Читать книгу "Волчий корень - Николай Старинщиков"

– Ты только это… Не надо пугать, Ваня… – запоздало ответил Прахов.

Прапорщик хлопал глазами. Скорее бы его перевели в другое управление. Рапорт давно подписан. Нужно лишь дождаться приказа – насмерть устал он смотреть спектакли…

Иван Степанович вернулся домой с гордо поднятой головой: удачно он сегодня арапа заправил.

– Сходил? Рассказывай…

Мать с сыном уселись в кресла. Степаныч слово в слово передал им свой разговор.

– Думаешь, меня будут искать? – волновался Олег.

– Кому ты после этого нужен. Нет дела – нет розыска. У него на морде написано: «Ищи сам. Может, найдешь когда-нибудь…» Он думает, что тебя закопать успели. А Бнатов с оперативниками погибли по собственной глупости. Выпили, решили в стрельбе потренироваться. Есть правда один человек, который может нам навредить, но он молчит. Думаю, он и впредь молчать будет.

– Кто такой?

– Водитель прокурорский…

Олег тяжко вздохнул. Не будет тот молчать. Придет в себя от шока и пойдет болтать языком по городу.

– А я думаю, что не пойдет он. Ему жизнь сохранили. И он это понял и оценил. Кроме того, в тот же вечер застрелилось его начальство. Данный факт тоже оказал на него влияние. Прибавь к этому троих погибших «по неосторожности», и ты поймешь, в какой он сейчас ситуации. Он молит бога, чтобы о нем забыли. Думаешь, он не понимает, откуда у лошади хвост растет. То-то же. И дальше больше, чем мы о нем думаем.

– Может, надо было обойтись без баллонов?

– Наверно, ты прав. Можно было обойтись…

Степаныч задумался. Не виноват он в гибели тех троих. Им предлагали выйти из подземелья.

– Меня Виноградов беспокоит, – продолжил Олег, буравя Степаныча взглядом. – Он представитель органа. Но он позволил тебе. Почему?

– Я и сам об этом думаю. Ему приходится скрывать себя как оперативнику ФСБ. Но есть еще что-то, о чем он пока что молчит. Наш Борис тоже не очень-то разговорчив. И все же поведение их объяснимо. Не могут они пока что принимать решительные меры. Не в силах. И время не подошло, как видно… Я тоже не спешил бы на их месте.

Серафима Семеновна сходила на кухню, выключила плиту и вернулась назад. За истекший год она успела два разу похудеть и один раз поправиться. Последний случай с Олегом вновь довел женщину, можно сказать, до полного истощения. Сделалась похожей на стайера – с жалобным лицом и счастливым взглядом. Пожилому человеку много не надо – были бы дети при тебе, были бы внуки накормлены. И то и другое в наличии – значит, можно жить и на что-то еще надеяться.

– Может, ему на работу выйти, – осторожно закидывает она, – раз им теперь не до розысков. – Наталья сегодня кошелек наизнанку выворачивала.

– Подожди! – обсек ее Степаныч. Ей сколько не дай – все мало! Не так разве?

Жена замолчала. Так-то оно так. Но женам обычно деньги нужны. И желательно много.

– Не успели выцарапать, опять ты его туда же… – ворчал Степаныч. – Ну что за народ, что за племя… Будет день – и будет пища…

– Где он, этот день?

– Будет. Надо терпеть. Не хочу, чтобы вновь беда приключилась… Но ты мне напомнила одну вещь… Это ты правильно сделала. Наталью надо с работы встречать и провожать. Чуешь меня? Кожаные затылки не отстанут от нас – затаились пока. Но корень у них сохранился – по управлению бегает. Задрав башку…

Степаныч вынул из шкафа пистолет и, присев к столу, стал разбирать. Попадет соринка какая-нибудь, будут после этого сплошные осечки. Умели раньше оружие делать. Под его патроны потом даже автомат соорудили – вот какова машина.

Снял затвор и разобрал на более мелкие части. Каждую смазал кисточкой и отложил в сторону. Смазал ствол, ударную пружину. Макал кисточкой и закапывал в укромные уголки, куда маслу трудно самому затечь. Взял в руки магазин и принялся вынимать по одному патроны. Поставил перед собой колонной и пересчитал. Все на месте. Не дурак был конструктор, предполагая, что у бутылочной формы патрона должно быть больше силы. Впрочем, он не предполагал. Он точно знал об этом. Его пистолет не должен был уступать револьверу.

– Папа, откуда у тебя оружие? – оживился Олег.

Степаныч молчал, словно не слушал.

– У тебя же не было раньше…

– У меня? – Степаныч лукаво сморщился. – Так ведь это когда было. Теперь есть.

– Тебя же могут за него тоже…

– Мне нечего терять. И вообще, пусть сначала попробуют.

Подполковник дождался, пока ружейное масло растворило собой грязь, и вытер детали насухо. Затем собрал, снарядил магазин и вставил в рукоять. Он готов – хоть к осаде, хоть к обороне.

– Закончил, что ли? – спросила жена.

– Как будто, – ответил Степаныч.

– Тогда идите обедать. Пока не остыло.

Степаныч похлебал щей, а от котлет отказался – объелся неожиданно. Встал и удалился в спальню. Лег на кровать. Закрыл глаза и почти сразу уснул.

Спал каких-то всего полчаса, но проснулся полным сил и энергии. Шел четвертый час. Он пристегнул кобуру под штанину, вставил в нее пистолет и вышел на кухню. Серафима, подперев щеку ладонью, смотрела на улицу. Листва на тополях и березах давно распустилась.

– Когда мы поедем на дачу. Картошку пора сажать, – сказала жена.

Земли у Степаныча много. Отхватил пятнадцать соток и теперь не знал, что с ней делать.

– Поедем, – ответил Степаныч. – Не упустим момент. Дай котлетку.

– Возьми. В духовке стоят…

Степаныч нагнулся и положил себе в тарелку пару штук.

– Встречать пойдешь?

– Пойду. Олег пусть дома сидит. Никого не впускайте, кто бы ни пришел. Хоть слесарь-сантехник, хоть электрик… Хоть даже сам министр внутренних дел. Запомни: не имеют они никакого права выбивать двери. Ответишь, что никого не вызывала и разговаривать ни с кем не собираешься…

– Как так можно?

– Можно, если жить хочешь…

На кухню вошел Олег. Лицо мятое. Глаза покраснели.

– Так и не смог уснуть.

– Я тут матери сказал, чтобы никого не впускали. Повторять не буду. Пойду встречать Наталью. Делать мне все равно нечего. Андрюшку возьму из садика и к ней зайду. Позвоните ей.

Степаныч вышел из квартиры и, дождавшись, пока не прогремят позади все дверные запоры, пошагал вниз. У подъезда остановился, осторожно выглянул. Никого. Мужики сидят за столом на лавочке. В карты играют. А в основном пусто на дворе. Пусто потому, что живут в доме такие же люди, как сам Степаныч. В годах, одним словом.

Степаныч миновал «гнездо порока» – ухо надо востро держать. Едва шагая, дошел до угла двора и скрылся из виду, стараясь не крутить головой. Зато по сторонам бегали глаза. По пути он несколько раз останавливался, «приглядываясь» к периодическим изданиям в киосках, и никого позади себя не заметил. Никому он теперь не нужен. Не до того нынче Прахову.