Читать книгу "Новая хозяйка собаки Баскервилей - Наталия Миронина"

– Вы все шутите… – выдохнула Катя, устало ссутулила плечи.

– А что мне остается делать? Мне остается или бояться, что меня все-таки убьют, или ждать, пока меня аккуратно и незаметно для всех отодвинут с занимаемой должности – как-никак, такое ЧП… Или переживать, что я никогда не смогу разработать больную руку и останусь инвалидом. Или мне надо бояться всего сразу. Или… Или шутить. Я предпочитаю последнее. Так легче. И не так страшно.

– А вам страшно? – Катя задала вопрос внезапно, даже не думая, что разговор в таком ключе явно не для больничной палаты.

– Страшно. Но вы даже не можете представить, отчего страшно…

– Отчего?

Юрий посмотрел на нее и произнес:

– Ванилин. Это у вас из пакета вкусно пахнет. Что там?

Катя спохватилась:

– Там всего понемножку, но самое вкусное – это ватрушки.

– Да что вы?! Дайте мне! Или вы принесли их сюда, чтобы съесть самой? Чтобы собака не отняла?

– Собака отняла. И уже съела. Но вам оставила. Вот, пожалуйста, – Катя протянула Юре салфетку с ватрушкой. Тот взял, долго рассматривал, потом понюхал и спросил:

– Она их точно не облизывала?

Катя задохнулась.

– Что вы?! – Она возмущенно вытаращила глаза, а сама про себя подумала: «А вообще-то черт его знает! Может, и облизывал, он же мордой в сумку залез!» – Нет, нет, что вы! Нет, конечно! – на всякий случай еще раз подтвердила она.

– Да? Ну ладно. Судя по вашей горячности, вы не уверены. В таком случае моя дизентерия будет на вашей совести. Вы представляете – дизентерия и огнестрельное ранение одновременно?

– Даже не хочу представлять, потому что я тоже буду есть ватрушку. Я сегодня ничего еще не ела.

– Извините. Приятного аппетита!

– Спасибо. Вы очень любезны.

Некоторое время они ели молча.

– Да, вы все-таки очень любезны. Потратить столько времени и испечь такие замечательные ватрушки.

Катя поперхнулась.

– Я…

– Не скромничайте… Удались, удались. Особенно тесто. Да и творог тоже.

Катя вздохнула:

– Будет вам. Вы же знаете, что они покупные. Правда, действительно вкусные.

– Вкусные. И мы к ним еще компота попросим.

Юра нажал какую-то кнопочку у изголовья. Вошла медсестра Олеся.

– А можно нам компот принести? Два компота?

– Конечно, – Олеся с возмущением посмотрела на жующую Катю и вышла.

– Она не одобрила ватрушки. – Катя продолжила есть.

– Еще бы. Там меню доктора Пилюлькина – таблеточки, порошочки, микстурки. Жуть вообще.

– Как вы себя чувствуете? – Катя положила в рот последний кусочек и деликатно стряхнула крошки с еще мокрой, почти прозрачной футболки.

– Изумительно, ватрушки просто животворящие. – Господин Спиридонов выразительно посмотрел на Катину грудь под мокрой тканью.

– Тогда поговорим о возможных версиях, – мстительно сказала Катя. Заматываться в шарфик ей надоело, а нескромный взгляд слопавшего ватрушку чиновника разозлил.

– Каких версиях?

– Тех самых, которые помогут пролить свет на события…

– О, как заговорили. Как в журнале «Огонек».

– Нет, просто надо понять, почему это произошло.

– Надо, конечно, но все-таки это не наша задача. Пусть ломают головы те, кто сидит в соответствующих кабинетах.

– Правильно, – кивнула Катя, – но мне самой тоже интересно. Дело даже не в следователях. Я все это время пыталась ответить на вопрос, почему же я окликнула Гектора. Почему, ведь не до него мне было. Я даже ежей у вас забрала, а вам поводок отдала.

– А потом…

– Потом нас окликнул помощник капитана, он уже ждал внизу, у воды…

– А мы ему что-то отвечали…

– Потом мы стали спускаться.

– Нет, мы какое-то время стояли на этом пригорке. Почему мы стояли?

– Я не помню, – Катя пожала плечами, – я действительно не помню.

– А мы с вами разговаривали в этот момент?

– Не помню.

Они помолчали. Катя посмотрела в пустой стакан из-под компота.

– Что, еще попросить? – спросил Юра.

– Нет, спасибо. Я наелась. И напилась. Компот вкусный, хоть и не сами вы его варили.

– Один – один.

– Это вы о чем?

– О ватрушках из магазина и о компоте из больничной столовой.

– А-а-а. Большой душевной широты вы человек. Ни слова в простоте…

– И собака очень похожа на вас.

– Она не может быть на меня похожа. Она – не моя. Я за ней присматриваю.

– Она уже ваша. И не спорьте. Ее бывшая хозяйка не спешит из бразильских лесов к любимому питомцу.

– Вы хотите сказать, что пес останется у меня?

– Думаю, да.

– Что вы такое говорите?! С какой стати?!

– Ни с какой. Очень многие поступки совершаются просто так. Что бы люди потом ни говорили и ни объясняли.

– Мне кажется, что это только внешне, а внутри человека что-то происходит, что толкает его на эти самые поступки.

– Не усложняйте. Иногда нами движут импульсы.

– Ага. – Катя вдруг застыла.

– Что с вами?

– Ничего. Я про импульсы.

– Ну?

– Вы помните, что было до того, как я окликнула Гектора?

– Шутите?! Я только помню, как ловил ежей. Все руки исколол, испачкался, джинсы в траве извозил…

– Господи, да забудьте вы про свои джинсы! Вы напрягите память!

– Уже. Напрягал. Как только от наркоза очнулся, так сразу и напряг.

– И что?

– А ничего. Я не помню почти ничего такого, что могло навести на мысль о преступнике. Вот хоть убей!

– Не дай бог.

– Вырвалось. Как-то я не подумал.

Катя встала и походила по палате. Комната была большая и без официального уюта. Она носила налет отпускной домашности. Шарф, ваза с цветами, книжки, какая-то одежда на креслах. Не больничная палата, а хороший обжитой гостиничный номер.

– Уютно у вас тут. Кстати, на яхте в вашей каюте такой же беспорядок был?

– Наверное, не помню.

– Прямо провалы в памяти у вас.

– Почему провалы, просто я стараюсь не запоминать несущественное. В голове и так столько всего, что какие-то мелочи – они мне просто не нужны.

– А жаль. Сейчас бы они нам пригодились. Жаль, что вы ничего не помните. Я-то помню.