Читать книгу "Екатерина Медичи - Василий Балакин"

Бремя материнской ответственности

Между тем Месье, получивший по условиям двух последних мирных соглашений больше, чем кто бы то ни было, мечтал о собственном королевстве — в Нидерландах. В 1576 году эти непокорные провинции вновь восстали против испанского господства. Филипп II направил гуда для наведения порядка нового губернатора — дона Хуана Австрийского, и тогда Вильгельм Оранский, руководитель восстания, в поисках поддержки обратил свои взоры на Францию, сделав Месье предложение, от которого тот не смог отказаться. Младший сын Екатерины Медичи уже видел себя королем Нидерландов, освобожденных от испанского гнета благодаря его гению и армии, которую предоставит в его распоряжение Генрих III. Королева Марго согласилась выступить в роли посредницы. Она отправилась во Фландрию и, расточая свои неотразимые чары, сумела заручиться поддержкой представителей местной аристократии. Однако это не заменяло армии, способной изгнать испанцев и посадить Месье на трон. 31 января 1578 года дон Хуан нанес в битве при Жамблу сокрушительное поражение фламандцам. Узнав об этом, Месье срочно покинул Лувр и помчался к своим будущим, как он полагал, подданным. Екатерина, сознававшая, сколь катастрофические последствия для Франции может иметь очередная безумная выходка ее беспутного сына, устремилась вслед за ним, настигнув его лишь в Анжере. Лживый Месье клятвенно заверил мать, что не станет предпринимать ничего такого, что повредило бы интересам Французского королевства, а сам тайком сообщил фламандцам, что готов встать во главе их и возобновить войну, дабы изгнать испанцев.

Очередная нелепая авантюра сына привела Екатерину в отчаяние. По какому праву Месье позволил себе вмешиваться во внешнюю политику королевства? Как смеет он провоцировать ярость короля и вовлекать Францию в войну против Испании, которую королева-мать всегда старалась предупреждать всеми доступными ей средствами? Филипп II вполне мог истолковать амбициозные намерения брата короля как планы самого короля Франции в отношении Испанских Нидерландов. Екатерина со всей своей силой убеждения пыталась втолковать сыну, что задуманное им лишено всякого смысла. Даже если они с Вильгельмом Оранским изгонят испанцев, нет никакой гарантии, что он получит обещанное. Скорее всего, его отблагодарят тем, что изгонят из страны. Кроме того, Елизавета Английская сделает все для того, чтобы не допустить французского доминирования во Фландрии.

Месье слушал мать, согласно кивая, а сам неотступно думал о своем. Екатерина не могла постоянно следить за ним, и он продолжил подготовку вторжения в Нидерланды, сумев собрать двадцатитысячную армию, готовую пересечь границу Фландрии. Следующим его шагом явилось предъявление ультиматума брату-королю: или ему предоставляют должность генерального наместника королевства, или он вторгается в Нидерланды, тем самым развязывая войну с Испанией. То ли не ожидая услышать от короля ничего утешительного для себя, то ли просто от нетерпения он, не дожидаясь ответа, со своей армией пересек границу и 11 июля 1578 года занял Моне. Екатерина получила возможность оценить искренность обещаний своего сына. Дабы предотвратить катастрофу, она обратилась к папе как посреднику с просьбой убедить Филиппа II, что Генрих III не имеет ничего с общего с безумной авантюрой брата, которую он официально дезавуирует. Одновременно она умоляла младшего сына возвратиться со своей армией во Францию, но тщетно — тот во что бы то ни стало хотел получить корону. Что же касается самого Генриха III, то он, пока мать предпринимала воистину нечеловеческие усилия по спасению зашатавшегося под ним трона, испытывал чувство глубокого удовлетворения от того, что любезного братца нет в пределах королевства, где он обязательно разжег бы очередную гражданскую войну. Король даже послал ему во Фландрию деньги, чтобы он геройствовал там как можно дольше. Трудно помогать тому, кто сам себе не помогает, но Екатерина все равно не опускала рук — она была подлинной правительницей королевства, сознавая собственную ответственность и за страну, и за тех, кому подарила жизнь.

