Читать книгу "Свободное падение - Александр Афанасьев"

Дамир сказал, что у него и отец, и мать торговали, – и его амир поставил торговать. Торговать у него получилось не очень, зато выявилось, что он хорошо дрался и стрелял. Тогда амир поставил торговать другого человека, а его перевел в боевой джамаат.

Боевой джамаат состоял из двадцати человек, и он был тут не один – хватало таких. Они были чем-то вроде тревожной группы, сидели на квартире и дежурили на случай наезда на точки – где торговали. Потом отсыпались. Потом шли на джихад – амир говорил, что надо там-то обстрелять, они ехали и обстреливали. Или убить такого-то надо, или попугать – пострелять из автоматов по чужому дому или магазину. Они и это делали…

Амира у них звали Ваха Чокуев. Был он боевым, точек у него было меньше, чем у остальных, но он ненавидел русистов и никогда не упускал возможности убить одного из них. Он крышевал каких-то жутко деловых бизнеров из местных, и они отстегивали ему. Еще у него были подвязки в Татарстане – они сейчас отделились от Русии и жили сами по себе. Там тоже нефть была…

Амир враждовал с американцами – в отличие от многих других он проходил подготовку в Пакистане, воевал в Афганистане и потому американцев ненавидел смертно. Американцы, которые добывали здесь нефть, с некоторыми нашли общий язык и платили за отсутствие проблем – амир, когда узнавал об этом, скрипел зубами и называл их фитначами и бидаатчиками. Но говорил это только при своих, в лицо обвинения не бросал. Дамир был, в общем-то, согласен – нефть она и есть нефть. Она должна принадлежать им. Сколько бы ни давали американцы – все равно они бросали крохи. Если бы они давали много, им было бы невыгодно добывать и они ушли бы – все равно все они не отдадут. А надо было забирать все.

Сегодня к амиру приехал какой-то человек. Он приехал на старой «Приоре», на какой сейчас ездили только лохи, – здесь жили богаче и летали на «Ленд Крузерах». Но амир встретил его как дорогого гостя, они обнялись и пошли в дом. А им приказали брать оружие и смотреть по сторонам.

У Дамира здесь был карабин «Тигр». Почти что снайперская винтовка Драгунова, здесь нарезняка вообще очень много было, потому что много охотхозяйств и малых народов, а им нарезняк без срока давали.[45]Амир жил в большом трехэтажном доме, откуда выгнали русистов, тут на третьем этаже был балкон, очень удобно – с него вся улица видна. Дамир вышел на балкон, осмотрелся – никого нет вроде. И начал прогуливаться… Как нести службу, тем более со снайперской винтовкой, кто такой «оборонительный снайпер» и каковы его функции – он и понятия не имел. Он знал только то, что ему нужно было знать: что он кавказец и хозяин здесь, Дагестан – сила, кто не с нами – тот под ногами и вся нефть должна принадлежать мусульманам. Больше его никто ничему не учил…

…В доме тем временем шел серьезный разговор. Облегчался он тем обстоятельством, что оба его участника воевали в Афганистане против американцев. Один из них был даже включен в список на уничтожение…

– Маша’Аллах, брат… Я рад видеть тебя. Братья говорили, что ты стал шахидом в Шаме…

– Кяфиры много чего говорят. Аллах не дал мне шахады. Хотя я был ранен, это правда, и волей Аллаха исцелился…

– Альхамдулиллях… Сам Аллах послал тебя нам.

– Что скажешь про то, что делается здесь, брат…

– А… одна фитна. Никому не надо джихад, все торгуют… Хватают по кускам и не думают о Часе и о джихаде.

– А ты…

– Я делаю джихад, брат… Клянусь Аллахом… Я беру не больше, чем это нужно, чтобы кормить людей и на джихад. Ну и себе немножко.

– Против кого ты делаешь джихад?

– Как против кого? – амир даже удивился такой постановке вопроса. – Против кяфиров, конечно. Против кого же его еще делать…

Гость покачал головой.

– Знаешь, как было в Шаме?

– Расскажи, брат…

– В Шам я приехал таким же, как ты сейчас, брат. Я думал, что главное джихад против кяфиров. И если кто-то сражается рядом с тобой, то он тебе друг. Или, по крайней мере, человек договора, его нельзя убить, ему нельзя навредить. О, Аллах, были дни, когда мы не делали джихад, потому что думали, что амрикаи начнут бомбардировку. Мы думали, что амрикаи сами разберутся с тагутом… Можно ли было быть столь глупыми?

Амир кивнул.

– Не берите друзьями неверных, ибо они друзья самим себе…

– Да, брат, все так и было. Но слишком много было тех, кто забыл про это среди нас. Мы тренировались у кяфиров. Мы брали оружие и еду у кяфиров. Мы хотели сделать наш джихад легким и удобным для себя. Вместо того чтобы идти прямым путем, мы отклонились от него и стали забывать шариат. И знаешь, к чему это привело…

Прошлое. Сирийская Арабская Республика. Окраина Алеппо. 8 января 2014 года

Ничего не было видно. Только очаги пожаров высвечивали исходящие дымом развалины. Когда-то это была больница… но это было так давно… что кажется, это было в какой-то другой жизни, не в нашей эре. В эре, где в Сирии даже собирали автомобили, когда орошали поля и собирали урожай с них комбайнами. Эта эра кончилась три года назад, и настала новая. Эра джихада…

Часть здания, куда пришлось прямое попадание ракеты, рухнула, превратившись в груду развалин, но часть еще стояла. Им повезло – там, где они спали, рушащееся межэтажное перекрытие напоролось на металлический шкаф… и каким-то чудом шкаф задержал падение, выдержал многотонный вес плиты. Только поэтому они еще были живы, не стали шахидами, как многие другие…

Не выли даже сирены автомобильных сигнализаций. Он не раз слышал их… все они отмечали очередной амаль, очередной истишхад,[46]похоронным гимном отмечая подвиг очередного смельчака и напоминая кяфирам о часе. Ему вой сигнализаций казался сродни стонам людей рва,[47]получающим от Аллаха мучительное наказание за то, что не уверовали. Но никогда еще они не оказывались на другой стороне… когда это не они взрывают, когда это их взрывают…

А сирен здесь не было. В городе, который бомбят и обстреливают два года, сирена автомобильной сигнализации – просто несусветная глупость.

Кто-то кричал рядом, кричал истошно и жутко: «Алим! Ай Алим! Ай, Алим!»

Он с трудом поднялся на ноги. Автомат – он прикоснулся к нему просто, чтобы напомнить себе, что он еще жив… что его не взять просто так. Автомат был на месте вместе с шестью магазинами и четырьмя гранатами. Если припрет… у него в отдельном кармашке – хаттабка. Живым он не сдастся – да и не возьмут его живым. После того как он засветился в сцене казни пленных из шабихи,[48]его даже до стенки не доведут, забьют по дороге.