Читать книгу "Худшие опасения - Фэй Уэлдон"

Эбби решила больше не отвлекаться на разговоры — все-таки она за рулем. На похороны она надела темно-синее платье Вильны. Подол пришлось подшить на живую нитку, чтобы не волочился по земле. Ну да ничего, сойдет. Эбби посмотрелась в зеркало над приборной доской: блестящие волнистые волосы, искорки в глазах, здоровая кожа, россыпь симпатичных веснушек. Взглянуть приятно.

— Хорошо выглядишь, — сказала Вильна. — Или ты пока не заметила? Эссенция умирающего мужчины. Чудодейственное средство. Большая редкость.

Эбби покрепче стиснула руль. Она была старательным водителем. Что бы ни происходило, ее руки держали руль так, как; надо, — в учебниках это положение называется «на десять часов десять минут».

— Шутка, — сказала Вильна. — У вас, англичан, никакого чувства юмора нет. Как после этого над вами не смеяться?

Эбби смолчала. Остаток пути они проехали молча — лишь изредка Вильна отдавала штурманские распоряжения в соответствии с картой, которую нарисовал и роздал всем заинтересованным лицам Хэмиш. Несмотря на то что Хэмиш слыл педантом, особой точностью карта не отличалась.

— Дженни мне все рассказала, — сказала Вильна, когда они свернули к воротам крематория. — Теперь, когда она снова живет с мужем, ей радостно, что Нед умер на тебе, а не на ней.

— Из Дженни свидетельница никудышная, — возразила после долгой паузы Эбби. — Ни одному ее слову верить не стоит. Гляди-ка: настоящий аншлаг. Похороны Неда начнутся только через полчаса, а стоянка уже почти забита.

— Конечно, не стоит, — поддакнула Вильна, — я так и скажу всем, кто будет спрашивать. Скажу: Дженни так глубоко все переживает, она сама перестала понимать, где факты, где выдумка. Вот как я буду говорить. Дружба — не пустой звук, верно? Даже в этой вашей унылой стране. А мы с тобой — ты и я — подруги, верно ведь?

Эбби осознала, что отныне они действительно подруги. Ушло то время, когда она смотрела на Вильну свысока. Вильну придется позвать на Охотничий бал — список приглашенных составляет, хоть и не единолично, сама Эбби. Куда бы Эбби ни направлялась — на вернисаж ли в престижную галерею, на благотворительный концерт в старинный замок, на торжественный обед в аббатство или даже в морг проститься с телом близкого друга, — ее непременно будет сопровождать Вильна. Вильну допустят в «лучшие дома», в самое изысканное и интересное — по местным меркам — общество. Вот какую цену Вильна назначила за свое молчание, за то, что поможет рассеять все подозрения Артура, — точно так же Александра принудила ее присматривать за Сашей. Эбби положила руку на колено Вильне. Что ж, цена не чересчур высока. Не слишком страшна.

— Конечно, мы с тобой подруги, — сказала она. — Вне всякого сомнения.

Толпа перед часовней все росла и росла. Друзья, родственники, зеваки. Приглашенные и незваные. Журналисты, старающиеся держаться незаметно: лишь порой сработает вспышка умело закамуфлированного фотоаппарата. Крохотные диктофоны запрятаны в рукавах. «Нам не хотелось бы беспокоить вас в этот скорбный день, но…» Весь театральный Лондон. Издатели и импресарио. Люди из «Ассоциации за охрану исконных прав». Из «Ассоциации за сохранение античных дорог». Из «Ассоциации за сохранение античных кладбищ». Из Общественного совета по искусствам — Нед входил в экспертный совет, ведающий грантами в области зрелищных искусств. Ибсеноведы, скандинависты. Нед был человеком разносторонним. Герои язвительных рецензий Неда пришли оплакать его крокодиловыми слезами. Люди из музыкальных кругов. Специалисты по старинным инструментам. Налоговые инспекторы, инкогнито. Торговцы антиквариатом. Торговцы с блошиных рынков. Звезды театра обоих полов. Всех полов. Врачи из Центральной клиники венерических заболеваний (Нед как-то организовал благотворительный гала-концерт в ее пользу). Часовня быстро заполнилась. Яблоку негде упасть. Как только внесли гроб, двери закрыли. Спешно подключили репродукторы, чтобы транслировать церемонию для тех, кто остался снаружи. Чтобы слышали все — и деревья, и кружащие над крематорием птицы, и те, кто пришел хоронить совсем других людей. Гимны «Для всех святых» и «Танец Господень». Отрывок из «Строителя Сольнеса»[14]. Все это выбрал Хэмиш, выбрал удачно. Лаконичные речи друзей.

