Читать книгу "Любить того, кто рядом - Эмили Гиффин"

Меня внезапно переполняет возмущение, и хотя я пытаюсь объяснить себе причину этого возмущения чрезмерным пылом Энди, в душе понимаю, что единственная его причина — это Лео.

Энди ждет ответа. Я напоминаю себе, что, какое бы решение мы ни приняли по поводу этого конкретного дома или переезда в Атланту вообще, в моей жизни нет больше места для Лео. Нужно забыть о нем и начать думать, что хорошо, а что нет для нас с Энди.

Смотрю в глаза мужу, и стена между прошлым и будущим рушится. Между миром, который ожил во время вчерашнего полета, миром нереализованных возможностей и нашим с Энди миром, будущее которого — в нашем новом доме в Атланте, в доме с гаражом на три машины. Золотой ретривер грызет желтый теннисный мячик на ярко-зеленом газоне. На соседней улице Марго всегда готова поделиться новым рецептом или обсудить местные сплетни. Каждое утро Энди, в клетчатой фланелевой пижаме и удобных тапочках, выходит на крыльцо за утренней газетой. Круглолицые голубоглазые веселые детишки в надувных оранжевых жилетах весело плещутся в бассейне за домом. А я с яблоком в руках замерла у кухонного окна, вспоминая, как когда-то летала в Лос-Анджелес фотографировать самого Дрейка Уоттерса. Вспоминая последнее утро с Лео.

Смотрю на конверт с договором и думаю, когда же я, наконец, забуду прикосновение Лео в самолете. Последние минуты на заднем сиденье такси, застывшие в памяти как стоп кадр черно-белого фильма. Страх, что это чувство так и будет преследовать меня всю жизнь, сжимает сердце и заставляет выдавить слова:

— Я согласна.

Это только кажется, что я просто соглашаюсь отправить факс, тем самым принимая решение приобрести недвижимость в Атланте и изменить место жительства. На самом деле все гораздо серьезнее. Я стараюсь загладить свою вину, доказать свою любовь к Энди. Заново учусь выполнять супружеские обеты. Спасаю наш брак. Я делаю выбор в пользу Энди.

— Разве ты не хочешь посмотреть дом? — спрашивает муж и нежно берет меня за локоть.

Для меня это последний шанс отступить. Все, что нужно сделать, — поехать посмотреть дом и найти в нем какой-нибудь недостаток, какой угодно. Это спасет нас от переезда.

Любое несоответствие правилам фэншуй, на которое не обратили внимания Энди и проглядели его сестра и мать, две заминки с безупречным вкусом, позволит остаться в Нью-Йорке. И пусть думают что хотят, пусть считают меня сумасшедшей или неблагодарной, главное — выиграть время. Но для чего? Тщетно проверять голосовую почту в надежде услышать еще одно сообщение? Искать Лео на каждом перекрестке и каждом ресторане и баре? Совершить самую большую ошибку в жизни и взять такси до Ньютон-авеню? Борюсь с моим сиюминутным желанием сделать это и говорю:

— Я полагаюсь на твой выбор.

И разумеется, это правда. Я действительно полагаюсь ни выбор Энди, доверяю ему даже больше, чем самой себе. Во мне кипят и другие чувства: нездоровая пассивная агрессия и стойкое нежелание становиться послушной женой. И чувствую какой-то крен, которого не было в наших отношениях раньше.

«Это пройдет, — думаю я. — Это лишь сигнал радара, который подтверждает правильность курса. Надо только выдерживать этот курс поточнее, пока не рассеется туман».

— Ты уверена, дорогая? — нежно спрашивает Энди.

Положа руку на сердце, я громко и четко, как будто для судебного стенографиста, отвечаю решительным тоном:

— Абсолютно. Мы покупаем этот дом.

