Читать книгу "Ардагаст, царь росов - Дмитрий Баринов"

Превозмогая боль, пронзившую всё тело, Ардагаст вскочил, молнией бросился вперёд, схватил обеими руками меч и изо всех сил ударил по огромной ноге. В тот же миг из чаши вырвался столб огня и ударил в подошву великану. Запахло горелым мясом. Громогласно взвыв, исполин упал на спину. Мгновение спустя на снегу лежал, держась рукой за стопу и жалобно скуля, мужичонка в серо-зелёном кафтане. Царь занёс над ним меч.

— Ой! Пощади меня, грозный царь Ардагаст, богом Велесом молю! О-ой, больно-то как!

— А, так ты меня знаешь!

— Ой! Тебя весь лес знает. Да разве я посмел бы, если бы сам хозяин лесной не велел?

— Какой ещё хозяин в лесу над лешим? Нечистый?

— Да нет, светлый! Солнце наше ночное!

От кого, но от Велеса Зореславич вражды не ожидал.

— Он сам велел или передал через кого?

— Передал. Через Шумилу Медведича.

— Вот оно что! — облегчённо рассмеялся Ардагаст. — Если этот урод брехливый ещё посмеет тебе что передавать, встань в полный рост да двинь его ногой так, чтобы за Днепр улетел либо в лепёшку расшибся.

— Ой! Не скоро я теперь смогу в полный рост подниматься, да и ногой двигать. Чтоб я ещё когда полумедведям этим поверил!

Постанывая и держась за деревья, лешак похромал вглубь чащи. Ардагаст обессиленно опустился на снег, ощупал себя. Хорошо, хоть у самого кости целы. Значит, нужно идти дальше.

На поляне праздник шёл своим чередом. Пляска окончилась, князья и воеводы отошли к своим шатрам, а русальцы теперь обходили их по очереди и пели коляды, каждому особую. Весёлые и хитрые колядники знали, кому пожелать овец как звёзд на небе, кому табун коней вороных под золотыми сёдлами, кому полей широких снопов как частого дождика, кому трёх золотых кубков — зелена вина, красного вина и хмельного мёда. А вот Андаку спели про то, как он, славный хозяин, орлами пашет, стрелой сеет, луком волочит и у богов просит жита густого, колосистого. Многие воины смеялись, зная, что среди росов род Саута больше всех презирает хлебопашество и любит набеги. Потом восхваляли Саузард: и ходит она, как месяц выходит, и сияет, как золото, от дорогих подарков мужа, и красива так, что у окна лучше не сажать — украдут вместо девицы. Тут уж со смеху покатилось всё войско. А колядники ещё и спели про худые времена, грешные: брат на брата меч поднимает, сестра на сестру чары готовит.

Царевне, слушавшей всё это, оставалось только губы кусать от злости, а потом ещё и щедро одарить русальцев. Даже она знала: не уважишь колядников, они тебе совсем другое пропоют, все беды на семью и хозяйство накличут, и Солнце их, своих воинов, услышит.

Но вот русальцы, обойдя всех вождей, снова собрались у костра. Начался главный обряд. Под звуки бубна и волынки, украшенной козьей головой, и выкрики: «Го-го-го, козонька! Го-го-го, белая!» — плясал ряженный козою Неждан, а на него наступали волк, медведь и старик с луком. За ними топтались кузнец с солдатом. Теперь уже никто не смеялся. Все ведали: эта золоторогая белая коза — сама Лада, что в глухую, холодную ночь должна родить Солнце. А за ней охотятся Чернобог-Мороз и его слуги, хотят убить её, чтобы вечной стала волчья ночь, чтобы не наступили ни утро, ни весна.

