Читать книгу "Такой же предатель, как мы - Джон Ле Карре"

Комментатор уверяет: случившееся вызвало праведный гнев всех законопослушных российских граждан. Они задаются вопросом: когда закончится насилие? Когда порядочные люди смогут свободно ездить по дорогам, не опасаясь нападения чеченских головорезов, которые сеют ужас и беспорядок?

«Михаил Аркадьевич, преуспевающий торговец нефтью и металлами на международном рынке. Его бескорыстная жена Ольга, известная своей благотворительной деятельностью в пользу нуждающихся соотечественников. Любящие родители маленьких Кати и Иры, стосковавшиеся по родине, которую они больше никогда не покинут».

Под возмущенные тирады комментатора на склоне холма показывается медленно ползущая к воротам кладбища вереница черных лимузинов, сопровождающих застекленный катафалк. Процессия останавливается, дверцы машин распахиваются, молодые люди в дорогих черных костюмах выстраиваются, чтобы нести гробы. Потом картинка меняется: на экране — мрачный заместитель начальника следственного комитета при Министерстве внутренних дел, в увешенной орденами парадной форме, в окружении почетных грамот, за столом, на котором стоят фотографии президента и премьер-министра.

«Мы утешаемся тем, что, по крайней мере, один террорист уже сознался в преступлении», — сообщает он. Его лицо еще несколько секунд остается в кадре, дабы зрители успели проникнуться негодованием.

Мы возвращаемся на кладбище и слушаем заупокойные православные песнопения; молодые священники с холеными бородами и в головных уборах, похожих на цветочные горшки, шествуют, подняв иконы, к могилам, где стоят безутешные родственники. Изображение застывает, сменяется вереницей крупных планов, сопровождаемых субтитрами Ивонн.

«Тамара, жена Димы, сестра Ольги, тетя Кати и Иры», стоит прямо, точно аршин проглотила, в черной широкополой шляпе с вуалеткой.

«Дима, муж Тамары». На искаженном горем безбородом лице застыла вымученная улыбка — он сам похож на мертвеца, несмотря на присутствие обожаемой дочери.

«Наташа, дочь Димы». Длинные волосы черным каскадом падают на спину, гибкое тело скрыто бесформенным траурным платьем.

«Ира и Катя, дочери Ольги и Миши». Ничего не выражающие лица. Девочки держат Наташу за руки.

Комментатор перечисляет имена сильных мира сего, которые специально прибыли почтить память погибших. Среди них — представители Йемена, Ливии, Панамы, Дубая, Кипра. От Великобритании никого.

Перед камерой — поросший травой бугорок на полпути к вершине холма. Компания мужчин — семь человек — в аккуратных костюмах, старшему чуть за тридцать. Безбородые лица, уже начинающие оплывать жирком, обращены в сторону открытой могилы в двадцати метрах ниже по склону, где в одиночестве, очень прямо, стоит Дима, по-военному выпятив грудь в своей излюбленной манере. Он смотрит не в могилу, а на семерых мужчин на склоне.

Оператор замер или кто-то нажал «паузу»? Трудно судить, потому что Дима абсолютно неподвижен. Мужчины в костюмах — тоже. С запозданием появляется субтитр:

БРАТСТВО СЕМЕРЫХ

Камера показывает их крупным планом, одного за другим.

Люк давно зарекся судить людей по одежке. И все же, бесчисленное множество раз изучив эти лица, он так и не нашел в них ничего примечательного. Точно таких же типов — в черных костюмах, с черными портфелями — можно встретить в любом хэмпстедском агентстве по недвижимости, в баре любого приличного отеля от Москвы до Боготы.

Даже когда на экране появляются их заковыристые русские имена, вкупе с отчествами, уголовными кличками и псевдонимами, Люк по-прежнему не в силах усмотреть в этих людях ничего интересного — стандартная компания безликих менеджеров среднего звена.

Но если приглядеться, то начинаешь понимать, что шестеро из них, случайно или намеренно, кольцом окружают седьмого. Человек в центре, которого они защищают, ничуть не старше их, его гладкое лицо безмятежно, как у ребенка в летний день. Отнюдь не то, что ожидаешь увидеть на похоронах. Это лицо, по мнению Люка, просто сияет здоровьем — невозможно не предположить, что за ним кроется здравый ум. Если бы обладатель такого лица однажды воскресным вечером постучался к Люку и принялся рассказывать какую-нибудь жалостливую историю, вряд ли Люк смог бы его прогнать. А что говорит нам подпись?

КНЯЗЬ

Внезапно Князь отделяется от остальных и торопливо рысит по травянистому склону, приближаясь к Диме с распростертыми объятиями. Тот поворачивается навстречу — плечи назад, грудь вперед, подбородок гордо, вызывающе вздернут. Но, кажется, он не в силах разжать кулаки, не в силах поднять вытянутые по швам руки, такие изящные на фоне его массивной фигуры. Возможно — Люк думает об этом каждый раз, когда смотрит запись, — возможно, Дима взвешивает свои шансы сделать с Князем то же самое, что ему хотелось сделать с мужем Наташиной матери. «Вот этим, Профессор». Если и так, то здравый смысл и осторожность все же побеждают.

Постепенно, хоть и с запозданием, кулаки разжимаются, Дима неохотно принимает объятия, сначала неловкие, затем перерастающие в борцовский клинч — налицо лютая, непримиримая, мужская вражда. Троекратный русский поцелуй — правая щека к левой щеке. Старый вор целует молодого вора. Покровитель Миши целует его убийцу.

Второй поцелуй — левая щека к правой щеке. После каждой части ритуала — маленькая пауза, предназначенная для слов соболезнования и философских утешений; но если что-то и сказано вслух, то это слышно только участникам.

И наконец, в замедленной съемке, третий поцелуй — в губы.

Магнитофон стоит на столе меж безвольно лежащих рук Гектора. Голос Димы на кассете объясняет английским аппаратчикам, почему он обнимал человека, которого больше всего на свете хотел бы лично прикончить.

Конечно, мы скорбим, говорю я. Но мы воры, мы понимаем, почему было необходимо убрать моего Мишу. «Миша стал слишком жадным, — скажем мы Князю. — Миша украл твои деньги. Слишком наглый, слишком непокорный». Мы не говорим: «Ты не вор, Князь, ты продажная сука». Не говорим: «Ты кремлевская шестерка, Князь». Не говорим: «Ты платишь откаты правительству, Князь». Не говорим: «Ты убиваешь по госзаказу, ты продал русскую душу чиновникам». Нет. Мы смиренны. Каемся. Соглашаемся. Мы почтительны. Мы говорим: «Князь, мы тебя любим. Дима согласен с твоим мудрым решением убить его любимого ученика Мишу».

Гектор нажимает на «паузу» и поворачивается к Мэтлоку.

— По сути, он говорит о процессе, за ходом которого мы давно наблюдаем, Билли, — чуть ли не извиняющимся тоном произносит он.

— Мы?

— Специалисты по Кремлю. Криминологи.

— И ты в том числе.

— Да. Наша команда.

— Так за каким же процессом ваша команда наблюдала столь пристально, Гектор?

— Преступные группировки объединяются, чтобы успешнее вести дела, и с той же целью правительство сближается с преступными группировками. Десять лет назад Кремль предъявил ультиматум олигархам: давайте к нам, иначе разорим вас налогами или запрячем в тюрьму — а может, и то и другое.