Глава 19

Марго, узнав о покупке дома, не может удержаться от слез радости, а моя свекровь говорит даже, что молила об этом Бога, и — о чудо! — ее молитвы услышаны. Все знают, Марго не прочь по любому поводу пустить слезу: еще даже не будучи в положении, она легко могла разрыдаться над какой-нибудь глупой книжкой, сериалом, а то и вообще над рекламным роликом. А Стелла то и дело молится, так почему бы ей и не попросить Господа, чтобы ее ненаглядный сыночек после стольких лет наконец вернулся с Севера? Однако как бы то ни было, после бурной реакции родственников обратного хода нам уже нет — играть чувствами близких людей было бы слишком жестоко.

И вот, как Нью-Йорк с приходом весны, наша жизнь резко меняется в результате моего мгновенного импульсивного решения, принятого за завтраком после бессонной ночи ради успокоения разбушевавшейся совести.

К счастью, Энди, торжественно объявивший в фирме о своем скором уходе в связи с переездом, также испытывает противоречивые чувства, хотя его взгляд на происходящее гораздо оптимистичнее, а ностальгический энтузиазм по поводу увольнения и переезда сродни энтузиазму выпускника школы, перед которым маячит выпускной бал. Муж воодушевленно планирует встречи с друзьями, устраивает прощальные ужины в наших самых любимых ресторанах, покупает билеты на бродвейские шоу, которые мы давно собирались посмотреть. Как-то субботним утром он даже решает прокатиться на пароме до статуи Свободы, хотя я когда-то дала себе слово не глазеть на эту нью-йоркскую допримечательность. И вот, пробравшись сквозь толпы тристов, дождь и туман и выслушав занудного гида, Энди уговаривает меня сделать несколько снимков, которые можно будет повесить в нашем новом доме. Выполняю просьбу, хотя не могу себе представить, как вид нью-йоркской гавани в рамочке, пусть даже самый впечатляющий, сможет утешить меня и заменить непостижимую энергию Нью-Йорка.

До отъезда остается совсем мало времени, и чем его меньше, тем трепетнее я отношусь ко всяким мелочам. Между тем день прощания с Нью-Йорком приближается с неумолимой скоростью, и я осознаю, что именно из этих нью-йоркских мелочей и складывается моя жизнь. То, чего я раньше не замечала, теперь приобретает огромное значение. Я наслаждаюсь даже ежедневным путешествием в офис: меня радует безмолвное братство спешащих на работу пешеходов; ехидство Сабины и Джулиана; резкий запах типографской краски; глубокие морщины на лице служащего химчистки, который заворачивает рубашки Энди в полиэтиленовый пакет и с турецким акцентом неизменно желает нам хорошего дня; бодрый вопрос кореянки-маникюрщицы, какой лак взять, хотя ей давно пора бы запомнить, что я всегда прихожу со своим; мерное покачивание вагона в метро, летящего по рельсам, и редкое счастье поймать такси в пригороде в выходной; гамбургеры у Кларка, пельмени в китайском ресторанчике и рогалики в киоске на углу; ожидание, что, выходя из дома, я снова увижу что-то новое, неизвестное; обилие возможностей, множество людей вокруг, своеобразная красота мегаполиса и бесконечное богатство выбора.

Неизменный символ всего этого — Лео — не выходит из головы. Я с ужасом понимаю, что воспринимаю город в неотрывной связи с ним, а его — в связи с городом. Уехать отсюда для меня равносильно расставанию с Лео, а это невыносимо.

И все же я не пытаюсь связаться с Лео. Ни разу, даже под предлогом каких-то связанных с работой дел. Ни разу, даже когда соблазн позвонить ему столь же пугающе велик, как очередная доза кокаина для наркомана.

Напротив, я постоянно напоминаю себе о морали и нравственности. О том, что хорошо, а что плохо, что черное, а что — белое. О том, что я должна быть верна Энди. Он для меня стопроцентная страховка, за которую надо держаться как за соломинку, всегда и везде. Я пытаюсь проводить с мужем как можно больше времени, когда он свободен. Каждый день он провожает меня до работы или до места съемок. Я тащу его за собой в спортзал и уже не могу представить, чтобы мы не пообедали вместе. Мне постоянно нужно его физическое присутствие — и днем, и ночью. Не устаю повторять, что люблю его, но не на автомате, механически, нет — я тщательно подбираю каждое слово и знаю ему цену. Любовь как действие и состояние. Любовь как преданность.