Затем зазвучала мелодия «Уплывая вдаль», шторки раздвинулись, и гроб укатился по рельсам в пылающую, заранее разожженную печь. Впрочем, огонь был лишь иллюзией. В действительности кремация тел производилась дважды в неделю; но, разумеется, заверяла дирекция, каждого покойника сжигали отдельно, чтобы не смешивать пепел. По традиции, этим заверениям никто не верил. Иначе пепла получалось бы слишком много — в одиночку не дотащишь.

«Уплывая вдаль» — глупая и бодрая пьеска, еженощно знаменующая окончание передач общенационального «Четвертого канала». Извинение за технический перерыв. Колыбельная, ласкающая слух, убаюкивающая, отгоняющая мысли о революции, растворяющая народное возмущение в ностальгической печали. Банальная, как музыкальное сопровождение в немом кино. Избитая, как опусы эпигона. Последовательность звуков, от которой музыканты стонут, а чувствительные души — вздыхают. Эту мелодию выбрала Александра. Хэмиш упрашивал: пожалуйста, хоть что-то порекомендуй, хоть что-то измени в программе! Ты же была его женой! Нехорошо, если я, его брат, буду решать все единолично. Гости впали в легкое замешательство. Раздались нервные смешки. Но нет худа без добра — мелодия подсознательно успокаивала. И вообще, чего вы хотите от кремации — каких ритуалов ни выдумай, все равно до торжественности кладбищенского погребения ей далеко. В кремации всегда есть что-то вульгарное, что-то от массовой культуры. Тем не менее — как согласились все — это были хорошие похороны. А впереди еще и траурная церемония в Лондоне.

— Александра? Где Александра? — спрашивали журналисты.

— Вон она сидит, — указывали ее друзья. — Вон она сидит.

На деле же Александра находилась совсем в другом месте.

На похоронах была Дженни Линден в вызывающе алом (по совету Леа) платье. Сидела в первом ряду, у самого прохода. Стенала и обливалась слезами.

На похоронах была Леа, во всем белоснежном. Вылитая Дженни Линден, только не такая упитанная.

Пришел — по настоянию жены — и Дейв Линден. Но в часовню входить не стал.

На похоронах были Эбби, Артур и Вильна. И доктор Мебиус. И, естественно, Хэмиш. Дэзи Лонгрифф, тихо всхлипывая, держалась за плечи партнеров по спектаклю. Она была с головы до пят в черном: длинная виниловая юбка и такой же блузон со вставкой из стретч-трикотажа, подчеркивающей великолепную грудь. Фотографы так вокруг нее и роились. Дэзи позировала снаружи и внутри часовни, до, после и даже во время церемонии.

На похоронах был и почтальон — обутый в ботинки Неда, начищенные до зеркального блеска. Пришел мистер Кветроп. Пришли супруги Пэддл, содержатели магазина канцтоваров. Пришла Крисси, и Хэмиш обнялся с ней.

Те, кто был осведомлен о тех или иных подробностях, переглядывались между собой, иронически щурились или демонстративно отводили глаза, про себя радуясь, что Александры здесь нет: происходящее и без того попахивало пошлым фарсом.