Читать книгу "Империя Кремль. Крепость или крепостная система? - Станислав Белковский"

С. КОРЗУН. А в регионах? Все-таки это крупнейшие, как утверждают, выборы локального масштаба, но зато по всей стране в единый день голосования.

С. БЕЛКОВСКИЙ. Ну, как они были и при советской власти: кто, собственно, сомневался в победе Леонида Ильича Брежнева на выборах в Верховный Совет. Нет, мне кажется, они не имели никакого смысла, несмотря на формальный масштаб, хотя бы потому, что все реальные конкуренты действующим губернаторам были заранее отстранены от электорального процесса.

С. КОРЗУН. Дрейфует ли куда-нибудь политическая система страны, или она остается жестко централизованной, и разговоры по парламентаризме в России, которые время от времени?..

С. БЕЛКОВСКИЙ. А какая система может быть в условиях ГКЧП-2? Именно такая, какую не удалось построить ГКЧП-1 в августе 1991 года из-за стремительной революции, конечно, ключевой фигурой и лицом которой стал Борис Николаевич Ельцин.

С. КОРЗУН. Ох, напросились на аналогию! Все помнят, чем ГКЧП-1 закончился. Давайте скажите, что будет – с ГКЧП-2, я имею в виду?

С. БЕЛКОВСКИЙ. То же самое, что ГКЧП-1, только в другой временной перспективе, потому что, к сожалению, фарш невозможно провернуть назад. Фактически речь идет о несохранении некой империи нового времени технологиями XIX века, что в XX веке уже невозможно. И, конечно, как советская империя рухнула под воздействием внешних факторов – если бы не они, она могла бы удерживать в повиновении верноподданный народ еще пару десятилетий – так случится и сегодня. Увлечение Владимира Путина внешней политикой, абсолютно искреннее и продиктованное его личными жизненными приоритетами, потому что самое приятное в его жизни происходило в те периоды, когда он занимался международной политикой в самых разных смыслах этих слов: сначала как представитель КГБ СССР в ГДР в 80-е годы, где родились его дочери; потом как заместитель Анатолия Собчака, мэра Санкт-Петербурга, в структурах которого он отвечал за внешние отношения – не доведет до добра Владимира Владимировича. За все нужно платить, в том числе за то наслаждение от манипулирования миром, которое он испытывает сегодня – наслаждение острое и яркое, как всякое острое и яркое наслаждение, боюсь, недолго, потому что оргазм человека значительно короче оргазма слона.

С. КОРЗУН. О санкциях. О международной политике опять же поговорим пока. Заодно и мостик будет к Украине выстроен по этому поводу. Очередная волна санкций в отношении России.

С. БЕЛКОВСКИЙ. Запад неутомим. Странное дело, что пословица: «Долго запрягают, но быстро ездят» неожиданно перешла с русских на Америку и Европу. Западу же присуща институциональная политика. Это не какие-то спонтанные, импульсивные движения, которые принимаются отдельными личностями в один день – так, как это происходит в нашей политике: любое неосторожное высказывание Владимира Путина со стороны украинских политиков может привести к ракетному удару. Нет, на Западе так не происходит. Именно поэтому очередная волна санкций происходит совпала с формальным перемирием в Донецкой и Луганской областях Украины, потому что санкции готовились давно и остановить их было уже невозможно. Это каток, который катится с горы – камень, который оттуда катится, и, конечно, наш Сизиф может попытаться занести его обратно, но это не получится.

С. КОРЗУН. Почему не получится? Калитку-то европейцы и американцы оставляют открытой. Все говорят, что санкции носят чисто временный характер. Если ситуация стабилизируется или тем более изменится в лучшую сторону, с точки зрения Запада – тогда, значит, задний ход.