Ларишка украдкой смахивала краем шёлкового покрывала слёзы с лица. Это её Ардагаст сейчас пробирается через тёмный застывший лес с маленьким золотым солнцем в руке! Больше всего она хотела оказаться там, во мраке, среди волков, демонов, упырей и биться рядом с мужем, даже если этот бой станет для них последним. О Анахита, хоть бы не видеть, как ехидно кривятся губы под ястребиным носом Саузард! И эта змея с её гулякой-мужем будет царствовать после них? А великое царство росов и венедов погибнет, не родившись? Нет, если произойдёт то, о чём не хочется думать, она, Ларишка, должна жить и остаться царицей. И найти останки мужа, и похоронить их по-царски, чтобы не стал он ещё одним упырём в этом жутком лесу. И ещё надо будет отыскать Огненную Чашу, куда бы ни унесла её нечисть. Вряд ли даже у колдуна Чернобора с ведьмой Костеной хватит чар, чтобы её уничтожить. Котис Фракийский смог лишь разрубить чашу, и то наверняка без колдовства не обошлось... Прежде Ларишка никогда не думала о том, что она будет делать без Ардагаста. Не гнала мысль — просто не думала. Но тогда она не была царицей.

Загудела тетива, и белая, покрытая льдом стрела попала в златорогую козу, и упала она на колени, и рухнула на бок, сражённая булавой Мороза-Воеводы. Бросились волк с медведем, чтобы растерзать её, но Чернобог тут же отогнал их, как собак, от добычи и подозвал гречина, чтобы продать ему за драхмы и сестерции мясо, шкуру и серебряные копытца с золотыми рогами. Многие тут вспомнили Сауаспа, а иные, глядя на его дочь с зятем, вслух говорили: «Эти продадут и землю нашу, и небо, и само Солнце». Мороз с купцом алчно торговались и грязно бранились, а легионер уже размахивал мечом, требуя отдать ему козу даром, потому что весь скот в Скифии принадлежит его императору...

Ардагаст шёл ночным лесом. Золотое пламя колебалось, указывая дорогу, длинный кушанский меч рассекал преграды. Не пушистые ковры, не мозаичные полы стелились под ноги царю — снег, да валежник, да вывороченные бурями корни. Не под дворцовыми арками проходил он — под низкими сводами из переплетённых ветвей, с которых за шиворот сыпался снег. Тьма без предела была впереди, и тьма смыкалась сзади. Вот вспыхнула во тьме пара жёлтых огоньков, потом ещё и ещё — спереди, с боков, сзади. Огоньки всё ближе, всё громче вой: волки перекликались, окружая добычу.

Волки, бывает, уносят детей, но редко осмеливаются броситься на сильного вооружённого мужчину — разве что такой вот голодной зимой. Если волки — настоящие. А если под волчьими шкурами прячутся безжалостные людские души? Побежишь — нападут сзади, пока справишься с передним. Залезешь на дерево — не уйдут, а в Чаплин надо попасть до рассвета. Выбрав ствол пошире, Ардагаст привалился к нему спиной и стал ждать. Можно было бы, кроме меча, взять и акинак, но куда девать чашу? За пазуху не сунешь — одежду прожжёт. Да и умеет Огненная Чаша сама за себя постоять, хотя, может быть, и не всегда. Значит, может послужить и оружием в руках избранника богов.

Волки, совершенно не таясь, подбирались всё ближе. В золотистом свете чаши блестели белые клыки, из пастей вырывалось рычание. Ардагасг выставил вперёд меч и громко заговорил:

— Вы кто, волки или люди? Если волки, так я вам не баран. Глядите, на этот меч напоретесь, в этом огне изжаритесь. А если люди, так что, в Даждьбога не верите, Огненной Правды не ведаете? Так узнайте на себе её силу. Она — в этой чаше! — Внезапно он заметил между деревьями неуклюжую бурую громаду. — Бурмила, ты? Чего прячешься у волков за спинами? Выходи биться!

Ответом ему был рёв, переходивший в раскатистый хохот;

— Ур-р-хо-хо! Ну как же я волков обижу, добычу отниму? Хоть я при случае и люблю человечинкой полакомиться. Сладкая она, будто мёд...

— А ты чашу отдай, тогда, может, и умолим отеческих богов выпустить тебя и войско твоё, — раздался ехидный голос Шумилы. — Порадей о своих людях, царь, пока мы добрые.