Читать книгу "Хозяин форта. Возвращение викинга - Джеймс Л. Нельсон"

Сандарр откинулся назад. Он ожидал, что Лоркан отмахнется от его слов. Ожидал, что Лоркан со своими воинами начнет глумиться над ним, и Роннат предпочтет эти шутки не переводить. Но Лоркан отреагировал совсем иначе. Почему-то упоминание о драккаре задело его за живое: Лоркан повернулся к одному из своих помощников, понизил голос и заговорил совершенно неожиданным для Сандарра тоном.

А потом Лоркан обратился к Сандарру, Роннат перевела. Ответ ирландца поразил Сандарра.

— Лоркан сказал: хорошо, завтра выдвинемся в путь. | И конные, и пешие. Расставим их там, где договаривались, и станем ждать весточки о том, что Гримарр отчалил. — Роннат замолчала, когда Лоркан заговорил опять. Затем рабыня перевела: — А еще Лоркан сказал: и лучше бы тебе не ошибиться.

Несмотря на все приготовления, спустить «Скиталец» на воду оказалось задачей не из легких. Из-за бесконечных дождей земля размокла, валики не прокручивались, и толкать драккар на спусковых салазках оказалось неожиданно тяжело. И только когда Агхен принес ведра с жиром и салазки с валами щедро смазали, корабль сдвинулся с места.

Когда начался прилив на реке Литрим, Торгрим и его люди стали толкать судно и тащить его за канаты, привязанные к корпусу. Вода заметно отступила к тому времени, как «Скиталец» спустили на воду. В какой-то момент драккар намертво увяз в илистом дне, но в следующее мгновение корма корабля закачалась на воде и судно немного развернуло течением. Еще одно усилие, и драккар ожил, превратившись из мертвой посудины, застрявшей в иле, в изящное творение рук человеческих, которым и являлся на самом деле, и снова стал подчиняться любому движению тянущихся к берегу канатов.

И даже это волшебное превращение, радостное мгновение для каждого моряка, не смогло развеять мрачное настроение Торгрима Ночного Волка.

Весь день настроение было хорошим, даже несмотря на то, что Великан Гримарр явился на берег реки, чтобы успокоить его и заручиться его верностью на следующую неделю. Гримарр полагал, что оказал Торгриму великую честь тем, что самолично спустился к реке, а не послал Верен или Хильдера, чтобы пригласить Торгрима в свой дом. Торгрим это понимал, но почему-то гордости не ощущал. А потом Гримарр ни с того ни с сего бросился прочь, не сказав ни слова.

К тому же досаждало упрямое нежелание «Скитальца» спускаться на воду. Откровенно говоря, с подобного рода трудностями нередко сталкиваются те, кто имеет дело с кораблями. Никогда и ничто не идет гладко. Но Торгрима почему-то это невероятно угнетало. Его не радовало то, что его драккар, похоже, не хотел возвращаться в море. Самому Торгриму это казалось плохим знаком.

Поэтому, даже когда судно уже покачивалось на волнах, пришвартованное канатами из китовой шкуры, Торгрим ощутил, как его охватывает дурное настроение — это отвратительное, иногда непреодолимое чувство, которое накатывало на него на закате. Окружающим был хорошо ведом этот его настрой. Именно он и снискал Торгриму славу Ночного Волка. И те, кто хорошо его знал, старались держаться подальше, когда Торгрима охватывала тоска, а тех, кто его не знал, шепотом предостерегали. Ходили слухи, что Торгрим — оборотень, что с наступлением темноты он порой превращается в настоящего волка.

Сейчас, когда солнце стремительно катилось за горизонт, Торгрим стоял в полусотне шагов от кромки воды, скрестив руки на груди, стянув на плечах плащ, как будто пытаясь под ним спрятаться. «Скиталец» подтащили как можно ближе к берегу, и угол крена мачты, которую вновь установили на драккар, подсказал Торгриму, что из-за отлива корабль начинает снова затягивать илом. Ему казалось, что это он увяз, что его затягивает трясина.

Команда выстроилась в ряд от берега к носу корабля, как муравьи возле капли меда на земле, и стали передавать припасы, оружие и необходимые вещи с поросшего травой берега тем, кто перегибался через борт. Когда все погрузили, на берегу еще оставалась внушительная куча добра. Сейчас они брали с собой только то, что могло им понадобиться в недельном плавании: еду, воду и минимум вещей. Остальное они погрузят на корабль, когда вернутся в Вик-Ло, став богаче благодаря награбленному в Ферне. И будут готовы вернуться домой, в Вик.

К нему неторопливо подошел Старри Бессмертный. В последнее время Старри стал единственным, кто вообще решался приближаться к Торгриму, когда того охватывало мрачное настроение. Это не на шутку тревожило Торгрима в моменты прозрения, поскольку говорило о том, что он так же безумен, как и сам Старри.

Подойдя к Торгриму, Старри остановился, повернулся лицом к реке, и они вместе смотрели на спущенный на воду «Скиталец». Старри был на удивление спокоен. Отчасти потому, что Ночного Волка он не боялся. Он не пытался обходить Торгрима стороной, когда того посещало мрачное настроение. Еще и потому, что Торгрим знал: Старри глупость не скажет. Старри всегда умел подобрать подходящие к настроению Торгрима слова.

— Плывет, — наконец произнес Старри.

— Плывет, — согласился Торгрим.

Они опять помолчали. И тут Старри потянулся к руке Торгрима, сжал ее, а потом отошел.

Часто, когда Торгрим пребывал в таком мрачном настроении, Старри садился неподалеку и стерег его всю ночь. Сейчас, вероятно, поскольку они находились не на поле брани, а в безопасности за стенами Вик-Ло, он сидеть с ним не станет, а отправится к временному лагерю норвежцев — Западному Агдеру. Самая заметная особенность лагеря — медовый зал, сооруженный из паруса «Скитальца», — исчезла. И парус, и весла, которые служили каркасом зала, вновь понадобились на корабле. Но столы и палатки остались на месте, хмельное текло рекой, еды было вдосталь. Жителям Западного Агдера было, что праздновать.

Торгрим за стол садиться не стал. И никто его не пригласил. Он стоял и смотрел на реку, пока не стемнело, а костер, который разожгла его команда, разгорался все сильнее, в то время как дневной свет мерк. Потом Торгрим двинулся дальше, вдоль берега реки, ближе к морю, пока звуки лагеря не остались вдалеке. Он сел, подтянул ноги к груди, насколько позволяли его стареющие суставы, и стал вглядываться в темноту.

С возрастом мрачное настроение накатывало на него все реже, и он даже стал надеяться, что все осталось в прошлом. Но сейчас злость, отчаяние из-за невозможности по своему желанию покинуть Ирландию, досада и ярость из-за того, что Гримарр нарушил его планы, подхватили его, как зимний шквалистый ветер, сбили с ног, поволокли, и он понял, что с этими ужасными испытаниями еще не покончено. Он знал, что ему не избавиться от мрачного настроения, пока он не окажется в огромном жилище Одина.

И окружающий мир стал блекнуть, когда его душевное волнение перевалило через край. По опыту он знал, что ничего поделать не может, он был не в силах этому сопротивляться, оставалось только сидеть на месте и ждать, когда все пройдет само. Он никогда не помнил, что творил в таком мрачном настроении, и мог только надеяться, что не совершит ничего непоправимого.

Он поплотнее запахнул плащ и стал вглядываться в море. Время шло, но он этого не осознавал. Слышал шум набегающих на берег волн, вдыхал соленый воздух — море манило его.