Читать книгу "Катушка синих ниток - Энн Тайлер"

Да, все вели себя как обычно: Денни злился, Нора терзалась угрызениями совести, Аманда искала виноватых.

– Как она могла тебе сказать, – упрекнула она Денни, – если ты вовсю храпел в своей комнате?

– Эй, эй, не гони! – И он откинулся на стуле, выставив вперед ладони.

– Можно подумать, ты здесь как раб трудился, – укорила Аманда.

– Ну так и вы не особо надрывались.

– Тихо, вы оба, – прикрикнула Джинни. – Мы отклоняемся от темы.

– Какой еще темы? – спросил Хью, муж Аманды.

– У меня есть ужасное, просто ужасное подозрение, что мама хотела, чтобы на ее похоронах играли «Приятные вибрации».

– Чего? – опешил Хью.

– Она, по-моему, просила. Правда, Мэнди?

Аманда, не в силах говорить, расплакалась, и вместо нее ответил Денни:

– Не думаю, что она это буквально.

– Надо найти завещание, я помню, она писала.

– Пап? – позвал Стем. – Ты не знаешь, где может быть ее завещание?

Ред смотрел в пространство, уперев руки в колени. И спросил:

– Э?

– Мамины распоряжения насчет похорон. Она говорила, куда их положила?

Ред покачал головой.

– Надо посмотреть у нее в кабинете, – сказал Стем.

– В кабинете нет, – отозвалась Нора. – Мама Уитшенк оттуда все унесла, когда Денни к нам переехал. Она собиралась слегка потеснить папу Уитшенка в письменном столе.

– А-а! – Ред вспомнил. – И то правда. Она спрашивала, можно ли положить свои вещи ко мне в ящик.

Аманда села прямее и промокнула нос бумажным платком.

– Там и поищем, – бодро произнесла она. – Да, и, Джинни, я уверена, что она на самом деле не хотела «Приятные вибрации». Если по большому счету, то нет.

– Похоже, ты плохо знаешь маму, – ответила Джинни.

– Я вот боюсь, что она хотела «О благодать».

– Мне нравится «О благодать», – мягко проговорил Стем.

– Мне раньше тоже нравилось, но теперь это стало ужасное клише.

– Для меня – нет.

Аманда возвела глаза к потолку.

Настало время ланча, но готовить они не стали, просто заглянули в холодильник.

– Ничего нет, одни сплошные запеканки, – пожаловался Денни.

Аманда сказала:

– Действительно, интересно. Почему, когда кто-то умирает, люди не приносят выпивку? Никогда, вы заметили? Почему бы не притащить ящик пива?

Или хотя бы бутылку классного вина? Нет, всегда эти бесконечные запеканки. Кто их вообще ест?

– Я ем, – подала голос Нора. – Я готовлю их несколько раз в неделю.

Аманда виновато глянула на Денни и смолкла.

– А я вот проснулась утром и подумала о наших соседях, – задумчиво проговорила Джинни. – Ну, этих, с пляжа. Следующим летом они станут друг другу говорить: «Ой, смотрите-ка, с ними больше нету мамы».

– Мы что, все равно поедем на море? – спросил Стем.

– Конечно, поедем, – ответила Аманда. – Мама бы этого хотела. Ее бы убило, если б мы не поехали.

Повисла тишина. Джинни громко всхлипнула и закрыла лицо руками.

Нора встала и, держа Сэмми на бедре, обошла стол и погладила Джинни по плечу. Сэмми с интересом наблюдал за происходящим.

– Ничего, ничего, – бормотала Нора, – потом станет легче, вот увидишь. Бог никогда не посылает нам испытаний больше, чем мы в состоянии перенести.

Джинни только сильнее заплакала.

– Вообще-то неправда, – уверенно заявил Денни, который стоял, прислонясь к холодильнику и скрестив руки на груди.

Нора, не переставая гладить Джинни по плечу, глянула на него.

– Он ежедневно шлет людям больше, чем они в состоянии перенести, – сообщил ей Денни. – Половина народу на земле ползают такие… уничтоженные.

Все повернулись к Норе, опасаясь ее реакции, но она не обиделась. Сказала только:

– Дуглас, будь добр, найди чашку Сэмми для сока.

Стем встал и вышел из комнаты. Остальные не двигались. Что-то в них разъединилось, поломалось, разладилось.

Стем искал в столе завещание, а Ред следил за ним с дивана, уронив руки на колени. Оказалось, что Эбби весь нижний ящик заняла своими бумагами – стихами и дневниками, письмами от вечно нуждающихся «сироток» и от старых друзей, фотографиями одноклассников, родителей, каких-то незнакомцев.

Стем небрежно пролистывал каждую пачку и передавал Реду. Тот внимательно все рассматривал. На одни только фотографии ушло бог знает сколько времени.

– Ой, смотри-ка! Сью Эллен Мур! Я про нее сто лет не вспоминал.

Ред пристально вглядывался в молодую Эбби, хохочущую, повисшую на руке мальчика с сигаретой.

– Я влюбился в нее с первого взгляда, – сказал он Стему. – Да, знаю, она вечно твердила про тот день, когда она в меня влюбилась. «Стоял прекрасный, ветреный, желтовато-зеленый полдень…» – так она говорила, но это потом, когда она выросла, стала почти взрослая, а вот я… Я всегда по ней сох. А это с ней мой друг Дэн. Он ей первый понравился.

При виде засушенной в восковой бумаге фиалки Ред сначала недоуменно нахмурился, а затем улыбнулся, но не объяснил, в чем дело. Затем он довольно долго изучал напечатанный на машинке список, кажется, новогодних обещаний.

– «Я буду считать до десяти, прежде чем говорить с детьми, когда сержусь, – прочитал он вслух. – Я буду каждый день напоминать себе, что мама стареет и что она не вечная».

Папку со стихами, впрочем, Ред отложил не глядя, как будто боялся, что ему будет слишком больно, и не раскрыл ни одного из дневников в красночерных обложках.

Какие-то вещи вызывали полное недоумение. Скомканная и расправленная обертка от шоколадки «Херши»; кусочек древесной коры в крошечном бумажном пакетике; пожелтевший двухстраничный буклет из дома престарелых в Кэтонс-вилле.

– «Пять задач умирающего», – прочел Стем.

– Убегающего?

– Умирающего.

– А, и что там?

– Про похороны ничего, – сказал Стем, передавая бумагу Реду. – «Повторяйте людям, что любите их, прощайтесь с ними».

– Только – о боже, умоляю! – не говори, что она хотела «празднований» ее смерти, – произнес Ред. – Потому что у меня, уж извините, нет желания ничего праздновать.

Он выпустил листовку из рук, и она упала на диван рядом с ним. Но Стем, кажется, его не слышал. Он рассматривал лист восковой бумаги с расплывчатым печатным текстом – копия под копирку, видимо, – лежавший отдельно в ненадписанном маниловом конверте.