С. БЕЛКОВСКИЙ. Потому что стабилизировать эту ситуацию в краткосрочной перспективе невозможно, ибо приоритеты Владимира Путина нам достаточно ясны. В этом преступлении, которое сейчас совершается на грани Третьей мировой войны, есть две стороны, как во всяком преступлении: субъективная и объективная. Субъективное – это представление Путина о предмете. Он считает, что Запад много лет его обманывал, и вот настал час, когда он может отплатить за эту обиду. Его кардинальное преимущество состоит в том, что он может воевать и хочет воевать, а Европа и Америка воевать совершенно не хотят и практически не могут, ибо ценность жизни жителя евроатлантического мира слишком велика по сравнению с жизнью россиянина, которого можно «отправить в отпуск» и тем самым на смерть. И ведь никто не восстал, правда? Нет. А что бы творилось сегодня в аналогичной ситуации в Германии, страшно себе представить.

И, во-вторых, потому что народ абсолютно консолидируется вокруг собственного лидера по мере нарастания лишений, что тоже присуще не всякой нации, а нашей присуще. Еще 23-го, по-моему, мая 1941 года генералиссимус Иосиф Виссарионович Сталин произнес свой легендарный тост на банкете в Кремле: «За терпение русского народа!». Поэтому Путин считает, что терпение русского народа, которое компенсирует его собственное лопнувшее терпение по поводу ненадежности и лицемерия Запада и его готовность положить значительное количество русских жизней – прямо или косвенно – за успех своей собственной линии, позволит передавить Запад. Украина – лишь плацдарм. Она вообще для Путина не партнер и не контрагент. Он же никогда не считал Украину серьезным государством. И то, что он может заигрывать с Петром Порошенко или напрямую или через Владислава Суркова, или через каких-то еще чиновников, – это не более чем игра. Поэтому конфронтация будет продолжаться, будет продолжаться эскалация конфликта.

Я не думаю, что Путин относится к санкциям слишком серьезно. Во-первых, он считает, что многие страны выжили под санкциями более жесткими и длительными, например, Иран. Во-вторых, ущерб, который элиты понесут от санкций, реальный, объективный ущерб – только плюс, потому что хватит грабить Россию – надо что-то и принести, какую-то жертву на алтарь из части награбленного.

С. КОРЗУН. Но сначала надо Пенсионный фонд отправить на помощь нефтяным… Ну, ладно, это отдельный вопрос.

С. БЕЛКОВСКИЙ. И Пенсионный фонд, и Фонд национального благосостояния. А для чего мы их копили столько времени? Чтобы накормить русский народ, что сделать невозможно? Нет, мы хотим достичь больших высот. Здесь главное – я сейчас немножко отвлекусь от генеральной линии партии, излагаемой мною же, – что колоссальная историко-психологическая проблема русского человека состоит в том, что мы (и я сам как русский человек тоже, естественно, страдаю от этого) не можем выносить бремени обыденной жизни – это наше кардинальное отличие от европейцев. Понимаете, если человек нашего возраста работает официантом в России – это означает, что он неудачник. А если человек нашего с вами возраста работает официантом в Европе – это абсолютно нормально, это один из возможных жизненных сценариев, который никем не подвергается сомнению и тем более осуждению. Поэтому вот эта обыденность буржуазной жизни, в которую мы впали с концом, скорее, чем началом постсоветского кризиса, породило в нас бессознательную тягу к великим потрясениям. Эти великие потрясения нам даются в виде войны, которую организует Владимир Владимирович Путин.

Русские люди становятся сопричастными этой войне, даже не вставая с дивана, и тем самым «у нас была великая эпоха», как сказал Эдуард Вениаминович Лимонов, и это название его книги – оно абсолютно архетипическое. Для русского человека очень важно понимать, что даже если он лежит абсолютно пьяным под забором, не имея возможности оказывать вспомоществование своей семье в трех ее поколениях, его можно разбудить, а когда он скажет: «У нас была великая эпоха», – совесть его чиста. Это то, что мы наблюдаем сегодня. Мы наблюдаем конвульсии этого сверхобыденного сознания. Как говорил Константин Леонтьев, наш выдающийся мыслитель, русский человек умеет быть святым, но не может быть честным. Также хорошо сказано, что из русского человека можно сделать, как из дерева, и дубину, и икону – это то, что мы наблюдаем сегодня.