Читать книгу "У входа нет выхода - Дмитрий Емец"

Когда к Сашке протиснулась Рина, пчелы столкнули матку с крыши. Теперь она лежала на земле. Временами то одна, то другая пчела делала круг и, не касаясь ее, взлетала.

Кавалерия опустилась рядом на колени и положила мертвую пчелиную матку на ладонь. Тронула пальцем. Пчела перевернулась с тем шуршащим звуком, с каким переворачивается давно мертвое высохшее насекомое, от которого осталась одна оболочка.

– Это конец ШНыра! – сказала Кавалерия.

Постепенно все разошлись. Остался улей и мертвая матка на траве. Пчелы к ней больше не подлетали. Изредка кто-нибудь из шныров подходил, смотрел и отходил с задумчивым лицом.

Мертвая пчела оказалась никому не нужной. Она лежала, застряв в траве, и муравьи оценивающе бегали вокруг, как принюхивающиеся собаки. Касались ее усиками. Сомневались. Нет, что-то не то! Отбегали. Но сразу появлялись другие, и все начиналось заново.

Вечером около улья снова появилась Рина. Наклонилась и, освободив из травы пчелу, спрятала ее в спичечный коробок. Потом пошла к ШНыру. Золотая пчела перекатывалась, стучала в коробке, как живая.

* * *

Непонятно каким образом, но ведьмари узнали о гибели пчелиной матки в ту же ночь. Берсерки двойками подлетали к воротам ШНыра. Кричали. Трясли топорами. Горячили гиел. Бросали бутылки с зажигательной смесью. Бутылки разбивались о пустоту, осколками прыгали по чему-то невидимому. Воздух пылал, очерчивая купол незримой защиты.

Обычно один из берсерков оставался на земле, другой же набирал высоту и, рисуясь, начинал джигитовку. Нырял под шею гиелы. Направлял ее вверх и сразу вниз. Гиела кувыркалась через голову, как голубь-турман и сразу, разворачиваясь, ловила крыльями ветер.

Плеснув с крыльца кипяток, Суповна поставила ведро и вытерла фартуком руки. Пальцы красные, суставы перекорежены артритом. Разогнув спину, сощурилась на маленькие фигурки в небе. Гиела то ныряла к земле, то вывертывалась ужом. Суповна не выдержала, плюнула:

– Ишь как пляшет, глиста тошшая! Чисто бешеный!

– А чего они хотят? – спросила Рина. В тот день она была дежурной по кухне и вместе с Суповной выносила ведра.

– Ясно чего. Наших выманивают.

– А коктейль Молотова зачем?

– Бутылки это так, для шуму… Они защите не повредят.

– А наши почему не выходят?

Вроде Рина ничего не сказала, а Суповна комкает фартук. Спокойно доказывать что-то она не умеет.

– Тебе надо – ты и выходи! Где тут пегу скорость набрать? Даром лошадь угробишь! – орет она.

Рина прикусила язык. Знала же, что пеги хоть и летают быстрее гиел, и поднимаются выше, да только с маневренностью у них не блестяще. Слишком велики крылья.

– На Холме-то была? – наконец успокоилась Суповна.

– Да, – торопливо ответила Рина. – Один раз.

Холмом называли пологую возвышенность со стороны реки. На ней шныры хоронили пегов. Памятников не ставили. В траве поблескивали подковы. Со временем подковы переставали блестеть, покрывались ржавчиной и исчезали. На вершине холма – камень с выбитыми именами. Нижние уже вросли в землю.

Рина с Сашкой ползали вокруг камня на коленях, ковыряли мох, читали:

«Альбатросъ 04.07.1848 Портсигаръ 1916 Вьюга янв. 1971 Бабаран 1999

Ворон (идите вы нафиг со своими датами!!!) Задира 12.03.2001 – 29.10.2010»

Сухо блеснула и сразу погасла русалка на укороченной нерпи старого образца. В руках у Суповны появился мощный армейский бинокль.

