Читать книгу "Завтрак палача - Андрей Бинев"

Вот что значит оскорбить слабую женщину!

Мой отец когда-то завещал мне одну из своих мудростей. Больше вообще-то ему завещать было нечего. «Здоровый мужик, — сказал он, — должен уметь вовремя делать всего лишь две важные вещи: поссать и подумать. Это только в глубокой старости забывают». Что касается меня, то с первым пока вроде бы все в порядке, а вот со вторым определенно имеются проблемы.

И у этого идиота Родриго-Рыцаря, кажется, было то же самое.

Джулия, тоже воодушевившись оскорблениями в свой адрес, вдруг прервала бандита и произнесла ледяным тоном:

— Эй ты, идиот! Заткнись! И слушай. Ты за всю свою жалкую жизнь не заработал и десятитысячной доли того, что есть у меня, ублюдок. Я на один завтрак трачу больше, чем ты на все свои обеды в месяц, пердун бобовый! Если грохните Кейт, я буду горевать недельки две, а потом решу, что так захотел господь. И все! Но сейчас мне ее жаль. Однако говорить, глупая скотина, я буду не с тобой, с итальянской недоучкой, а с твоим хозяином. Передай, что я пока ничего не рассказала полицейским, не сообщила ваших примет и даже не сказала, как выглядела ваша дурацкая лодка. Но я могу передумать. Поэтому пусть он поторопится и объявится.

Она первая положила трубку и, страшно волнуясь, принялась ждать.

Хозяин, а им оказался один из ее старых итальянских партнеров из Милана, некий Алессандро, позвонил часов в девять уже следующего утра. Договорились о встрече в Цюрихе, в его собственном ресторане итальянской кухни на набережной озера, в обед того же дня.

Пару лет назад Джулия и Кейт уже встречались с ним в этом заведении по поводу скупки недалеко от Женевы перспективного отрезка земли и нескольких старых вилл. Тогда они поделили затраты поровну, а ожидаемую прибыль от спекулятивной перепродажи этих объектов через несколько лет договорились делить в пользу Джулии, Кейт и Ритвы Рийтты со значительным коэффициентом. Бандиты отмывали свои грязные деньги и использовали чистые имена леди для легализации. За это всегда платят.

Мой бывший шеф, покойный, обычно отмывал бабки в модной телекомпании. Он оплачивал дорогостоящие проекты (что-то наподобие крутых шоу и всевозможной порнографической пошлости), с которых немало, в свою очередь, зарабатывали хозяева канала, а сам довольствовался лишь семьюдесятью процентами от вносимой наличной суммы. И считал это за благо! Он называл эту и многие другие телекомпании «TV-прачечной». Ну кто бы позволил перечислить на его официальный банковский счет прибыль от проституции и колумбийского кокаина! А тут — телевидение, культура какая-никакая, забава для болванов. Он же инвестировал наличность, а получал кругленький счет в банке, как порядочный.

Да у нас все телевидение на это припеваючи живет! И кино. И концертные залы. Туда сливают дерьмо, а высасывают конфетки. А люди уши развесили, смотрят, слушают, рукоплещут, идиоты. В это время их дети травятся наркотой и продаются в публичные дома. Бандиты свои проценты от отмывки бабок там и компенсируют. С лихвой!

Так же рассуждал и Алессандро — средних лет темноволосый миланский бандит с пустыми черными глазами и здоровенной лиловой бородавкой на левой щеке.

Джулия тут же заказала такси и уже через два с половиной часа была в Цюрихе. Она вышла на набережную, подошла к одному из мостов и увидела на обычном для этого времени дня месте двух незнакомых неряшливых клошаров, возлежавших на камнях. Тот, что моложе, лениво поигрывал старым замызганным мобильным аппаратом.

Между ней и клошарами произошел вот такой разговор.

— Эй, парень! — Джулия обратилась к похожему на кучу старого, поношенного тряпья. — Хочешь заработать триста евро?

Клошар лет пятидесяти, мелкий, жилистый, с пятидневной щетиной на впалых щеках, поднял на нее ленивые карие глаза. Они тут же вспыхнули неприязнью. Он пробежал наглым взглядом по тучной фигуре Джулии и ухмыльнулся:

— Маловато, мадам! Вы явно стоите дороже…

— Идиот! — спокойно парировала дама. — Сколько бы ни стоила я, твой хилый стручок никому не нужен и за десять центов.

— Почему хилый? — возмутился небритый мужчина.

Его обидел не столько ответ незнакомой дамы, сколько издевательский смешок приятеля, худого парня лет тридцати с небольшим. Клошар даже для верности тронул себя между ног грязной рукой с черными, как флаг корсаров, ногтями.

— Мне нужна твоя идентификационная карточка. А еще такая же карточка и мобильный телефон этого, смешливого. — Она надменно кивнула головой на высокого. — Ему я заплачу сто пятьдесят. Чего уставились! Я знаю, что у вас нет дома, но всегда есть чужие ворованные мобильники.

— Почему ему триста, а мне только сто пятьдесят? — искренне возмутился высокий.

— Потому что ты еще сможешь добыть себе свежий хлеб своим стручком, а этот разве что какой-нибудь заплесневелый сухарь, да и то… — Она брезгливо посмотрела на кучу старого шевелящегося тряпья.

Клошары переглянулись, стали суетливо шептаться.

— Набавьте еще двести евро, мадам, — начал было торговаться высокий и заговорщицки подмигнул товарищу.

— Еще минута, и вы не получите и половины этой суммы. Я пойду вон к тому мосту и куплю там то же самое куда дешевле, чем вы думаете. О том, что вы якобы потеряли документы, уже завтра можете заявить в полицию. Если вас что-то не устраивает, катитесь к дьяволу!

— Мы согласны! — поспешил закончить переговоры пожилой мужчина.

Джулия вошла в роскошный отель, боковые окна которого выходили на уютный домик в старом переулке. Там когда-то, очень-очень давно, задолго до ее рождения, держали под арестом одного известного русского авантюриста по прозвищу Ленин, прежде чем отправить его в запломбированном вагоне в Россию. Другие окна смотрели на зеркальные окна ресторана Алессандро, авантюриста помельче, чем Ленин, но тоже без стыда и совести. Фасад отеля выходил на небольшую площадь с фонтанчиком.

Насчет Ленина я знаю не столько от своей русской матери, сколько от одного древнего старика, бывшего террориста из одной безумной красной бригады в Барселоне. Этот старик лет семьдесят назад вместе с мексиканским художником Сикейросом много чего понатворил в Европе. Они кого-то взрывали, кого-то казнили, кого-то выкрадывали, и все с именем Ленина на устах. Старик рассказывал мне это, мечтательно щеря свою беззубую пасть.

— Эх, — шепелявил он, — Хосе был славным парнем! Если бы не он, я никогда бы не узнал, кто такой великий Ленин. Своего первенца я назвал Ильичом в его честь.

А моя мать, когда слышала имя «Ленин», только ворчала, что до него у ее семьи, у деда с бабкой, были свои хлебные лавки в Центральной России, а как того привезли из Цюриха, ничего не стало — ни лавок, ни денег, а в конце концов и самой жизни. Потому ее и занесло с обнищавшими родителями в Сибирь, в ссылку, где ее потом, много позже, обрюхатил мой чернокожий отец.

Джулия обратилась к услужливому белобрысому парню на стойке администратора: