Читать книгу "Женщины. Разговор не о мужчинах - Лолита Агамалова"

Вот что говорит Майкл Уайт (австралийский психолог, основатель нарративного подхода в психотерапии) о практиках насилия:

— Культура насилия постоянно вербует людей, которые будут ее воспроизводить. Каждый из нас в той или иной степени завербован этой культурой и иногда страдает от насилия, а иногда — воспроизводит его. Культура насилия создает контекст, в котором всегда есть возможность обучиться практикам насилия.

— Прекратить осуществлять насилие может лишь тот, кто его совершает. Тот, кто подвергался насилию, может только вырваться из‑под власти насилия, но не прекратить его; это вообще не их ответственность. Пострадавшие от насилия могут перестать замалчивать свои страдания и заговорить о последствиях насилия.

— Отдельный человек, осуществляющий насилие, не может его прекратить; однако, будучи частью сообщества, люди могут изменить существующие культурные практики, способствующие насилию. Например, если мы говорим о насилии мужчин над женщинами, изменить эту ситуацию может сообщество мужчин, включающее в себя как тех, кто совершал насилие, так и тех, кто не совершал. Ответственность за изменение практик притеснения должны брать на себя все те, кто относится к привилегированной/притесняющей группе.

Насилие — это путь от эмпатии к разрушению того, что слабее. Именно «что», так как на все окружающее субъект Мужчина взирает как на объект применения силы. Субъект — это тот, кто осуществляет действие, тот, кто думает, делает, решает, воздействует на других. Другой может восприниматься как субъект, только если он оказывается сильнее. Соревновательность между силами тоже ведет к насилию. Другой — это нечто, противостоящее Субъекту, это то, на что могут быть направлены его внимание, эмоции, чувства, мысли, действия и сила. Другой находится по ту сторону Субъекта, его ценностей, его мировоззрения. И вместе с тем Другой — такой же, как Субъект: он тоже может действовать, мыслить, чувствовать и т. д. Признание Другого субъектом — это установление с ним субъектно‑субъектных отношений. Признание Другого объектом — это установление с ним субъектно‑объектных отношений.

Насилие возможно в отношении Другого потому, что он воспринимается или как объект, или как противостоящий субъект, которого надо подавить и сделать объектом давления. Отношения, которые определяются силой, могут быть только субъектно‑объектными. А значит, они расширяют объективацию других и поощряют насилие в отношении других. Таким образом, культура насилия занимается воспроизводством себя в социальных отношениях и расширением своего поля действия.

Небольшое, но необходимое замечание: воспитание — не насилие, так как нет цели унизить и сломать. Воспитание оказывается действенным только в том случае, если процесс происходит «глаза‑в‑глаза». И вообще, субъектно‑субъектные отношения возможны. Они возможны не только между женщинами, женщинами и детьми, но и между женщинами и мужчинами. Все возможно. Однако в российской реальности преобладают субъектно‑объектные насильственные отношения.

В культуре насилия мальчиков с детства приучают смотреть на девочек как на объект защиты, преклонения, как на тех, кто слабее и уязвимее. Почему мальчики должны защищать девочек, которые в детстве развиваются быстрее их и могут быть сильнее их, мальчикам не очень понятно. А вот то, что девочки Другие, усваивается быстро и крепко. И когда наступает половое созревание, то в Других увидеть объект применения силы оказывается слишком просто. Они — Другие, они не такие как Я, они мне должны, потому что все женщины «делают это», потому что я мужчина, потому что в кино и в книгах — везде описывается, как женщин берут, потому что я хочу ЭТО.

Так было всегда, и поэтому насилие в отношении женщин воспринимается как не требующее объяснений. Общество построено на насилии — это его системообразующий принцип. Насилие как порядок и как контроль. В патриархате осуществляют порядок Мужчины, а в качестве Другого — того, кого необходимо контролировать — в большинстве случаев выступают женщины — женщины как «официально санкционированные жертвы».

Для того чтобы женщина лучше подходила на роль жертвы, ее объективируют. Объективация женщин — часть процесса дегуманизации. Женщин воспринимают не как личности, а как тела. И эти женские тела рассматриваются как общественная или частная (мужнина) собственность. Можно утверждать, что современное общество само формирует из женщин «официально санкционированные жертвы» (насаждается культ женской слабости, «выученная беспомощность», материальная и психологическая зависимость от мужчин), а мужчин воспитывают как потенциальных насильников (культ мужской силы и агрессивности). Ставка на силу, воспевание альфа‑самца — прекрасная почва для всякого насилия, в том числе и сексуального.

Сексуальное восприятие у мужчин и женщин различно. Мужчины и женщины зачастую по‑разному интерпретируют одну и ту же ситуацию. Мужчина, воспринимающий женщину только как сексуальный объект, уверен, что она возражает и сопротивляется лишь для виду, «набивает себе цену», а на самом деле хочет «того же»… Насилие в его глазах выглядит продолжением ухаживания. Он считает себя не насильником, а соблазнителем.

Фантазии о сексуальном насилии широко представлены в мужском эротическом воображении. Мужская сексуальность часто содержит в себе элементы агрессивности, что отражается и в соответствующих стереотипах: мужчина стремится «взять» женщину, подчинить своей воле, сопротивление лишь возбуждает его. В мужчинах сексуальный импульс (как возбуждение, так и удовлетворение) связан и — даже больше — фиксирован на насилии. Некоторые сексологи утверждают, что в основе мужского влечения лежит враждебность к объекту влечения.

Западная цивилизация строится на идее «вины» женщины (Ева соблазнила Адама, за что они оба были изгнаны из рая), которая, по сути, представляет собой рационализацию эмоциональной враждебности. Мужчины получают объяснение собственным сексуальным насильственным импульсам. Патриархат на протяжении всего своего существования только и делает, что пытается «изгнать» женщину из общественных структур, поставить ее вне «закона», вне общественных связей, наказать за инаковость, так как она Другая.

Женщина — Другая всегда, если только она не надевает деловой костюм и не отращивает «стальные яйца», то есть не начинает играть мужскую роль в политических сюжетах патриархата. Но даже когда она забирается на самую высокую ступеньку социальной лестнице, ей никогда не забывают ее происхождение, ее инаковость. Ей позволяют проводить патриархатную политику, но всегда помнят о ее слабых сторонах: она — женщина. И она — жертва.

В культуре насилия жертвой насилия может стать любой человек, и мужчина в том числе. Сами общественные структуры насильственны: они делают из человека винтик, вмонтированный в большой механизм общественного устройства. Но последним звеном в цепочке насилия всегда является женщина, она стоит на нижней ступеньке. Еще ниже могут располагаться дети и домашние животные. Однако женщина часто останавливает эту цепную передачу насилия, не пускает ее дальше. Обычно женщины устанавливают со своими детьми субъектно‑субъектные отношения, где нет места насилию. В подавляющем большинстве случаев материнство стремится к иной культуре, выламывающейся из культуры насилия.