Читать книгу "Закон бутерброда - Титью Лекок"

< Поль > неа, это противно моей философии. Я все бабосы за месяц спускаю. Блин… Стремно-то как. И чего делать?

< Кристоф > сайты-то работают, деньги капают. Тебе просто надо их забрать.

< Поль > не могу. Я не могу туда поехать, правда. А бабки эти мне действительно нужны. Я не успею новую штуку придумать

< Кристоф > а почему ты телку свою не попросишь?

< Поль > а… ну да… На самом деле, если я скажу Софии, она меня бросит. Подумает, что это жульничество, а у нее с этим проблема на генетическом уровне

< Кристоф > Погоди, а сейчас ты ей что сказал, на какие шиши ты живешь?

< Поль > что одна кинокомпания мне платит, чтобы я сочинил сценарий

< Кристоф > Ясно. А что это за проблема на генетическом уровне?

< Поль > ну, у Софии папаша был мелкий жулик. По-моему, просто гений. Придумал одну махинацию. Предлагал людям лотерею, по 10 евро. Если народу хватало, на эти деньги строил хату и устраивал розыгрыш, кому она достанется

< Кристоф > ничего незаконного.

< Поль > кроме того, что в двух случаях из трех никакого дома не было, он просто выдумывал чувака, которому достался выигрыш, и прибирал денежку себе в карман. Я же говорю, гений. Но его сцапали, теперь нары греет. Не сказать, чтобы Софию это сильно радовало

< Кристоф > Ой-ёй-ёй… И она связалась с тобой?! Бедняжка…

< Поль > да уж, не то чтобы весело

< Кристоф > сочувствую. И не могу не отметить, что уходить от нее ты абсолютно не хочешь.

< Поль > no comment…

Назавтра Поль сделал над собой усилие и встал одновременно с Софией, чтобы с ней позавтракать, а потом улегся обратно. Целый день он валялся в постели, злясь на себя, на весь свет, на деньги и на Марианну. Вечером в баре по соседству была вечеринка, где собиралось немало, так сказать, интернет-деятелей, то есть журналистов и блогеров. В шесть вечера он решил предложить Софии там встретиться. Отчасти потому, что ему хотелось ее видеть, а еще чтобы вставить Марианне, показать ей, что она не единственное существо женского пола в его жизни. А это вечеринка, больше трех фраз девицы друг другу сказать не успеют.

Дойдя до конца улицы, он увидел перед баром гудящую толпу курильщиков и чуть не повернул обратно. Десять минут пешком, и он дома. Но если он вернется, то в следующий раз раньше чем через месяц уже не выйдет. Он сделал глубокий вдох и с улыбкой подошел к группе.

– Хай, привет, как дела?

– Хай, Поль! Ты явился без Надин Морано?

Марианна не совсем поняла, когда это случилось, но в какой-то момент она психологически выпала из праздника и осознала, какой гомон стоит в баре, как толкают ее все эти люди. Краем глаза она наблюдала за Максом. Размышляла, как бы так устроить, чтобы они провели ночь вместе. Может, если напиться в стельку, у нее случится оргазм? Но тогда назавтра она уже ничего не вспомнит. Отсюда вытекала еще одна гипотеза: может, у нее уже случался оргазм, просто она так надиралась, что все забыла? Короче, ей хотелось секса. Хотелось, чтобы кто-нибудь отнес ее в кровать. Но Макс разговаривал с девицей, которой явно тоже хотелось, чтобы ее отнесли в кровать. Надо было собраться, подойти к ним, одержать победу. Но она устала. Слишком много выпила, слишком быстро напилась. Ей нужен был стакан воды, но протискиваться к бару? Она быстро поняла, что миссия невыполнима. И протолкалась к выходу.

На улице ей стало получше. Она увидела Кристофа, он одиноко сидел перед баром на капоте чьей-то машины. Не говоря ни слова, она уместилась рядом. Черты у него заострились, лицо восковое. Вокруг рта появились новые морщинки, только непонятно, от старости или от забот. Куст шатеновых волос, казалось, увял. Похоже, он давно не ходил к парикмахеру. Она подумала, что, общаясь по интернету, таких вещей все-таки не замечаешь.

– У тебя усталый вид.

Он улыбнулся.

– Посоветуешь мне какой-нибудь крем?

– Вообще-то да. Только ты его все равно не купишь, я же знаю.

Голова у нее опять кружилась. Она положила ее на плечо Кристофу, а он обнял ее за плечи.

– Ты слишком много выпила.

– Знаю. Не хочешь мне сказать, что у тебя не в порядке?

Он не ответил.

– Опять на работе?

– На работе все в порядке. Обычный ад.

Через стекло она увидела, как Макс в баре целует другую девицу. И почувствовала себя совсем разбитой.

– Явилась эта баба по контент-маркетингу?

– Ага. Это кошмар. Ее зовут Палома. Совершенный суккуб, у которого одна цель – изгадить мне жизнь.

Ей хотелось что-то сказать, но она не знала, что именно.

– Хочется что-то тебе сказать, но не знаю что.

– Ты слишком много выпила, Марианна. Ты всегда слишком много пьешь по вечерам, а потом невесть что творишь.

Каждый раз, когда кто-нибудь входил или выходил, из открытой двери бара до них с удвоенной силой доносилась музыка.

– Все еще тревожишься из-за дочки?

– Да. У меня от страха просто ком в животе. Умом я понимаю, что нет у нее никакого преждевременного созревания, но избавиться от страха все равно не выходит.

Марианна выпрямилась и повернулась к нему:

– Хочешь, попробую объяснить, почему ты так зациклился на месячных дочки? Предложу гипотезу?

Кристофу внезапно захотелось исчезнуть. Ему совершенно не хотелось, чтобы она рассуждала про вытесненную педофилию, но он никак не мог придумать, как бы половчее сменить тему. И предпочел промолчать, не отрывая глаз от огромных окон бара. Но когда Марианна напивалась, тормоза у нее отказывали совсем.

– Время уходит. Вот в чем причина. Ты винишь себя, что редко бываешь рядом, что упускаешь кучу вещей, которые с ней связаны. Ты пашешь и пашешь без остановки, а когда не пашешь, все равно не отрываешься от компа или телефона. Надо смотреть на вещи здраво. На данный момент мы для детей – центр жизни. Но это в конечном счете ненадолго. Потом они вырастают, и ты уже только один из спутников в их вселенной. Предположим, наши дети доживут до ста лет, предположим, что их повседневная жизнь вертится вокруг нас до десяти лет. Значит, у нас есть только одна десятая их жизни. И эта одна десятая невосполнима. И ты знаешь, что проходишь мимо. И злишься на себя. И винишь себя настолько, что не можешь примириться с тем, что скоро она повзрослеет, перестанет быть ребенком и для тебя уже станет слишком поздно.

Кристоф почувствовал облегчение. Да, точно. Именно так.