Читать книгу "Прежняя любовь - Дороти Кумсон"

— Почему бы тебе не вернуться наверх и не лечь в постель? Постепенно ты все вспомнишь и сама поймешь, что я права.

— Ладно, — снова говорю я и возвращаюсь в спальню.

Здесь, по крайней мере, все еще стоит моя кровать. Я снова забираюсь под одеяло, натягиваю его по самые уши и устраиваюсь поудобнее. Я закрываю глаза и снова становлюсь мерт…

Я открываю глаза и вижу, что на меня смотрит Бутч, склонив голову набок и вперив в меня свои собачьи глазенки. Я сижу за обеденным столом в гостиной. Я уснула, уронив голову на раскрытую передо мной тетрадь. Я выпрямляюсь, стараясь не обращать внимания на стреляющую боль в груди и спине. Идиотка — вот какая мне причитается фамилия за то, что я заснула сидя, с учетом моего нынешнего состояния.

Бутч продолжает за мной следить, напоминая маленький лохматый и очень любопытный клубок.

— Я что, опять поскуливала? — спрашиваю я у него.

Он издает звук, напоминающий что-то среднее между рычанием и лаем.

— Знаешь что? — возмущенно заявляю я. — Я посмотрела бы, как скулил бы ты, если б тебе приснилось, что ты умер.

Бутч еще какое-то время смотрит на меня, а потом разворачивается и, стуча когтями, направляется в кухню попить водички.

С тех пор как я обнаружила эти дневники, мне еще ни разу не снилась авария. Теперь мне снится этот сон о Еве. Я несколько дней не прикасалась к дневникам. Вместо этого я сама начала записывать всякие мысли и обрывки воспоминаний об аварии. Я надеюсь таким образом подстегнуть свою память. Мне кажется, что Ева дразнит меня этими снами, потому что я никак не соберусь с духом, чтобы снова спуститься в подвал. Она напоминает мне, что проблема заключается именно в ней и если я хочу чего-то достичь, то должна узнать о ней больше.

Если честно, эти дневники меня пугают. Они напоминают мне о том, что я предпочла бы забыть и никогда не вспоминать. Мне слишком хорошо известно, что это такое — не иметь источника средств к существованию и бояться потерять свой дом, лишиться чувства собственного достоинства, своего места под солнцем.

Когда я принялась за докторскую диссертацию, мой руководитель горячо поддержал предложенную мной тему, особенно учитывая то, что в университете она поднималась впервые. Мы оба свято верили в то, что я смогу привлечь финансирование со стороны, что эта тема заинтересует инвесторов. Заинтересовались очень немногие, да и те… У меня состоялась встреча с представителем компании, проявившей интерес к моим научным разработкам, и со мной произошло то же самое, что и с Евой, когда она стала зависимой от хозяина ее квартиры. Сидящий рядом со мной мужчина положил руку мне на бедро и пообещал финансирование на все, что мне заблагорассудится, если я буду с ним «ласкова».

Я посмотрела в его сине-зеленые глаза, изучила его лицо, которое казалось мне довольно привлекательным, когда мы вошли в комнату для совещаний, чтобы обсудить мое предложение, и меня захлестнуло омерзение, а тем временем его рука продолжала ползти вверх по моему бедру. Тонкая дверь отделяла нас от сотен находившихся в здании людей, но он чувствовал себя настолько уверенно, что его это не смущало.

— Вы это серьезно? — спросила я.

— Исследовательская работа и необходимое для нее финансирование — это дело серьезное, — ответил он. — У нас, потенциальных спонсоров, должен быть не только научный интерес. Претендент на сотрудничество должен чем-то выделяться из общей массы, знаете ли.

Когда я читала рассказ Евы о беседе с хозяином квартиры, у меня внутри все перевернулось. Я вспомнила о том мгновении, когда задалась вопросом: «Возможно, именно это я должна сделать в обмен на то, что мне необходимо?» В следующее мгновение я сняла его руку со своего бедра, поблагодарила за то, что он потратил на меня время, и ушла.

По пути домой я поняла, что мне придется прекратить свои исследования, поскольку единственный, кто заинтересовался моей темой, согласен был мне помочь только в обмен на секс. Теперь я страшилась узнать, к какому выбору жизнь подтолкнула Еву.

Она ведь не могла вернуться домой, а учитывая нужду в деньгах, что ей оставалось? Я не хотела из дневника узнать, что Ева двинулась в направлении, противоположном тому, которое выбрала я. В этом случае я оказалась бы лицом к лицу с тем, что ожидало бы меня, согласись я на секс как на средство выживания.

Но меня неудержимо влечет к этим дневникам. Я нутром чую: то, что меня мучает, — от взывающего к ней по ночам Джека до провала в моей памяти, касающегося событий во время и после аварии, — может быть объяснено отношениями, которые связывали ее и Джека. Нет, не связывали. Все еще связывают. Эта связь не оборвана, и я должна узнать почему.

Я снова склоняюсь над тетрадью. Как только я закончу записывать все, что мне удалось вспомнить, я подумаю о дневниках. Потому что они — это тропа сквозь дебри, хотя я все еще не уверена, что хочу пройти по ней до конца.

Либби

— Это все ты виноват, — говорю я Бутчу. — Если бы ты не царапал ту дверь, я бы не вспомнила об этом дурацком шкафе с вещами Евы и сейчас всем этим не занималась бы.

Он издает ленивый скучающий звук. При этом он даже головы не поднимает. Он отлично умеет подстраиваться под тех, с кем остается. Когда пес с Джеком, а тем более с Бенджи, он полон жизни и беспрестанно двигается, лает и прыгает. Со мной он двигается медленно и ведет себя уравновешенно. По большей части он находится там же, где и я, как будто он за мной присматривает. Я бы не осмелилась утверждать, что я ему нравлюсь, но у меня создается впечатление, будто он считает, что на него возложили заботу обо мне.

Наверное, это неплохо, когда тебя охраняет самая циничная собака на свете.

Для удобства я прихватила с собой подушечку. Я также взяла в подвал маленькие часы, чтобы следить за временем и не зазеваться, как в прошлый раз.

Ощущая неприятный осадок на душе, я разворачиваю сверток с дневниками и беру тетрадь, которую читала в прошлый раз.

Пролистывая страницы, я ищу место, на котором остановилась. Боковым зрением я замечаю, что она снова здесь. Одетая в розовое платье, она сидит на коробках с документами. Ее ноги босы, а руки обнажены, но на этот раз она заложила их за спину и оперлась на них спиной. Ее ноги не достают до пола, и она болтает ими в воздухе, как в воде, сидя на краю бассейна.

— Так на чем мы остановились? — спрашивает она своим мягким и глубоким голосом, почему-то побуждающим меня коснуться шрама на щеке.

Хотя она — всего лишь игра моего воображения, рядом с ней и чувствую себя огромной и неуклюжей.

Она наблюдает за тем, как я напоминаю себе о том, на кого теперь похожа, и качает головой.

— Когда же ты наконец поймешь, Либби, что дело вовсе не в тебе, а во мне? — спрашивает она.

Я молчу. Вместо того чтобы вступать в бессмысленную полемику, я сосредоточенно ищу место, на котором закончила читать в прошлый раз.