Читать книгу "Яблоня греха - Дебора Мей"

— Можно мне сегодня поспать в вашей постели?.. — робко попросила малышка.

Марциана улыбнулась ей:

— У тебя сегодня было много волнений, поэтому я буду рада, если ты останешься у меня.

Она погасила свечи и, взяв ребенка за руку, направилась к себе. К своему отчаянию, она обнаружила, что здесь ее уже ждет муж. Он стоял, задумчиво разглядывая огонь в камине, и очень недовольно взглянул на Анну.

— Ребенок должен быть в постели.

— Она собирается спать в моей комнате. А где Ванда?

— Я отпустил ее.

— О-о… — взгляд Марцианы заметался по лицам ребенка и мужа. — Я уже обещала Анхен, что сегодня она останется у меня. Мне жаль сердить вас, но я считаю, что необходимо держать свое слово детям.

— Я совсем не сержусь, но в таком случае хотел бы поговорить с вами в моей комнате.

В голосе Генриха не прозвучало никакой угрозы, но после его разговора с племянником девушка не решилась испытывать терпение мужа.

— Прости, меня, моя дорогая, но ты ведь знаешь, что жена должна подчиняться желаниям мужа. Более того, у меня есть новости для дяди Генриха, не так ли? Сейчас я уложу тебя в постель и хорошенько укрою. Ты можешь спать спокойно, а я скоро вернусь.

При словах о супружеском послушании девочка тревожно нахмурилась, но покорно направилась к постели и самостоятельно забралась в нее. Чувствуя, что Генрих стоит у нее прямо за спиной, Марциана все же не стала торопиться и, бережно укутав малышку теплым одеялом, ласково поцеловала ее в щечку.

— Спокойной ночи, дорогая.

— Спокойной ночи, Анна, — Генрих наклонился над плечом жены. — Мы будем в комнате рядом, так что тебе нечего бояться.

— Я не буду бояться. Спокойной ночи, дядя.

Услышав изумленный возглас мужа, Марциана торопливо объяснила:

— Это то, о чем я хотела рассказать вам. Анхен снова умеет разговаривать. Нет, нет, не надо расспрашивать ее сейчас, пожалуйста, — добавила она, понимая, что с его губ готовы сорваться бесчисленные вопросы. — Она говорила в течение получаса, и завтра от перенапряжения у нее будет болеть горло. Лучше мы уйдем, чтобы она смогла спокойно уснуть, и я расскажу вам все.

Ошеломленный Грифенталь послушно направился к двери, а баронесса быстро склонилась к уху девочки:

— Не надо волноваться, любовь моя, я не стану рассказывать ему все.

— Но он прикажет…

Марциана приложила палец к губам девочки:

— Тише. Доверься мне и спи. Да, я иду… — кивнула она мужу, заметив, что тот задержался в дверях, ожидая ее.

ГЛАВА 39

Как только дверь в его комнату закрылась, барон резко повернулся к жене:

— Когда вам стало известно, что девочка говорит?

— Я только что сама узнала об этом… У вас такой вид, словно вы собираетесь поссориться со мной.

— Напротив… — голос Генриха слегка потеплел. — Я пришел к вам, чтобы извиниться. Вы были совершенно правы, стараясь образумить меня, когда я решил наказать Людвига.

— Вы удивляете меня.

— В самом деле? Должно быть, вы считаете меня таким же высокомерным, как и всех прочих герцогов Мансфельд, если вас удивляет обыкновенное извинение с моей стороны.

— О, нет, просто порой вы невероятно упрямы и слегка несговорчивы.

— Вы правы, Марси. Сегодня вечером я убедился, как глупо с моей стороны было не обращать внимания на ваши советы в отношении детей.

— Надеюсь, что вы не очень сильно наказали мальчика… Возможно, он заслужил это, но мне не хочется, чтобы вы его били.

— Тогда ваше желание исполнилось. Когда вы неожиданно покинули комнату, я внезапно опомнился. Слова Людвига о том, что эта женщина стала его первым настоящим другом и что в ее доме его уважают больше, чем в нашем замке, поразили меня. Но должен сказать, что наглое поведение мальчишки всегда выводит меня из себя. Он умеет талантливо злить меня и делает это быстрее, чем его отец.

— Я не удивляюсь этому, — заметила Марциана.

— Насколько мне известно, Вольдемар редко в чем отказывал Людвигу. Ты сама видишь, как слуги до сих пор кланяются и расшаркиваются перед ним, словно он — принц королевской крови. Хотя, если задуматься, наш род ничуть не уступает в знатности королевскому. Недлиц до сих пор склонен считать, что мой предок напрасно принес клятву верности королю. В противном случае, мы бы до сих пор были самостоятельны. Только я в этом очень сомневаюсь — на свете слишком много голодных ртов, чтобы проглотить такой лакомый кусок, как наше герцогство. Ну, вот так лучше… — добавил он, когда она весело рассмеялась. — Я уже начал серьезно думать, что ты не улыбнешься мне сегодня.

В его взгляде сквозила нежность, и Марциана сразу же почувствовала, как нелегко ей будет скрыть от него то, что она узнала о смерти герцогини.

— Поскольку мальчику все время говорили о его значимости, то становится совершенно понятным его чрезмерное высокомерие и болезненная реакция на все ваши замечания. Я очень рада, что вы не били его на этот раз. Это очень унизительно для подростка. Вы также забываете, что он — будущий герцог Мансфельд. Стоит, наверно, относиться к нему поуважительнее.

— С чего это вы так решили? — поинтересовался Генрих и слегка насмешливо продолжил: — Вам, пожалуй, пора узнать, что Людвиг может стать герцогом только с вашей помощью. Или, точнее сказать — с вашей помощью он им может не стать.

— Я не понимаю вас…

— Марциана, неужели вы до сих пор ничего не слышали о том, почему я лишился титула?

— Мне говорили, что вы поссорились с отцом…

— Да, потому что я отказался жениться на Гертруде, с которой был помолвлен с детства. Мне до смерти надоели жеманные знатные дамы, и я решительно заявил отцу, что не женюсь без любви. Он вспылил, что было неудивительно, ведь я тогда увлекся одной особой, чей отец был простым торговцем. Мы серьезно повздорили, и я наговорил ему лишнего. Не смотрите на меня такими глазами, Марси, иначе так и не узнаете всей моей истории. Да… я сказал, что мечтаю видеть рядом с собой умную, трогательную девушку, которая полюбит меня не потому, что я — герцог, а просто, потому что я — это я со всеми моими недостатками и достоинствами. И я хочу любить ее и только ее, чтобы между нами никогда не вставали другие женщины и мужчины. Я… напомнил ему одну историю, которая касалась его отношений с моей матерью. Тут он пришел в ярость и просто выгнал меня из дома. Но он был человек чести и, решив сдержать свое слово, женил младшего сына на дочери своего друга — графине Гертруде. Именно поэтому он лишил меня титула. Но — с одной маленькой оговоркой. Если я все-таки одумаюсь и женюсь на девушке благородного происхождения, и она родит мне сына, ко мне вернутся все мои права на титул. Теперь вы знаете, почему пока остается открытым вопрос о герцогской короне.