Читать книгу "Встревоженные тугаи - Геннадий Ананьев"

– В чем я не прав? Выяснить, на каком пропускном пункте перекрыть транзит, разве составит труда? Оттуда и начнем плясать.

– Ты не обратил внимание на мою рекомендацию читать внимательно. Читай еще раз. Читай, читай.

Майор Пасынков, начав, теперь уже не бегло, читать, тут же понял свою ошибку.

– Извините. Таможне ни слова. И милицию не привлекать.

– Верно. Он же пишет, что обращался к ним. Отчего не дали хода важной информации? То-то… Если верхоглядство твое случайное, сделай вывод сам, если начало зазнайства, сделаем мы. План дальнейших действий доложишь после встречи. Действуй по обстановке. Машину выделю без видеозаписи. Оружие не бери. Если только ручку на всякий случай. Надежно усыпит.

– Все ясно. Разрешите идти.

– Письмо возьми, чтобы пароль не перепутать.

Точно в назначенное время он сбавил скорость и стал всматриваться в девиц, стоявших сразу же за тротуаром, за которым начинался лесопарк. «Ловко место выбрано. Чуть что – и в лес».

А вот и она. Черная кожаная мини-юбка. Точнее будет – макси-мини. Белая кофточка и черный галстук. Притормозил и вышел из машины. Взгляды их встретились, и он пронзенный неведомым для него волнением, забыл обо всем. Перед ним стояла нежная красавица: пышные белые волосы волнисто, как море, расшевеленное бризом, спускались на плечи, в глазах с поволокой виделось смущение, кофточка, сливаясь с белокурым водопадом, подчеркивали стройность девичьего стана, а прелестные ножки кружили голову.

Спохватился.

– Не слишком ли коротка юбчонка? Не остудила бы.

– Мне это не грозит. Зато ножки. Вот они. Небось слюнки потекли?

– Меньше слов. Садись в машину.

Едва не вырвалось: «Садитесь», – но не отступил от пароля. И дверку не открыл услужливо. Не барыня, чтобы джентльменить с ней. Кто платит, тот волен считать себя властелином. В общем, вести себя нужно так, чтобы ни в коем случае не вызвать хотя бы малейшее подозрение. Вот в машине – иное дело. Заговорила все же первой она:

– По всему видно, вы давно не видели женской ласки…

– Профессиональная наблюдательность?

– Можно сказать и так. Я студентка четвертого курса. МГУ. Психология.

– Ого! Что же заставило вас?..

Она молча открыла косметичку и, вынув флэшку, подсунула ее под коврик.

– В ней все прочтете. А сейчас давайте знакомиться. Игра закончена. Пока скажу лишь одно: информация идет от моего дяди, владельца ночного клуба. Я порабощена, чтобы держать его в послушании. Меня не особенно эксплуатируют. Выход – один раз в неделю. Все так противно…

– Получается, месть дяди?

– Можно сказать и так.

– Месть – не лучший спутник в серьезных делах.

– Он не потеряет голову. А вот вы… Куда несетесь? Остановка нужна в уютном местечке. Часа на полтора.

Вздохнув, примолкла. Щеки вспыхнули румянцем. Вновь вздохнула, на сей раз порывисто. Заговорила, явно волнуясь:

– Задорить я не буду, но… (глубокий вздох и пауза) и капризничать не стану.

Ожгутились у него щеки, а нога невольно надавила на газ. Она же, улыбнувшись, посоветовала.

– Пора бы остановиться, найдя уютное местечко. За мной могут наблюдать.

Взял себя в руки и вскоре свернул на просторную стоянку, прежде хорошо оборудованную, но порушенную вандалами. В дальнем углу стояла пара фур.

– Запомни номера. На всякий случай.

«Нет, не дядя ее придумал вот такую встречу. Не дядя».

– Не пора ли познакомиться? Или подобное вам не дозволено?

– Майор Пасынков. Гавриил.

– И Гавриил ее поцеловал…

– Кого?

– Меня, выходит. Я – Ева.

И зарделась, словно подросток. Гавриил же пожал плечами, ничего не поняв. Он с великим желанием не только поцеловал бы деву-красу, но усилием воли держал себя в узде.

– Вы не читали «Гаврилиаду» Пушкина?

– Пушкина читал, что по программе.

– И все?

– До книг ли при нашей работе?

– Обывательщина. Довольность жизнью. Или, как моя покойная мама говаривала: уверенность, что бога за бороду ухватил. Вернулся с работы – жена ужин на стол…

– Я не женат.

– Пельмени, значит, магазинные – и за компьютер. Отдохновение.

– За день, а то и за сутки так намотаешься…

– Мое положение рабыни куда как неприглядней. Руки можно на себя наложить. Или плюнуть на все, смириться, пусть идет, как идет. А я продолжаю учиться. В поэзии и классической прозе черпаю силы.

Что называется, наотмашь. Безжалостно. Не нежной девичьей, а твердой мужской рукой. Но отчего-то не обидно. Только стыд душу давит. Перевести разговор из назидательного стоит.

– Чем занята твоя головка нынче?

– Поэзией.

– Пушкиным?

– Можете считать меня отступницей от всенародного поклонения, но я из прошлого больше почитаю Лермонтова. Пушкин бывает небрежным. Не возражайте. Послушайте. Разве может кот, шагающий по кругу, идти то вправо, то влево? А Кощей? В летописях написано: половецкая сакма взяла такой полон, что кощеи продавались по половины гривны, а чаги, даже молодые и пригожие, шли по гривне. А знаменитое «ель сквозь иней зеленеет»? И это не после утренника, а после вьюги. Да и вьюга не поет, «то как зверь она завоет, то заплачет как дитя». А в стихотворных переработках русских сказок не очень-то Русью пахнет. То ли дело ершовский «Конек-Горбунок». Люблю Есенина, но более современного поэта Силкина. Он столь же лиричен, как Есенин, но если тот пел более о своих переживаниях, о дружеских попойках, да о покоренных или о непокоренных женщинах, то Силкин заставляет задумываться о судьбе Родины. О России. В разрез с привычными оценками? Да. И не всегда ошибочными.

– А Симонов?

– Он хороший поэт. И проза его волнующая. Особенно для человека, учившегося по программе.

– Ниже пояса…

– Извините, я не хотела вас обидеть. Это – обобщенно. В папиной библиотеке я читаю и перечитываю книги, а их – сотни, редких в нынешнее время, есть повесть Симонова о Петре Первом. Созвучна она с оценкой Петра не Бубкой, с оценкой честных историков, не только наших, но и зарубежных, таких, как Валишевский, и вот – роман. Явно заказной. Потрафить властелину. А большой талант, на мой взгляд, просто обязан быть твердым в своих убеждениях. Талант и кристальная честность, упорная, я бы сказала, не могут быть разделимы. А Симонов, на мой взгляд, держал нос по ветру. Прекрасные в поэтическом смысле «они бросались в бой смертельный, широко ворот распахнув», но и это уступка времени. В папиной библиотеке есть фолиант, где все герои Великой Отечественной. Описан там подвиг бойца из дивизии Узбекской ССР. Лопатой, ворвавшись в немецкий блиндаж, прикончил семерых фашистских вояк. Нет доброго оружия, бей лопатой, широко ворот распахнув. Но под рукой Александра Невского были дружины и полки смердов. Резервистов, как бы сейчас их назвали. Как те, так и другие были отменно вооружены. Наши мечи, особенно кольчуги, ценились на вес золота. Всемирное почитание, какое сегодня у автомата Калашникова.