскользнешься. И совершишь ошибку. Ошибок тебе допускать нельзя!»

Армстронг устал, и ему было не избавиться от ощущения, что он весь замарался так, что не отмыться и горячей водой с мылом. Он с трудом заставил глаза искать добычу, уши – прислушиваться к шумам улицы, а нос – наслаждаться ароматом пищи.

Не успел он доесть лапшу, как в поле его зрения попал американский матрос. Тощий, в очках, он возвышался над пешеходами-китайцами, хотя шел, слегка сутулясь. Одной рукой он обнимал уличную девицу. Держа над ними обоими зонтик, она тянула его за собой.

– Нет, не сюда, бэби, – молила она. – Моя комната другой сторона… понимать?