– Держи!

Рина схватила бинокль. Берсерк – легкий, сухой, с обритой головой – метался в воздухе. Кричал, срывая горло. У земли разворачивал гиелу. Едва траву крыльями не срезал.

Бритый берсерк нырнул за деревья, и тотчас, как на резинке, вздернулся другой. Молодой, лицо безусое, восторженное. Прыгали сизые щеки. Оскорбительные слова выкрикивал задиристо, как петух. Свежая гиела кувыркалась, горячилась. Бочка, горка, змейка. Сухо потрескивал электрошок.

К первым двум спустился еще один, толстый и грузный. Неожиданно гиела молодого берсерка опустила морду и, кашляя шипением, прыгнула как кошка. Уши прижаты. Кадык прокатился как шар. На кого она зашипела? Кого атаковала?

Рина нетерпеливо крутит колесико бинокля. В окуляр прыгает трава, лезут ветки. Наконец попадает оскаленная морда гиелы. Толстый берсерк бьет ее током.

– Ишь, брухо наел! Чтоб тебя! – говорит Суповна и густо плюет с крыльца. Она так и говорит: «брухо». Толстый ли, худой – ей всякий берсерк плох.

Неожиданно наверху затряслась рама. В осколках стекла спрыгнул Сашка, вскочил и, прихрамывая, понесся через парк. Рина смотрела на него с удивлением.

Пробежав метров тридцать, Сашка обернулся и крикнул одно слово:

– …авр!

Рина запоздало поняла, на кого шипела гиела. Гавр, вечно голодный, долговязый, скучающий, сбегал из сарая и шатался вокруг ШНыра, жалобно поскуливая. Не понимал, что не пускает его к Рине – неисчерпаемому источнику нежности, дохлых кошек и куриных костей – всему, что олицетворяло для зверушки рай. Рина сунула бинокль мимо руки Суповны. Помчалась. На нее несся парк – размахивая ветвями, выскакивая деревьями.

– Куда, дурища? Топор в голову захотела? – кинула ей вслед Суповна.

Забор Сашка и Рина перемахнули одновременно. Две гиелы были в воздухе, одна на земле. Морды у всех повернуты в одну сторону – чего-то высматривают. А потом Рина увидела Гавра. Он высунулся из кустарника и издал резкий, зовущий звук, напоминавший скрежет ржавой двери. Сорвался и неуклюже, как сбитый ветром мокрый лист, перепорхнул метров на пятьдесят. И снова заскрипела ржавая дверь – Гавр окликал непонятных крылатых существ, будивших в нем противоречивые чувства.

Молодой берсерк вскинул шнеппер. Прицелился в Гавра. Рина одеревенела. Крик замерз в ней. Бритый берсерк толкнул молодого в плечо, мотнул головой. Тот неохотно опустил шнеппер. Рина поняла, что причина не в жалости. Гиела скроена прочно. Уложить ее из шнеппера одним выстрелом практически нереально. Куда вероятнее, что раненый Гавр с истошными воплями забьется в кустарник, где его не взять.

Гавр любознательно продолжал приближаться к странным и одновременно таким привлекательным зверям. Гиелы задирали морды, брызгали непереваренной пищей.

Бритый берсерк приподнял локоть и ладонью, почти не двигая рукой, развернул на колене топор.

– Гавр! – завопила Рина. – Гавр! Ко мне!

Гиеленок не послушался. Взрослые гиелы оказались интереснее Рины. Молодой берсерк нетерпеливо пальнул через плечо из шнеппера. В ответ Сашка схватил с земли камень и, усилив бросок львом, метнул. Камень врезался в сосну. Берсерк оглянулся на отбитый кусок коры и привычно зачерпнул ладонью топор.

От главных ворот, топая ножищами, неслись Макс и Ул. Выручать. У каждого в руках по тяжелому арбалету. Куда там шнепперы – такой просадит насквозь и всадника, и гиелу. Берсерки, оценив опасность, подняли гиел в воздух.