В то время как Месье продолжал свои подлые интриги, играя на нервах у матери, ей пришлось озаботиться еще одной проблемой. Лангедок, так и не признавший Бержеракского мира, грозил новым восстанием. Вызывала беспокойство и ситуация в Гаскони. Кому же следовало отправиться в долгий и трудный путь, чтобы убеждать непокорных южан соблюдать мир в королевстве? Не самому ли королю? Конечно же нет! Генриху III, слишком занятому своими миньонами, терзаемому ненавистью или завистью то к одному, то к другому, было не до того. В долгий и трудный путь пришлось, несмотря на свои 59 лет, отправиться его матери.

Не сторонница лобовых атак, Екатерина постаралась придать этому политическому мероприятию видимость сугубо семейного дела. Выступая в роли доброй мамаши, она заявила, что отправляется в Гасконь, дабы воссоединить свою дочь Маргариту с ее супругом Генрихом Наваррским. Супруги, уже более двух лет жившие в разлуке, но, похоже, не скучавшие друг без друга, в принципе, были не против встретиться. В отличие от непутевого Месье Екатерина собиралась делать политику, не причиняя никому зла, напротив, упрочивая, как того требовал ее материнский инстинкт, супружеские узы. Во избежание неприятных сюрпризов в пути ей должен был предшествовать, расчищая дипломатические завалы, верный Бельевр.

2 августа 1578 года Екатерина с дочерью двинулась в путь в сопровождении свиты из трехсот человек, в которой важное место отводилось фрейлинам королевы, ее «летучему эскадрону». В состав свиты, дабы польстить Генриху Наваррскому, была включена мадам де Сов, с которой он находился в весьма тесных отношениях в бытность свою в Лувре, а также, видимо для его устрашения, — четверо католиков Бурбонов: кардинал Бурбон, герцог и герцогиня де Монпансье, а также вдова покойного принца Конде. При королеве-матери находились также ее советники по политическим вопросам, в том числе и пользовавшийся ее особым доверием Жан де Мон-люк, епископ Валансский. Маргариту сопровождали наиболее приближенные к ее особе лица, такие как Брантом, не устававший расточать в ее адрес комплименты. На сей раз кортеж Екатерины не был ни столь внушительным, ни блестящим, как во время большого королевского турне по Франции, да и средств, предоставленных в ее распоряжение, едва хватало на самое необходимое. Генрих III обошелся с матерью как с обычным королевским чиновником, отправленным в инспекторскую поездку. Для сравнения: один бал в Тюильри в то время обходился в сумму, которой было бы достаточно на десять лет путешествия, подобного тому, в которое отправилась Екатерина. Неудивительно, что ей нередко приходилось ночевать в палатке, разбитой в чистом поле. Но чего не сделаешь ради любимого сына! Даром что миньоны были ему дороже матери: уж на них-то он не жалел денег!

Сделав остановку в Шенонсо, дабы поразвлечься охотой, а затем в Коньяке, 18 сентября дамы прибыли в Бордо, резиденцию маршала Бирона, где был устроен подобающий их величествам прием. Архиепископ, первый президент парламента и губернатор Бирон собственной персоной вышли приветствовать их. Недоставало только одного человека — Генриха Наваррского, встреча с которым первоначально была назначена именно в Бордо. Однако король Наварры не любил этот город, в свое время отказавшийся принять его, поэтому и изменил программу, определив в качестве места встречи с супругой и тещей отдельно стоявший дом близ Jla-Реоли. Там 2 октября 1578 года, после двух с половиной лет разлуки, и встретились супруги, столь мало подходившие для семейной жизни. В них проступало явное безразличие друг к другу. Гораздо больше внимание Генриха привлекли к себе красотки из «летучего эскадрона» Екатерины Медичи.