Читать книгу "Мой милый Фантомас (сборник) - Виктор Брусницин"

— Стреляйте по моей команде. Непременно в ухо, это самое уязвимое место. Я сделаю отмашку — вот так, — парень резко рубанул воздух. — Вы готовы?

Дама преданно кивнула. Герасим отошел, встал вполоборота к персоне, чтоб открыть максимальный доступ к уху и картинно распрямился. Поднял руку.

— Ну… с богом! — резко опустил конечность.

Пума незамедлительно пукнула. Никакого иного звука не произошло. Из дула пистолета выпало легкое облачко и дальше метнулось нечто серебристое. Пуля спокойно вошла в правое ухо артиста, и с другой стороны вырвался существенный куст. Герасим развернулся к публике и продемонстрировал левую особенность головы — на месте всей щеки зияла страшная кроваво-черная дыра.

— Оба-на! — радостно осветил ситуацию фокусник. — Господа, я убит. Выпьемте.

По-слухам, недолго размышляя, свалилась в обморок.

Надо признать, произошел некоторый оживляж, несомненно, предложение выпить подействовало самым благоприятным образом. Совсем не значит, что сразу кинулись наливать и халкать, но знакомый звуковой сигнал внес в дичайшую картину обстоятельств критические штрихи. Например, форменный критик возник в Баксе, позеленевший от титанической злобы он, соблюдая пену у рта, рассудил:

— Вы мне, суки, эти номера бросьте. Нашли над кем хиханьки шутить. Я таких видел очень много и в самых разнообразных белых тапочках, не сомневайтесь. Да я, бля, вас всех тут поимею как хочу. Индивидуи, иттиа мать… — Он продолжил в таком же роде, причем возобладал симпатией к себе, что чувствовалось по растущей громкости звуков.

И все бы ничего, выступление, есть предположение, понравилось и некоторым присутствующим, поскольку отдавало душой, однако постепенно слова стали вылетать из рта декламатора молчаливыми кусками, падая с печальным стуком на пол. Мужчина струхнул и перестал бросаться словами.

Очевидно, без принятия не обходилось. Тащилин как в меру радушный и, несмотря на то, рассудительный хозяин бросился к столу. В мгновение ока сосуды были наполнены.

— Приколись, Ники — клевые захермашки, я торчу как во поле береза, — выразила мнение Мари, с колоссальным любопытством разглядывая прекрасную мизансцену.

— Стопудово, — согласилась Николь. — Каков молодой чел — я бы его схавала, елочки мотные, вместе с зипером.

Самым удивительным образом данные выступления погасили незнакомые чувства, что обуревали насущных людей. Тут же возник галдеж, все стали дружески обращаться друг к другу, где, впрочем, чувствовалась и возможность отвлечься от неумеренного престидижитатора.

— Так я предлагаю выпить за высшие силы! — громко объявил Тащилин.

Все исполнительно взяли емкости. Герасим аналогично двинулся выпить, элегантно по мере следования переступил через удачно лежащую в обмороке Пуму ту и продолжил путь вихляющей походкой, словно танцуя некий замысловатый танец. Оказался рядом с товарищем Баксом, подняв свою порцию, улыбнулся сотруднику. Столь душевно, что самым натуральным образом стрелки рта заползли за уши.

— За высшие, дядя. Как тебе намек? — сказал Герасим, причем, как и следовало ожидать, волшебным методом. Именно: слова беззвучно выбрались из носа, чтоб, вероятно, не трогать душевную улыбку, и отчетливо распрямившись, повисли в воздухе в самый раз для чтения. Не совсем уже господин конвульсивно схватил бокал, глаза передавали окончательный испуг, и хлопнул. Но решение получилось неверное, сразу вслед употреблению он начал расширяться в объеме и взлетать.

Здесь имел место плюс. Бакс начал мотать оставшимися от расширения руками, надолго, можно предположить, опасаясь разговаривать, и пытаясь посредством махания передать получившуюся на взлете эмоцию. Существование эмоции он, конечно, передал, но еще и поплыл. Недурственное занятие, согласитесь, плавать. Да опять не тут-то было, дело в том, что скорость перемещения стала нарастать. И теперь смотрите, вокруг разлеглись стены, а на них размещены декоративные приспособления, говорящие о налаженности бытия. Ну, как уколешься и раздутый чрезмерно лопнешь!? Кто знает, что последует, когда шельма Герасим лыбится себе внизу за уши. Однако опасения воздухоплавателя были напрасны. Дело в том, что прокалывать его никто не собирался, но вот зацепиться за некий рог бедолага умудрился, и теперь не мог себя снять для дальнейшего путешествия. Он явно молил его опустить, делая ладонями (руки утонули в теле) куцые сигналы, но все принялись крутить от зрелища головы, справедливо полагая, что существуют хозяева, это их прерогатива — отцеплять распоясавшихся летчиков и прочее неучтенное сословие.

Что бы продолжалось дальше, неизвестно, когда б на арену представления не выбралась супруга очередного господина МАХ крутобедрая и волнотелая Нинашка (аттестация самого супруга).

— Не смейте так поступать с разнообразными представителями, — теоретически и гневно обратилась она к Герасиму, указав мизинцем на летчика.

— Но что с меня взять, когда я самый великий смеятель в мире. Вы можете объявить меня каким угодно инструментом, вы можете расстроить меня, однако не забывайте… — не менее теоретически расстроился Герасим.

— В конечном конце вы в силах взяться за меня, ради эксперимента и чтоб всем было хорошо, я пожертвую самым дорогим, — строптиво и практически сделала обоснование предыдущей речи красотка.

МАХ сделал короткое движение телом, в чем можно было прочесть сопротивление поставленной задаче, но взгляд его попал на висяка и умно сник.

— Не стану в подробностях докладывать обстановку, но обстряпывать дельце с женщинами я не надлежу, — препирался Герасим.

— А как насчет прелести? — ткнула в По-слухам пальцем дива.

— Особый случай.

— А когда все захотят жертвовать, чтоб остальным было хорошо? — ревниво ввернула словцо расторопная Надежда Ильинична.

Возникло еще несколько замечаний женского свойства. Выбравшаяся как ни в чем не бывало из обморока Пума ту внесла пожелание ту:

— Царицею, скажем, морскою побывать. Хоть бы минуток пять поважничать.

Вдруг раздался удар часов. Все зачем-то замерли, этим удачливо воспользовалась Мари, вытащилась на сцену.

— Всем известно, что мы с Николь из Франции ехали, ехали, и сколько себя не помним, жили в либерте, эгалите, фратерните. Таким образом, мы перехватим инициативу и кое-что докажем. Бабы, вы готовы воспринимать?

Гражданки, не раздумывая, гаркнули готовность.

— Зашибись! Все тянут жребий.

В руках француженки образовались могильно белые карточки, имевшие надпись на одной стороне, другую чистую. Она подхватила следом салатницу с содержимым и встряхнула. Недоеденный салат тут же обернулся разноцветными бабочками и красиво разлетелся по окрестности. Бросила карточки в пустую вазу.

— Тот кто вытащит удачу — восклицательный знак на порожней стороне — многое не забудет.

Сам факт бабочек, заметим, никого в замешательство не привел, ибо уже не те ребята и, кроме, готовность произошла гаркнута.