Читать книгу "Путь на юг - Александр Майборода"

Гостомысл поднялся.

Отер сказал:

— Князь, я с тобой, независимо от того, пойдут ли с тобой другие.

— Хорошо, — сказал Гостомысл. — Готовь к выходу свой корабль и людей.

Глава 48

Вернувшись в шатер, Гостомысл обнаружил, что здесь тепло, пахло горячим хлебом. В очаге тихо потрескивает огонь, бросая тени на стены.

После промозглой сырости в шатре казалось особенно уютно.

Гостомысл присел на ложе у стены и предложил Медвежьей лапе и Ратише поужинать с ним.

Медвежья лапа сел рядом, а Ратиша прежде выглянул из шатра и распорядился, чтобы слуги принесли ужин.

Ужинали скромно. Гостомысл пожевал куриную ножку, затем поел немного гречневой каши с молоком.

Медвежья лапа предпочел жареную свиную грудинку под стопку медовухи.

Гостомысл не заводил разговора, поэтому в шатре царила тишина, прерываемая лишь голосами сторожей, охранявших княжеский шатер.

Наконец Медвежья лапа ушел, Гостомысл лег, а Ратиша принялся устраивать себе из подушек и одеял постель у порога так, чтобы любой, кто вошел, прежде наступил на него.

Перебросившись несколькими словами с Ратишей, Гостомысл тут же уснул.

Ему снилось, что он снова стоит на поляне. Ветер ласково треплет волосы.

— Здравствуй, мой любимый! — слышится знакомый голос.

Гостомысл оборачивается на звук и видит Девану: лазорево светятся глаза, пухлые красные губы тронуты улыбкой.

— Здравствуй, мой любимый.

Гостомысл обнимает ее, и касается губами ее горячих губ, и чувствует их сладость.

Девана обвила его своим телом, словно тонкая лиана молодой дубок.

Объятия длятся вечность. Наконец они заканчиваются.

— Что тревожит тебя, мой любимый? — держа руки Гостомысла и заглядывая ему в глаза, спрашивает девушка.

— Я снова стою на перепутье и не знаю, как поступить — преследовать ли врага, напавшего на город и убившего моего отца, либо вернуться домой. Погнавшись за врагом, я утолю жажду мести, но куда меня заведет эта дорога, я не знаю. Но не вижу в ней смысла. Вернувшись же домой, я буду осуждаем. Не страшит меня смерть, или что хуже — осуждение. Меня страшит пелена перед глазами. Она снова встает передо мной, и снова я не знаю пути, — сказал Гостомысл.

Девана целует в губы Гостомысла.

— Смешной. Никто из людей не знает правильного решения. Знать правильное решение, это знать свою судьбу а судьба для человека должна оставаться в темноте, ибо зачем человеку жить, если он будет знать свои путь? Тем самым Бог даровал человеку главное — свободу выбора.

— А боги знают судьбу?

И боги не знают. Иначе и они лишатся свободы выбора.

— Но что же мне делать?

— Люби меня.

— Я тебя люблю больше своей жизни.

Это сказал тебе ум?

— Нет, сердце.

— Ха-ха. Если ум не дает ответов, ты руководствуешься сердцем. Так что тебе мешает сейчас воспользоваться его зовом?

— Ничто...

— Ничто? И куда же оно тебя зовет?

— Сердце меня тянет в поход.

— Так иди.

— Но не во имя славы или золота, а во имя того, что для меня дороже всего.

Девана улыбнулась.

— Разве может быть для человека что-то дороже славы и золота?

— Да.

Девана прижалась к груди Гостомысла.

— Милый, ты получишь все — и славу и богатство.

— Мне нужна только ты.

— Милый, ты уже имеешь мою любовь.

Глава 49

— Князь, просыпайся! — ворвался в сон голос Ратиши.

Девана исчезла, как утренняя дымка под дуновением первого ветерка.

Гостомысл проснулся.

Слабые огни в очаге играли синими огнями. Пахло можжевельником.

Ратиша одетый стоял около входа.

Заметив, что Гостомысл открыл глаза, он сказал:

— Князь, лагерь уже проснулся.

Гостомысл сел и сказал:

— Надо умыться.

Ратиша подал ему войлочные тапки. Гостомысл сунул в них ноги и, позевывая, вышел из шатра. Здесь его ждали двое слуг с кувшином воды и тазом.

Гостомысл быстро умылся, вытер лицо пушистым полотенцем и вернулся в шатер. Здесь слуги принялись одевать его.

Сначала надели шаровары синего цвета, мягкие сапоги красной кожи, затем атласную рубаху.

— Доспехи будем надевать? — спросил слуга, отвечающий за доспехи.

— Конечно, — сказал Гостомысл, и слуга занялся доспехами.

Через пять минут князь был готов к выходу.

Ратиша выглянул за дверь и едва не столкнулся с Медвежьей лапой.

— Князь выходит, — сказал Ратиша.

Медвежья лапа отступил, и Гостомысл вышел из шатра и осмотрелся.

Земля была похожа на безбрежный океан с темными пятнами островов. Но солнечные лучи скользили по белой пелене и словно мечом рассекали ее. Появлялись деревья, покрытые зеленым. Зеркальная река. По зеркалу расходились круги играющей рыбы. Корабли. Люди.

— Князь, — сказал Медвежья лапа, — дружина готова, и мы готовы идти с тобой туда, куда ты нас поведешь. Но нас мало. Карелы и горожане уже собрались уходить.

— Да, нас мало, — сказал Гостомысл, — но когда у нас будет слава и золото, к нам придут самые лучшие воины.

Пока он излагал свои мысли, из тумана вышли Отер с несколькими норманнами.

Подойдя к Гостомыслу, они поклонились, затем Отер сказал:

— Князь Гостомысл, нас три тысячи. Прими нас к себе, и мы будем тебе служить верой и правдой.

Гостомысл обнял его. Затем проговорил:

— Будьте моими другами! А сейчас садитесь на корабли. Сегодня выходим в поход.

— Вот это уже другое дело, — сказал Медвежья лапа на ухо Ратише.

Разобравшись с людьми Отера-урмянина, Гостомысл направился на берег.

Корабли уже были готовы к отходу. На берегу оставались только князья и первые бояре.

Увидев Гостомысла, князь Вяйнемяйнен шагнул к нему и обнял его.

— Прощай, князь! Надеюсь зимой ты придешь в Словенск.

— До свидания, — сказал, улыбаясь Гостомысл, и никто не понял, почему он улыбается.

— Кюллюкки будет ждать тебя, независимо от того, куда тебя заведут воинские дороги и сколько ты пробудешь в пути, — сказал князь Вяйнемяйнен.