Читать книгу "Месть женщины среднего возраста - Элизабет Бушан"

– Ты выглядела идеально на свадьбе, – напомнила я. – На фотографиях ты вышла прелестно.

– Тогда тоже шел дождь, можешь себе представить?

– Жаль, что папа так рано умер, – заплакала я. – Жаль, что тебе пришлось так много страдать.

– В страданиях нет ничего особенного, Роуз. Это так же естественно, как рост волос. Надо просто научиться справляться и жить дальше.

В доме номер четырнадцать было как в бане; я открыла все окна, а Ианта приготовила чай.

– Представь, одна медсестра называла чай «Мистер Утешитель».

Я помогла ей распаковать вещи. Я давно не заходила в спальню Ианты. На прикроватном столике, на самом видном месте, стояла фотография: мы втроем у коттеджа «Медларз», мне восемь лет. На туалетном столике – баночка крема для лица, тюбик бесцветного лака для ногтей, щетка с серебряной ручкой, такая старая, что половина щетины повылезла. В шкафу аккуратно стояли шесть пар туфель, на вешалках висело зимнее пальто из ломаной саржи и платья. Ианта наблюдала, как я осматриваю ее вещи.

– С возрастом, Роуз, одежды надо все меньше и меньше.

– Как печально.

Я открыла ящик, чтобы убрать чистую ночную рубашку, и чуть не задохнулась от знакомого запаха.

– Лаванда. Какой сильный запах.

– Пока не забыла… – Ианта что-то искала на полке в шкафу. – Купила тебе пару мешочков на церковной ярмарке.

Я молча держала их в руках, атакованная сильной, незабвенной ностальгией.

У Ви были на меня еще планы. С почтой пришло приглашение на гала-ужин в честь выхода лучших книг этого лета. Многие годы у меня был свой столик на этом мероприятии. На обратной стороне приглашения Ви нацарапала: «Теперь у меня свой столик. Ты будешь гостем».

Я положила приглашение на стол в кабинете. Для меня такая ситуация была в новинку, и я ощутила прилив волнения и нервный укол в глубине живота; пожалуй, даже любопытно посмотреть, что произойдет и как я отреагирую. Признаю, в последние несколько недель я не очень-то задумывалась о своей карьере; этот мир от меня отдалился. Словно по сигналу зазвонил телефон.

– Никаких отговорок, – отрезала Ви. – Понимаю, я предупредила в последнюю минуту, но ты обязана прийти. И еще, Роуз: сходи к парикмахеру.

Готовясь к вечеру, я гордилась собой. Ни минуты не колеблясь достала из шкафа черное платье без рукавов и выбрала невероятно стильные туфли, купленные в Париже. Нанесла крем-пудру, серые тени, обвела губы алым контуром и закрасила его помадой.

– Вот так, – обратилась я к своему творению в зеркале, – неплохо. – Я положила руку на живот: он оказался приятно плоским. Губы сияли, платье обволакивало бедра, стопы изогнулись на высоких каблуках. В довершение образа я вытряхнула на кровать содержимое сумки, выбросила скомканные бумажные платки, очистила щетку для волос и положила ее, помаду и ключи в оригинальную сумочку в форме цветочного горшка.

Когда я приехала в отель, толпа мужчин и женщин, одетых преимущественно в черное, двинулась к комнате, где подавали напитки. Какая-то странная девушка ощупала мою сумку. «Все в порядке», – сказала она.

Кто-то произнес: «Привет, Роуз. Давно не виделись… давай не теряться…» – и прошел мимо.

Из толпы появилась Ви в больших броских серьгах и помахала мне рукой.

– Выглядишь потрясающе. Ни капли не похожа на брошенную жену. Внимание, – она повысила голос. – Это Роуз.

Меня представили уважаемому театральному критику, автору книги «Будущее театра», которая пользовалась большим вниманием; мужчине, с ног до головы затянутому в кожу, и писательнице сердитого вида, на которой была пышная юбка, широкий пояс и водопад ожерелий. Театральный критик переключился на Кожаного Человека, и мне пришлось общаться с романисткой, которая писала под псевдонимом Анжелика Браун.

– Я слышала, у вас только что вышел новый роман?

Она рассердилась еще сильнее.

– Он хорошо продается, и я очень им горжусь, разве что… Я получила плохие рецензии. Критики, знаете ли.

– Я все знаю о критиках.

Нервная, как и все писатели, она продолжала:

– Мой роман – об ошибках природы. У юных девушек полно эстрогена и окситоцина – гормонов, которые нужны для деторождения. У молодых людей через край тестостерона, который толкает их на подвиги. В среднем возрасте, когда уровень тестостерона у мужчин начинает падать, женский организм прекращает вырабатывать эстроген и начинает производить тестостерон – тут-то женщины и пускаются во все тяжкие, а мужчины довольствуются игрой в гольф и соревнованиями лучшую лужайку. Говоря языком литературы, самый подходящий сюжет для трагедии.

– Пожалуй, вы правы. Неужели мужчина и женщина никогда не достигают баланса?

Она нетерпеливо пожала плечами:

– В том-то и дело.

– Анжелика, – Ви проводила ее в просторный обеденный зал с вращающимися стеклянными шарами на потолке, – вопросы пола устарели. Вышли из моды. Мы больше об этом не задумываемся.

Меня посадили между театральным критиком, которого звали Лоуренс, и Кожаным Человеком, типографом из Эссекса, который наклонился и развернул мою салфетку.

– Надо налечь на вино, – с воодушевлением произнес он.

Я прекрасно ладила с Лоуренсом, который оказался приятным, остроумным собеседником, пока не сделала ошибку и не посмотрела на соседний столик. Там спиной ко мне сидел Натан. Через стул от него, в профиль ко мне, восседала Минти. За их столиком сидели одни начальники из «Вистемакс Груп» с женами, в том числе и Таймон, и Идеальная Жена Кэролин Шейкер, и несколько известных писателей со спутницами. На их фоне Минти выглядела белой вороной. Она надела тускло-зеленое платье с глубоким вырезом, которое ей не шло. Ее участие в беседе было минимальным.

Ви корчила мне отчаянные рожи через стол – извини, извини, шептала она.

Как ни странно, больше всего меня расстроило то, что Натан не догадывался о моем присутствии. Вернулся страх, будто я растворяюсь и становлюсь невидимкой, сливаюсь со стенами и ковром. Снова прозвучал вопрос: кто такая Роуз?

Я с усилием вспомнила парижанку из зеркала – интересную, изысканно одетую, которой было что сказать, которая справилась и с материнством, и с карьерой, и с ведением домашнего очага, которая любила мужа, детей, еду, вино, море… свой сад. Постепенно паника исчезла, и мне стало легче дышать. Я опустила глаза и обнаружила, что расщепила булочку на шарики и разложила их орнаментом: маленькие в середине, а большие – в кружок по краю тарелки.

Притворившись, будто слушаю обличительную речь Лоуренса против современного театра – слишком дорогой, никакой изобретательности, посредственный, – я стала следить за Натаном. Он казался каким-то другим. Держался более свободно и не так зажато. Он уже не соответствовал шаблону, который создал вокруг себя, когда его повысили до заместителя редактора. Мимо столика прошел его коллега, поздоровался, и Натан ответил непринужденно и обаятельно. Он улыбался легко и удовлетворенно.