Читать книгу "Храбры Древней Руси. Русские дружины в бою - Вадим Долгов"

В другом месте у того же Прокопия уточняется, что были у славян и большие щиты, а копья, видимо, были приспособлены как для ближнего боя, так и для метания (поэтому их приходилось на каждого воина по две штуки). В более поздние времена такие метательные копья именовались сулицами:

«Все мужчины вооружены у них небольшими дротиками, по два на каждого, а у некоторых сверх того — прекрасные щиты, только чересчур тяжелые, затрудняющие собой движения. Есть у них и деревянные луки, и стрелы, намазанные ядом: этот яд действует сильно, и спастись от него можно только, приняв вовремя какое-нибудь противоядие или другое средство, известное знающим врачам; или же надо вырезать пораженное ядом место, дабы отрава не распространилась по всему телу».

Как видим, ни конницы, не мечей в VI веке славяне не знали. Были вооружены сравнительно легко, что понятно при их полупартизанской тактике: стремительные удары и уход от противника в пересеченной местности делали ненужной конницу и нефункциональным наличие большого количества доспехов.

Особенности боевого построения связывались Прокопием с отсутствием у славян единого правителя и описывались в сравнении с регулярным построением византийской армии, продолжавшей традиции македонской фаланги и римских легионов. Славяне нападают толпой, это не могло не бросаться в глаза грекам, привыкшим к четкому построению. В тексте видно презрительное раздражение просвещенного византийца по этому поводу: славяне не принимают открытого боя, заставляя врага биться в тесных местах.

«У них нет общей власти, они вечно во вражде друг с другом и в бою не знают правильного строя, не стараются сражаться в боевом порядке, равно не любят показываться на ровных, открытых со всех сторон местах. Если случится им отважиться на рукопашный бой, они поднимают общий крик и медленно подвигаются вперед; если противник начнет отступать перед их криком, то наступают сильнее; если же нет, поворачивают назад, не стараясь испробовать силу врага в рукопашной, и скрываются в лес, где у них есть надежная защита; так они заставляют врага сражаться в тесных местах».

Прокопию Кесарийскому вторит другой византийский писатель, военачальник и теоретик военного дела император Маврикий Стратег (VI век):

«Ведя разбойную жизнь, они любят совершать нападения на своих врагов в местах лесистых, узких и обрывистых. С выгодой для себя пользуются засадами, внезапными нападениями и хитростями, ночью и днем, выдумывая многочисленные уловки. Пребывая в состоянии анархии и взаимной вражды, они ни боевого порядка не знают, ни сражаться в правильном бою не стремятся, ни показаться в местах открытых и ровных не желают».

Указанный способ ведения боя во многом был обусловлен теми задачами, которые ставились славянами в войнах, описанных византийскими авторами. Это были походы за добычей, которой в имперских владениях было немало. В ходе набегов славяне брали ценности и пленников, которых затем отпускали домой за выкуп. Захват территорий на повестке дня не стоял, поэтому надобности в «генеральных сражениях» не возникало.

Пример удачной засады находим мы в произведении византийского историка Феофилакта Симокатты. Он описывает две засады, устроенные славянами на берегах рек:

«Главнокомандующий, брат императора, не веря, чтобы тут могли быть неприятели, велит войску переходить через реку. Когда реку перешли 1000 человек, варвары всех их уничтожают».

Это был старый надежный прием — ударить на переправе, не дожидаясь, пока на берегу реки соберется все войско. Подобным образом несколько столетий спустя одолел татар на реке Воже московский князь Дмитрий Иванович Донской.

Но и византийцы были не лыком шиты — изменили способ переправы:

«Узнав об этом, полководец велит войску переходить реку, не разделившись на маленькие отряды (а дружно), чтобы, переходя реку понемногу, не быть ненужной и легкой жертвой врагов. Когда таким образом римское войско выстроило свои ряды, варвары, в свою очередь, выстроились на берегу реки. И вот римляне стали поражать варваров со своих судов стрелами и копьями. Варвары не смогли выдержать массы посылаемых стрел и покинули осиротевший берег».

То есть славяне оказались верны себе. Когда стало понятно, что противник готов к удару всей своей силой, они, испробовав его силу, не стали дожидаться глобального столкновения и покинули поле битвы. Правда, в сшибке погиб вождь славян — Пирагаст. Зато силы оказались сохранены и появилась возможность нового удара, подготовленного и проведенного тоже на берегу реки:

«Проводники, ведшие [византийские] войска, сильно заблудились, в результате чего отсутствие воды тяжко отозвалось на войске. Это бедствие продолжалось и на следующий день. Не имея сил выносить недостаток воды, войско утоляло жажду мочой.

Такое же тяжелое положение продолжалось и на третий день. И все бы войско погибло, если бы какой-то варвар, взятый в плен, не сказал, что на расстоянии четырех парасангов от них находится река Геликабия».

Как увидим в дальнейшем, судя по всему, пленный «варвар» не случайно попался на пути византийской армии, изнемогавшей от жажды, и направил их к ближайшей реке не из соображений человеколюбия — на реке была устроена засада:

«Таким образом, римляне утром достигают воды. И вот одни, преклонив колена, прямо губами жадно пьют воду, другие, выгнув ладони, черпают воду горстями, а иные, пользуясь сосудами, берут влагу.

На другом берегу реки был густой лес; там скрылись варвары, и римляне подверглись опять большому бедствию: варвары поражали копьями тех, кто пил воду, и, поражая сверху, произвели среди них большое избиение. Приходилось выбирать одно из двух: отказаться от воды и закончить дни своей жизни от жажды или же вместе с водой испить и смерть. И вот римляне, выстроив суда, переправились через реку, чтобы схватиться с врагами в открытом бою. Когда же войско оказалось на противоположном берегу, варвары всей массой тотчас напали на римлян и их одолели. Побежденные римляне бросились бежать».

Если природных условий для осуществления тактики удара и ухода не было, славяне могли организовывать оборону против превосходящих сил противника и в чистом поле. Интересный пример такого сражения описан у того же Симокатты: византийский полководец Петр отправил на разведку небольшой отряд в 1000 воинов. Продвигаясь, отряд неожиданно натыкается на славянский обоз, в котором 600 человек гонят и везут на бесчисленном множестве повозок богатую добычу, захваченную в Византии. Как только славяне заметили греков, так тотчас же принялись убивать пленников, за которых, видимо, рассчитывали получить выкуп. Мера жестокая, но необходимая: пленники, видя приближающуюся помощь, могли воспрянуть духом и оказать яростное сопротивление. А шансы и без того были невелики, ведь среди 600 человек славян существенную часть составляли женщины и дети. Поэтому, чтобы пленники не оказали помощи нападавшим, все взрослые мужчины-греки были убиты, и отряд начал готовиться к обороне:

«Они, составив повозки, устроили из них как бы укрепление лагеря и в середину этого лагеря поместили женщин и детей».

Мера оказалась действенной. Византийцы не осмелились подойти к повозкам, поскольку с высоты своего укрепления славяне копьями поражали их лошадей. Византийцам пришлось спешиться и вступить в рукопашную. Битва долго продолжалась на равных, но в конце концов византийцы все-таки одолели: одному из них удалось с разбегу вскарабкаться на повозку и прорвать оборону славян. Однако главной своей цели они так и не достигли — пленников освободить не смогли.