Читать книгу "Коэффициент подлости - Чингиз Абдуллаев"

— Не нужно, — поморщился Нодар, — я не смог тебе помочь, и ты знаешь почему. Прощай, У тебя есть один час. Потом я сообщу, что ты приходил ко мне.

Резо положил деньги в карман и вышел из кабинета. В приемной никого не было. Даже помощника и секретаря. Видимо, Нодар распорядился об этом заранее. Резо понимающе усмехнулся и вышел из приемной. У него был всего один час. Резо вдруг подумал, что никогда не сможет выбраться из этого города. Подумал и впервые после побега по-настоящему испугался.

Рассказ девятый

Когда мне сказали об убийстве Цфасмана, я сначала не поверил. Ну не бывает так плохо, сплошь плохо. Даже по статистике не бывает. Не выпадает трижды красное, если постоянно ставишь на черное. Откуда я знал, что в этот день смерть банкира будет для меня не самым страшным потрясением! Разве я мог догадаться, что роковой шарик судьбы уже обегает свой круг, чтобы снова показать мне красное и заставить поверить в некую страшную предопределенность судьбы или в игры дьявола со мной? Сначала болезнь Игоря, потом убийство Семена Алексеевича и, наконец, смерть банкира Цфасмана. Трижды мне выпадало красное, и всякий раз судьба издевалась надо мной. Представляете, что я почувствовал, когда узнал, что убит Цфасман? Это означало, что я автоматически становлюсь главным обвиняемым по делу убийства Семена Алексеевича. Иначе чем объяснишь эту нахальную, жирную черту, соединяющую мою фамилию с фамилией банкира?

— Вы хотите нам что-нибудь сообщить? — спросил Облонков, глядя на меня так, словно перед ним сидел сознавшийся в своих злодеяниях преступник.

— Нет, — коротко ответил я, — мне нечего сказать. Я не знал Цфасмана, никогда с ним не встречался.

Дубов явно хотел что-то спросить у меня, но посмотрел на своих напарников и промолчал. Галимов отвернулся, словно происходившее его вообще не касалось. И тогда Облонков изрек:

— Вы свободны. Можете идти. Но никуда не отлучайтесь с работы, вы можете нам понадобиться.

Мне так хотелось в этот момент рассказать ему все — о том эпизоде в туалете. Но я подумал, что куда умнее дождаться возвращения генерала и все рассказать ему. Сдержавшись, я молча поднялся и вышел. Когда я вошел в кабинет, Кислов кивнул на телефон.

— Звонили из проходной. Там вас ждут. И звонил ваш друг, кажется, его зовут Виталием.

— Виталик? — Я поднял трубку и быстро набрал номер телефона. Трубку взял Виталик. Он все еще был у меня дома. — Что случилось? — спросил я. — Почему ты вернулся?

— А я и не уходил, — беззаботно ответил Виталик, — послал к тебе своего родственничка-гниду с договором и вот сижу жду, когда ты подпишешь. У тебя неделя на вывоз личных вещей. Но мебель должна остаться.

— Надеюсь, мои трусы их не интересуют? — грубо спросил я.

— Нет, кажется, не очень. Что-нибудь случилось? — Он всегда тонко чувствовал, когда я нервничал.

— Ничего, ничего не случилось. Когда придет этот тип?

— Он уже давно выехал, — сказал Виталик, и тут я вспомнил слова Кислова, которые он мне сказал.

— Кто звонил с проходной? — оборачиваюсь я к нему.

Он пожимает плечами.

— Зоркальцев пошел туда, — снова повторяет он, — я же вам говорил.

— Он уже пришел, — кричу я Виталику и бросаю трубку, решив бежать к проходной. В этот момент входит Зоркальцев, который протягивает мне несколько листов бумаги.

— Вам звонили, — сказал он, — когда вы были у Облонкова, и я решил сам сходить на проходную. Для вас привезли договор аренды.

У него в глазах мелькнуло удивление, но он ничего мне не сказал, протягивая бумаги. Я машинально взял их, положил на стол. Потом посмотрел на сумму контракта. Две тысячи за три года и однокомнатная квартира, за которую я не должен платить пятьсот долларов. Меня такой договор устраивал. Я взял бумаги и молча вышел из кабинета, чувствуя на своем затылке удивленные взгляды офицеров. Уже в коридоре я подписал все три экземпляра и пошел отдавать их на проходную.

Там меня ждал родственник Виталика собственной персоной. Что бы мне ни говорили, но физиономистика великая штука. Меня ждал сутулый, невысокого роста, с прилизанными волосами тип с маленькими глазками и большим длинным носом. Типичный мелкий жулик с повадками грызуна. Нужно было видеть, как он изобразил радость при виде меня, как протягивал потные ладошки, как радовался этому договору. Вообще господин Провеленгиос был асом по квартирным договорам. Об этом я давно догадывался. Единственное, что мне было непонятно, так это его греческая фамилия. Ах да, его мать была сестрой отца Виталика, а отец — грек. Когда я вспоминаю, что народ Аристотеля и Гомера превратился в таких Провеленгиосов, то прихожу к выводу, что это самое страшное наказание, какое могли придумать боги великому народу, внесшему такой вклад в человеческую цивилизацию. Схватив бумаги, он даже забыл, что мне нужно оставить один экземпляр.

— Оставьте мне один экземпляр, господин Провеленгиос, — напомнил я ему.

Он поспешно кивнул и, достав один экземпляр, протянул мне. Затем быстро спросил:

— Вы согласны на все условия?

— Да, конечно. — Мне хотелось отвязаться от этого типа, чтобы больше никогда с ним не встречаться. Дежурный, стоявший в проходной, уже с интересом поглядывал на нас, и мне хотелось поскорее закончить разговор.

— Я выплачу вам аванс, — прошептал он, выразительно взглянув на дежурного. Я понял и, кивнув нашему офицеру, отошел с этим греком шагов на двадцать в сторону. — Вот двадцать тысяч, — передал мне кровосос две пачки денег, — остальное я привезу сюда же через час.

— Нет, — я положил обе пачки во внутренние карманы пиджака, — не нужно привозить сюда. Остальные деньги отвезите ко мне домой и передайте Виталику. Я ему вполне доверяю.

— Хорошо, — улыбнулся Провеленгиос, — я сделаю, как вы хотите. И не нужно думать, что все так плохо. Вы совершили удачную сделку.

Мне только его советов не хватало. Я повернулся и, не сказав больше ни слова, отправился к себе. С твердой надеждой, что никогда больше не увижу этой противной рожи.

Откуда мне было знать, что в этот момент Облонкову позвонили из ФСБ и сообщили, что у них есть запись разговора одного из офицеров службы охраны с погибшим банкиром Цфасманом. И этим офицером был я, подполковник Литвинов. Представляете, что испытал Облонков, услышав такую новость? Как он обрадовался! Он тут же решил, что пленка может понадобиться службе охраны. Уже через полчаса пленка была в кабинете Облонкова. А еще через час меня вызвали к нему во второй раз. Только теперь Галимова в кабинете не было. Зато там присутствовал Дубов. Это был дурной знак. Если Галимов еще пытался как-то понять меня, то с этими двумя вообще невозможно было о чем-либо договориться. И опять не было Саши Лобанова.

Я вошел в кабинет и, как положено, замер у дверей. Все-таки мы были офицерами и обязаны соблюдать некий ритуал, хотя в службе охраны не такие строгости по этой части. Наши офицеры никогда не ходят в форме и не отдают друг другу честь по той простой причине, что почти никогда не бывают в фуражках.