Читать книгу "No Woman No Cry. Моя жизнь с Бобом Марли - Хэтти Джонс"

У меня есть стенограмма всего процесса. Он был сложным, но мы выиграли, и между прочим, никого из обвинителей, включая Дона Тейлора, уже нет в живых.

Еще один процесс, через который мне пришлось пройти, был связан с тем, что Дэнни Симс пытался отсудить у нас права на записи, которыми владел Боб. В защиту позиции Дэнни Симса его адвокат пригласил людей, которые не постеснялись присягнуть, что песни Боба принадлежали Дэнни! Это испытание прекрасно иллюстрирует песню Боба о том, что «твой лучший друг может быть злейшим врагом, а твой злейший враг — лучшим другом». Я была в турне во время той части разбирательства, которая проходила в суде Манхэттена, и поскольку я думала, что мне не стоит там показываться, я попросила человека из сопровождающих — нашего повара по имени Обедайя — заглянуть в суд и посмотреть, что происходит. Так получилось, что он вошел в зал как раз в тот момент, когда Дон Тейлор рассказывал судье, что Боб Марли был одним из самых опасных людей на Ямайке. Тут Дон заметил Обе дайю и заявил судье, что я подослала его убить Дона, — и попросил его выдворить!

За все это время судов и прочих бедствий я не сделала ничего, заслуживающего порицания. Потому что я просто пыталась помочь тому, кто ушел слишком рано, тому, кто принес свет в мою жизнь и наставил меня на путь истинный, когда я была молода.

Мне хотелось бы, чтобы все это поняли. Я считаю, что Боб сделал очень важное дело и помог мне найти себя. Да! Кому еще могла я отдать себя? Если бы я досталась другому мужчине, я бы стала совсем другой. Но тогда я слушалась его, потому что он говорил очень важные вещи: «Ты — это ты, ты черная, и ты красивая». И я знаю, что многие, очень многие тоже нашли себя благодаря ему.

Мне по-прежнему нелегко, но сейчас стало немного проще, потому что дети теперь берут на себя часть моих трудов и ответственности. «Так делал мой папа, это ему не понравилось бы, такого он не делал, это он хотел сделать». Так что мы вместе решаем некоторые вещи. Мы упустили много денег, которые могли получить. Но таков уж был Боб. Он был заинтересован не столько в деньгах, сколько в том, чтобы донести свои слова и свою музыку до всего мира. Поехать в Италию и собрать бо́льшую аудиторию, чем Папа Римский, — это для него было важнее миллиона баксов!

В последние двадцать лет мое внимание было сосредоточено на делах Боба и на его музыке, что я говорю не из тщеславия, а чтобы объяснить: если бы никто за этим не присматривал, его наследие могло бы погибнуть. В 1984 году я предложила Крису Блэкуэллу продолжить дело Боба, поддержать «The Wailers» и «I-Three» и отправить их в турне.

Крис сказал:

— Это не имеет смысла, потому что Боб кончился, и через пару лет его музыка перестанет продаваться в таких количествах, так что не стоит тратить деньги на тур.

Я возразила:

— Ты жестоко ошибаешься, Крис! Этого не будет, пока мы живы. Потому что мы были частью того времени, Боб работал не один, мы поддерживали его и будем продолжать нести его музыку людям. Мы можем, и мы должны это делать.

И мы начали с тура в поддержку альбома «Legend».

Тогда я была сосредоточена на том, чтобы развивать импульс музыки Боба, сохранить то уважение, которое люди питают к нему, сохранить путь, по которому могли бы пойти его дети, — и в то же время быть скромной, не выставляться, не дать собственным амбициям взять верх. Потому что я работала не ради себя самой. Напротив, я старалась — и, думаю, мне это удалось — слегка отодвинуть на время свою карьеру. Мы знали: пусть Боб и сделал многое, еще оставались вершины, которых он мог бы достичь, почести, которых он не получил при жизни. И это была наша работа — и задача его поклонников — добиться, чтобы эти почести были отданы. Например, имя Боба Марли было занесено в список Зала славы рок-н-ролла посмертно — нам удалось это сделать только благодаря тому, что наследие Боба продолжало жить. И благодаря любви его старых фэнов, а также новых, кому не повезло увидеть его на сцене, но кто любит его музыку с той же силой.

Часто наша работа становилась в большей степени тяжелым трудом и ответственностью, нежели радостью. Публичная природа этой ответственности пугала тетушку — мою дорогую тетушку, продолжавшую поддерживать меня все это время. Она твердила мне: «Тебя убьют» или «Пожалуйста, не заводи бойфренда». Как будто ход моей жизни теперь определяли другие люди. Но я отвечала, что не допущу этого, не позволю посторонним влиять на мои действия. Я видела, как Боб растратил всего себя на случайных людей, и выучила этот урок. Я никому не доставлю подобного удовольствия. Я не должна забывать о Рите, потому что я знаю: есть опасность потерять Риту. Не из-за Боба, а из-за того, что существуют люди, которые пытаются использовать меня за счет имени Боба. И я видела это и понимала: если я соглашусь, то ничего от меня самой во мне не останется. Я должна хранить себя, чтобы растить моих детей — теперь это были только мои дети, и еще совсем юные — в 1985-м самой старшей, Шэрон, было девятнадцать, а самой младшей, Стефани, всего одиннадцать, и психологические нагрузки на них были намного выше, чем на их ровесников, потому что они были детьми знаменитости. Так что я должна была оставаться сильной, напоминать себе, что я прошла хорошую школу и готова к сопротивлению. Боб не виноват в наших невзгодах, потому что его такому не учили, но я теперь знала достаточно, чтобы защитить свои права.

Я была не одинока в своей борьбе, у меня были хорошие юристы и бухгалтеры, надежная команда и верные сторонники. Друзья, стоявшие за меня стеной и помогавшие принимать трудные решения. И у меня была моя вера.

В 2000 году журнал «Time» назвал «песней века» композицию Боба «One Love», а «альбомом века» — наш альбом «Exodus». Эти почести, ради которых Боб приложил столько усилий, были отданы ему людьми, относившимися к его музыке так, как она того заслуживает. Боб Марли занял заслуженное место в истории музыки.

Когда я думала о сохранении памяти Боба и плодов его труда, первое, что приходило в голову, — организовать культурно-образовательный центр в доме на Хоуп-роуд. Это привело к некоторым разногласиям, потому что мать Боба хотела сохранить дом, чтобы там можно было жить, приезжать с друзьями и семьей. Но в результате переговоров мы приняли решение, которое устроило всех, — организовали там Музей Боба Марли. Я чувствовала, что должна учредить такой музей. Ведь я думала о миллионах людей, разделявших вдохновение Боба, — многим из них было бы интересно увидеть, где претворялась в жизнь музыкальная история.

Я уже упоминала, что, когда Боб начал пользоваться этим домом, пришлось учитывать специфику его расположения. Здание находилось не только в одном квартале от офиса премьер-министра, но и недалеко от Кингс-хауз, где по приезде на Ямайку останавливается английская королева. Жалобы, которые мы слышали еще тогда, — «нельзя строить абы что на этой улице, кто вам позволил?» — теперь были направлены в мой адрес: «Рита Марли сошла с ума, устраивает бардак в серьезном районе!» Но теперь мы можем с гордостью поднимать наш растаманский флаг, и флаг Ямайки реет рядом, вместе с флагами других стран. Боб до такого не додумался бы, ему бы не пришло в голову, что подобное возможно. Я так и слышу, как он говорит: «Рита, так нельзя, кто тебе позволит! Ты в своем уме?»