Читать книгу "Цветы подо льдом - Джин Росс Юинг"

Она подняла на него глаза.

– О, вы просто сумасшедший мужчина, и... этого не может быть!

– Я люблю вас, Кэтриона, вы тоже любите меня, хотя и не хотите сознаться себе в этом – Судьба однажды связала нас, и мы навсегда останемся вместе, и вместе мы перейдем через эти проклятые горы!

Доминик двинулся прочь, чтобы избежать соблазна поцеловать ее. Он подошел к пони и повел их к озеру.

– Куда нам надо ехать? – обернувшись, спросил он. Кэтриона показала на низкую котловину между пиками, расположенными в северной стороне.

– Туда. Приготовьтесь: будет довольно темно и холодно, прежде чем мы доберемся до перевала.

Дорога уходила вверх, к выстланным вереском высотам, постепенно теряясь в путанице коровьих троп, и наконец исчезла совсем среди небольших ярко-зеленых участков, покрытых болотной растительностью. Было уже поздно, но в перламутровых сумерках еще пробегали длинные мягкие тени.

Раньше люди выгоняли сюда своих черных коров на подножный корм, теперь же горные пастбища наводнил белый поток – овцы из южных равнин.

Доминик был страшно рассержен. Если б она оставила свою непомерную гордость и вовремя ему все рассказала, они могли бы сэкономить несколько часов, возможно, даже день, и тогда он приехал бы в пансион раньше Флетчера и просмотрел бы вещи Генриетты. А теперь думай-гадай, были там доказательства кто отец Эндрю или Флетчер их уничтожил? Но Кэтриона все это время несла свое бремя одна. Если б он не увидел эти тлеющие руины под Страт-Глассом, он бы и не узнал, что такая же судьба ожидает ее собственный дом.

Они завернулись в одеяла, которыми запаслись в Инвернессе, и улеглись в папоротнике, чтобы поспать несколько часов. Доминик держал Кэтриону в объятиях, ощущая исходящий от ее волос запах вереска, а она пристроилась возле его груди, мягкая, гибкая, женственная. Желание обладать ею было очень сильно, но еще больше он хотел завладеть ее душой. Недавно ему так же сильно хотелось снова завоевать Генриетту. Зачем? Может быть, в своей гордыне он был так же упрям, как Кэтриона?

Она проснулась с ощущением веса его руки, обвившейся вокруг ее талии. В короткую минуту слабости первым ее желанием было повернуться к нему. Ей хотелось ощутить его внутри своего тела, почувствовать в себе биение другой жизни здесь, в этих одиноких холмах. Он застонал во сне и крепче прижал ее к себе. Только тогда она заметила, что вокруг все стало сырым. Кэтриона отвела руку Доминика в сторону и села, с папоротника и вереска капала вода, а их пони стояли в тумане как два темных призрака. За ночь, пока они спали, облака сгустились и теперь угрюмо нависали над землей. Не было слышно ни единого звука, тишину нарушало только фырканье лошадей. Она перевела взгляд на Доминика и увидела, что он изучает ее.

– Мы промокли, любимая. Нам еще далеко ехать?

– Не очень, – сказала она, чувствуя, как ей вдруг обожгло кожу, и отвернулась, чтобы он ничего не заметил. Хоть бы не смотрел так!

Встав, Кэтриона завязала узел на юбках, чтоб не пачкать о землю подол, и взяла свое одеяло.

– Вы можете сидеть в темноте сколько вам хочется, а я пойду дальше.

– Тогда я тоже пойду, – засмеялся Доминик. – Я проиграл свою жизнь целиком. Не думаю, что меня испугают эти горы. Теперь они не заставят меня свернуть в сторону от моей цели.

– Вы решили окончательно допечь меня? – усмехнулась Кэтриона. – Ну, раз так, вставайте! Один поцелуй, и дело с концом – для чего-нибудь большего здесь слишком сыро.

Доминик запрокинул голову и звонко расхохотался. Звук прогремел как взрыв и прокатился эхом в тумане. Это был настоящий мужской смех, неподдельно искренний.

– Что с вами, Доминик Уиндхэм? – Она присела на корточки и шлепнула его тыльной стороной руки по щеке. – Над чем вы так смеетесь?

Он схватил ее руку и поцеловал, задыхаясь от нового приступа смеха.

– Однажды я занимался этим в озере... В другой раз – под водопадом... Несколько раз – в ванне, что гораздо теплее, хотя не так зрелищно. Дорогая моя, для этого занятия никогда не бывает ни слишком сыро, ни слишком холодно, ни слишком горячо. Все дело в том, что мы не можем сейчас терять время, в нас нуждается ребенок. Если я поцелую вас, то уже не остановлюсь, поэтому никаких поцелуев, за исключением одного.

Доминик поцеловал ей руку, и Кэтриона отдернула ладонь, зажав пальцами обожженное место. Затем она гордо прошествовала к лошадям и принялась прилаживать к одной из них промокшее седло. Пони тоже были мокрые. Весь мир вокруг был мокрый, украшенный каплями, словно бисером. Она встряхнулась, и брызги полетели с нее во все стороны, как с мокрой собаки. Единственное сухое и теплое место сохранилось в центре ладони, которого коснулись его губы.

Ехать верхом по зыбкой почве становилось опасно – в болотах можно было легко увязнуть, поэтому они шли пешком, ведя пони за собой. Небо то светлело, то темнело; временами в клубах тумана появлялись просветы, обозначавшие передвижение солнца.

Кэтриона продолжала двигаться в направлении, указанном дочерью Александра Крисхольма, туда, где в дымке выступали пятнистые пики Ан-Риабачан, Сгурр на-Лапейч и Скор-на-Дьолейд. Это были ее родные края и знакомые ей горы. Переход, занимавший у нее несколько часов, чужаку стоил бы нескольких дней странствий.

Доминик следовал за ней не переча, не жалуясь, сколько бы она ни кружила по бесконечным вересковым пустошам, диким зарослям без троп, пробираясь вокруг ручьев и топей. У Кэтрионы уже начали уставать ноги, желудок ее сжимался от голода, но она упорно устремилась в соседнюю небольшую долину, зная, что до цели им осталось всего несколько миль.

– Тьфу ты, дьявол! – вдруг донесся до нее голос Доминика.

Затем наступила тишина.

Кэтриона обернулась, всматриваясь в густой туман. Там, откуда только что донесся голос, раздалось пронзительное ржание. Кэтриона направилась обратно на тропу. В это время что-то невдалеке хлюпнуло, словно завершение гигантского поцелуя. Туман закружился и разверзся подобно лопнувшей паутине. Доминик вместе с пони стоял, увязнув по колено в обманчивой зеленой западне. Трясина уже затянула его по бедра. Он закрыл лошади глаза и стал с ней разговаривать, а она стояла спокойно, лишь ее ноздри слегка раздувались. Доминик стянул с себя пиджак и обвязал ей голову, напевая что-то вполголоса. Кэтриона увидела, как они вдвоем медленно погружаются, и страх сковал ее.

– Увы, мэм, – сказал Доминик, заметив ее, – пони это не нравится. У нас нет какой-нибудь веревки?

– Не двигайтесь, – приказала Кэтриона. – У нас есть одеяла.

Она стащила с седла скатанное одеяло, располосовала его ножом на ленты и связала концы, а потом, найдя камень и привязав его к одному концу самодельной веревки, с размаху бросила Доминику. Он поймал его одной рукой.

Кэтриона прикрепила свободный конец веревки к седлу своей лошади, а Доминик тем временем закрепил другой ее конец на спине пони.