Читать книгу "Корабль Рима - Джон Стэк"

Роща словно выдохнула заряд агрессии и затихла, и легионеры молча ждали. Внезапно откуда-то из подлеска послышался одинокий боевой клич. Через мгновение звук многократно усилился, и из леса выскочили карфагеняне.

— Круг! — взревел Марк, перекрикивая врага.

Легионеры, ожидавшие этой команды, мгновенно перестроились и, прежде чем карфагеняне успели преодолеть половину разделявшего их расстояния, уже образовали круг. Передовая линия карфагенян ударила в сомкнутые щиты римлян: сбегая вниз с холма, солдаты со всего размаху налегли плечами на защитную стену, пытаясь сдвинуть ее, чтобы добраться до спрятанной за ней уязвимой плоти.

Римская стена прогнулась под напором врага, но закаленные бесчисленными маршами ноги постепенно восстанавливали строй, вынудив карфагенян рассеяться.

— Рази их!

Легионеры издали боевой клич и принялись наносить ритмичные удары, эффективность которых обеспечивалась многолетними тренировками. Марк уперся плечом в щит и наклонился вперед, сопротивляясь напору врага. Между его щитом и щитом соседа образовался зазор, небольшой, но вполне достаточный, чтобы гладий центуриона ринулся вперед в поисках вражеской плоти. Меч нашел цель, и Марк, выдернув окровавленное лезвие, ликвидировал зазор между щитами и приготовился к следующему выпаду.

Стена щитов слева от Марка изогнулась — фланги смыкались, чтобы закрыть брешь, образовавшуюся на месте павшего легионера. Теперь боевые кличи карфагенян и римлян смешивались со стонами раненых. Кровавый бой не утихал, и карфагеняне усиливали нажим, пытаясь пробить брешь в обороне римлян. Центурион Марк отвлекся от шума битвы, пытаясь услышать признаки слабости или паники. Вокруг падали римляне и карфагеняне, но никто не хотел уступать. Марк понимал: он должен ускорить события, чтобы обеспечить передышку.

— Манипула! Приготовиться к маневру!

Все римляне услышали команду, и их тела напряглись в ожидании перестроения.

— Клин!

И вновь легионеры пришли в движение, словно направляемые невидимой рукой, и образовали клин, острие которого оказалось в центре первой линии боевого порядка. Карфагеняне были застигнуты врасплох внезапным перестроением — на флангах противник вдруг исчез, а центр принял на себя всю силу удара наступавших римлян.

— Вперед! — крикнул Марк, ведя за собой клин.

Вражеский строй дрогнул под сокрушительным ударом — неглубокий боевой порядок не мог выдержать напора римских щитов, — а затем распался.

Враг повернул, и Марк, почувствовав, как ослабевает сопротивление его щиту, вонзил гладий в незащищенную поясницу карфагенянина; черная кровь из почек заструилась по лезвию меча. Бегство противника воодушевило легионеров; внезапное избавление от смертельной опасности усилило жажду крови и желание убивать, уничтожать все, что встанет у них на пути.

— Стой! — Голос Марка, подобный удару бича, остановил преследование.

Легионеры замерли на месте — привычка повиноваться приказам центуриона превратила их жажду мести в оскорбительные выкрики, летевшие в спину отступавшего врага.

— Черепаха! — скомандовал Марк, и легионеры снова выстроили стену из щитов.

Последние карфагеняне вернулись в рощу на вершине холма, и через несколько секунд вражеские лучники возобновили обстрел. Жажда мщения заставляла их целиться еще тщательнее.

— Будем наступать? — спросил Корин.

Обдумывая ответ, Марк заметил двух карфагенян, выбежавших из рощи и спускавшихся по склону холма. Гонцы, понял он.

— Нет, отходим. Здесь, на открытой местности, мы сильнее. Но в лесу, среди деревьев, каждый будет сам за себя. Нужно отойти в Макеллу, пока карфагеняне не опомнились и к ним не прибыли подкрепления.

Слева донесся крик, и офицеры повернулись. Ранение получил еще один легионер: стрела нашла брешь между щитами и вонзилась ему в шею. Товарищи павшего недовольно заворчали, но позиция на открытой местности не давала возможности отомстить врагу. Они инстинктивно шагнули вперед, с нетерпением ожидая команды перейти в наступление.

Почувствовав их настроение, Марк повторил приказ и отправил солдат прикрыть запряженных в фургон лошадей, стоявших в пятидесяти ярдах позади манипулы. «Черепаха» стала медленно отступать, подбирая по дороге раненых. Тех, кто не мог идти сам, несли на перевернутых скутумах, служивших носилками. Дождь из стрел не позволял легионерам покидать строй. Манипула окружила фургон, и немногочисленные туши животных пришлось выбросить, чтобы освободить место для раненых. Солдаты из четвертой и седьмой манипул лежали рядом. Сражение в одном строю и пролитая кровь заставили забыть прошлые обиды, сформировалось новое боевое братство.

Манипула медленно тронулась в путь, отгородившись щитами от угрозы нового обстрела или атаки. Марк окинул взглядом склон холма. Он вложил меч в ножны и теперь ладонью зажимал кровоточащую рану в плече. Убитые римляне и карфагеняне лежали рядом, на радость Плутону. Для бога подземного мира не существовало ни ранга, ни национальности — только мертвецы, отданные на его попечение. Марк насчитал больше десятка убитых римлян, людей, которые насмерть стояли там, где другие могли не выдержать и обратиться в бегство. В фургоне, доски которого пропитались кровью, лежала еще дюжина раненых, и кровавый след отмечал путь легионеров по дороге к Макелле.

Удалившись от рощи, центурион приказал манипуле перейти на ускоренный шаг. Дорога позади них оставалась пустой, и Марк понимал — в преследовании нет смысла. Враг сказал все, что хотел. Местность вокруг Макеллы принадлежала карфагенянам, и римская манипула не могла чувствовать себя в безопасности за пределами городских стен. Теперь Девятому легиону придется выбирать: либо оставаться в лагере и голодать, либо перейти в решительное наступление. Третьего не дано.

ГЛАВА 10

Септимий вышел на освещенный солнцем двор через полчаса после рассвета и увидел, что мать, отец и Аттик уже тут. Капитан сидел верхом на одной из кобыл, взятых в новых казармах Фьюмичино. Это была настоящая боевая лошадь с широкой грудью, мощным туловищем и покорным выражением морды, свидетельствовавшим о нелегкой жизни. Центурион остановился и внимательно посмотрел на друга, пытаясь определить его настроение. Внезапный уход сестры накануне вечером помешал ему высказать претензии Аттику, и теперь, ожидая Адрию, он вновь вспоминал взгляды, которыми обменивались молодые люди, и эти воспоминания вызывали неприятное чувство.

Через секунду в дверях появилась Адрия — замерла на пороге, затем вышла во двор. Она не отрывала взгляда от Септимия, и на ее лице отражалось смятение — расставание было неизбежно. Краем глаза девушка заметила, что Аттик пристально смотрит на нее, и изо всех сил сдерживалась, чтобы не повернуться к нему и не выдать брату своих чувств. Подойдя к Септимию, Адрия крепко обняла его; глаза ее наполнились слезами, губы беззвучно шептали молитву о благополучном возвращении — и Септимия, и человека, которого она не могла обнять. Отстранившись, Адрия почувствовала, что брат ищет ее взгляда, и твердо посмотрела ему в глаза, хотя сердце ее разрывалось от желания бросить прощальный взгляд на Аттика.