Читать книгу "Завтра я всегда бывала львом - Архильд Лаувенг"

К счастью, не везде так поступают. Во многих больницах все-таки находят возможность подольше подержать там хотя бы тех пациентов, которым это особенно необходимо. Хотя вряд ли пациент это всегда знает. По своему опыту в качестве пациентки я помню, что всегда боялась, как бы не потерять место, едва мне станет немного лучше, а по своему опыту в качестве психолога я могу сказать, что не раз, спрашивая об этом пациентов, я получала ответы, подкрепляющие мое впечатление, так как они тоже этого боялись. Поэтому-то я время от времени и задаю им этот вопрос. Не потому, что это должно быть обязательно так, а потому что иногда такое случается. Наверное, работу врачей и пациентов очень облегчила бы уверенность в том, что лечение не будет прервано по той причине, что оно идет успешно.

Когда я в последний раз попала в закрытое отделение, я еще не догадывалась, что этот раз будет последним. Я думала, что это конец. Перед этим все шло у меня неплохо, я поступила на работу с неполным рабочим днем, прекратила прием медикаментов, сделала попытку заняться каким-то разумным делом, и вот снова оказалась здесь, привязанная ремнями к кровати. Тогда мне хотелось только все бросить, и, не видя другого решения, я хотела умереть. Что бы я ни делала, ничего не помогало, как я ни старалась и как ни пыталась из этого выбраться. Все равно голоса возвращались, снова наступало помрачение, туман и обман чувств. Всякий раз меня опять охватывал хаос, с которым я сама не могла справиться, и за меня с ним справлялись ремни, которыми я была привязана к кровати. Все было бесполезно. Так я думала. Ведь я не знала, что это случилось в последний раз. И только через много лет я это осознала. Больше я никогда к этому не возвращалась. Но тогда я этого еще не знала.

Самыми важными могут оказаться разные вещи, для каждого человека это будет свое. Для меня было важно и правильно начать работать, только так я могла стать здоровой. Не для всех людей именно это будет самым важным и правильным, и это необходимо помнить. Заболев, я услышала, что моя болезнь — хроническая и что я уже никогда не стану здоровой. Мне повторяли это много раз, пока я болела, и по этой причине кому-то пришло в голову, что лучшим для меня будет научиться скатывать шарики «Спи спокойно». Для меня это решение никогда не годилось, и я знаю, что мне наносила вред постоянная сфокусированность на безнадежности моего состояния. Поэтому я считаю важным давать людям надежду и веру в то, что для них найдутся какие-то возможности, несмотря на серьезность диагноза и тяжесть болезни. Я знаю, что для меня самой, когда я была больна, очень много значила бы надежда, поэтому мне так хочется дать надежду другим.

Мне невероятно повезло, что я вылечилась, и я за это благодарна. Моя благодарность включает в себя также понимание, уважение и скромность в отношении к таким людям, которым выпало нести крест тяжелее моего и кому не удалось выздороветь. Так обстоит дело со многими болезнями. Кто-то излечивается от рака, кто-то может прожить с этой болезнью довольно долго, а кто-то быстро умирает. То же самое и с шизофренией. Некоторые сильно мучаются со своими симптомами всю жизнь, некоторые погибают от несчастного случая или кончают с собой, некоторые периодически бывают здоровы, а кто-то окончательно выздоравливает. И все, кто хочет надеяться, имеют на это право, независимо от того, реалистична или нереалистична их надежда.

Сегодня, когда мы имеем готовый итог, легко сказать, что я несла в себе возможность выздороветь. Мало кто верил в это, когда я сидела в изоляторе под надзором и объедала обои со стен. Для реалистического плана не требуется надежды, реалистичность служит для него достаточной основой. Надежда нужна тогда, когда кажется, что нет ничего возможного. Некоторые мечты сбываются. Некоторые — нет. Когда я училась в средней школе, я собиралась стать психологом, заслужить нобелевскую премию и танцевать в балете. Балериной я так и не стала, и Нобелевской премии никогда ни за что не получу. Но психологом я стала. И у меня наполненная и интересная жизнь, так что у меня все хорошо. Для того чтобы чувствовать себя хорошо, не обязательно нужно, чтобы исполнились все мечты. И всегда нужно, чтобы у тебя была надежда.

Серая, как овца, и золотистая, как лев

Сказку Ганса Кристиана Андерсена о гадком утенке, которого в детстве преследовали утки на утином дворе, а потом, когда он вырос в прекрасного лебедя, его приняли в свою стаю его прекрасные собратья, часто печатают в сокращенном виде. В детской книжке, которая была у меня в детстве, была только такая фраза: «Зима была долгая и тяжелая, и утенку пришлось нелегко».

У Ганса Кристиана Андерсена описание этой же зимы занимает несколько страниц, где рассказывается, в какие переделки попадал утенок, как его обманывали, и сколько опасностей ему пришлось пережить. Есть там прелестный эпизод, в котором рассказывается, как утенок примерз ко льду, но был спасен добрым крестьянином, который отнес его к себе в дом и отогрел у печки. Когда детишки крестьянина захотели поиграть с утенком, он испугался, решив, что они хотят его обидеть. Он рванулся прочь, замахав крыльями, на пути опрокинул молочный кувшин и в смятении бросился за порог, оставив за собой настоящий хаос. Не так-то легко разглядеть доброту, если ты привык сталкиваться в мире со злом. И не так-то легко поверить в себя, если долгое время никто в тебя не верил.

Когда, наконец, настала весна, утенок нашел пруд с чудными лебедями. Он смотрел на них с восхищением, но думал, что они встретят его с презрением и даже, наверное, убьют. Но тут он решил, что лучше уж пускай его убьют эти прекрасные птицы, чем пережить еще одну такую ужасную зиму. Гадкий утенок Андерсена поплыл навстречу лебедям, не надеясь или почти не надеясь, что они его примут. Он подплывает к ним и ждет, что они его убьют. То есть на самом деле то, что он совершает, — это попытка самоубийства. Но она не удалась. Лебеди не убили его. Ожидая, когда они поступят с ним так, как он думал, он от стыда и страха склоняет перед ними голову и тут видит в воде свое отражение. Чужие лебеди его не убили, они приняли его в свою стаю, и тут он своими глазами увидел, что сам превратился в лебедя.

Именно так это и происходит. Если ты в течение долгого времени привык считать мир печальным местом, а себя — безнадежно больным, то новый выход в свет может оказаться очень резким переходом, связанным с пересмотром всех твоих представлений о том, чего можно ожидать от себя самой, от мира и от других людей. Все для тебя перепутывается. Выражение «свет в конце тоннеля» стало избитым клише, и мне не раз приходилось слышать слова, что какая бы ни царила тьма, а впереди брезжит свет. Но как водителя автомобиля меня удивляет, что никто не вспоминает об опасности ослепительного света. Давно известно ведь, что выход из тоннеля часто бывает особенно аварийным местом, потому что, выехав из тьмы на яркий солнечный свет, ты оказываешься ослепленным и теряешь ориентацию. Это не значит, что езда при дневном свете труднее; при дневном свете, действительно, легче ездить, но переход иногда бывает слишком резким.

Ежедневно, на протяжении многих лет я находилась в окружении платных помощников. Шесть или семь лет моей жизни прошло в таких условиях, когда, за исключением ближайших родственников, я не встречалась ни с кем, кто общался бы со мной задаром, добровольно и бесплатно. Это как-то подействовало на мое представление о самой себе. Некоторые из платных помощников были высокомерны, равнодушны или бесцеремонны, хотя большинство такими не были.