Читать книгу "Волчья ягода - Ольга Егорова"

Но место все-таки уступил, хотя сесть Майе не пришлось – к тому моменту автобус уже благополучно подъехал к ее остановке. Но мужичку она все равно была благодарна. Ей даже захотелось любовно погладить его по блестящей розовой лысине – за то, что он все-таки разглядел в ней настоящую беременную женщину, а не девчонку-подростка, которой в ее годы в транспорте вообще сидеть не полагается, а полагается только стоять из уважения к старшему поколению.

Сейчас, лежа на спине, она довольно созерцала выступающий под одеялом легкий бугорок.

Все-таки это удивительно – наблюдать, как внутри тебя растет потихоньку новая жизнь. Интересно все-таки, кто у нее там – сын или дочка? Хотелось, чтобы была дочка. Нет, мальчишка, конечно, тоже неплохо, но все же мальчишку, наверное, труднее воспитывать. Скорее бы уже можно было сделать ультразвуковое исследование и узнать пол будущего ребенка. Говорят, что если живот круглой формы – значит, девочка, а если конусом – то мальчик. Ерунда, конечно, все это – форма живота от пола ребенка зависеть никак не может. Да и все остальные приметы – тоже полная чушь. Вот говорят, например, что девочка красоту у матери забирает, а мальчик эту красоту дарит. То есть если женщина во время беременности дурнеет, значит, ждать дочку, а если хорошеет – то сына.

А Майя вот за время беременности вообще не изменилась. Не похорошела, не подурнела. Ей, спрашивается, кого ждать? «Родила царица в ночь не то сына, не то дочь…»

Ощутив прилив хорошего настроения, Майя улыбнулась и поднялась с постели. Ну и что с того, что время – шесть часов? Говорят же, кто рано встает – тому Бог дает. «Вот и посмотрим, может, за раннее пробуждение и нам что-нибудь Бог подкинет. Денег, например… Или какую-нибудь другую, менее прозаическую радость…»

Хотя из всех возможных радостей деньги на данный момент были все же наиболее актуальны. И ничего с этим не поделаешь…

Да ладно, привычно утешила себя Майя. Где наша не пропадала! До конца срока еще ходить да ходить, четыре месяца почти. За четыре месяца денег можно заработать на всю оставшуюся жизнь вперед, а не на каких-нибудь два года! Да и вообще не в деньгах счастье. Это давно доказано…

Забравшись в ванну, она задернула занавеску, включила полный напор холодной воды из душа, вдохнула глубоко-глубоко, зажмурила глаза и шагнула под леденящие струи, огласив ванную комнату привычным уже для соседей истошным воплем.

«Думают, наверное, что меня тут каждое утро режут, – усмехнулась она, справедливо полагая, что сквозь тонкие стеновые панели по крайней мере в трех квартирах жильцы регулярно слышат ее ежеутренние вопли. – Режут, режут, да все никак не зарежут…»

На завтрак она с большим удовольствием съела огромный бутерброд с колбасой и сыром сразу – слава Богу, токсикоз прошел, да здравствуют еда и запахи парфюмерии, долой ведро с побелкой, больше не нужно бродить по стройке, прикидываясь потенциальной покупательницей квартиры! Жизнь хороша, и жить хорошо! Чертовски хорошо!

– Правда, живот? – спросила она у живота и сразу же ответила за него: – Правда, правда!

Итак, что мы имеем на сегодня? Да в принципе почти ничего. Один заказ на торт «Наполеон», который нужно приготовить ближе к вечеру и который заберут завтра утром. Делов-то – часа на полтора максимум. «Наполеон» быстро готовится, а уж при полном отсутствии токсикоза и того быстрее. И все, целый день свободен, распоряжайся как хочешь.

«Надо маме позвонить», – подумала Майя, покосившись на телефон.

Белый кабельный шнур тихонько полз вдоль плинтуса и засыпал, свернувшись калачиком в нескольких сантиметрах от телефонной розетки. Вот уже две недели длилась эта спячка. Она включала телефон, когда нужно было позвонить, и тут же выключала снова. Тому была причина.

Две недели назад, как раз в то утро, когда она вернулась от Арсения, позабыв про подаренную собаку и про заработанные деньги, случилось нечто неожиданное и не совсем приятное.

Возле своего подъезда, на скамейке, где сидят обычно местные старушки, она встретила Гошу.

Она и не заметила бы его, наверное, поглощенная своими мыслями, и уже почти успела зайти в подъезд, когда он окликнул ее.

Вот это был сюрприз так сюрприз! Ничего подобного Майя не ожидала. Сердце, как глупая собачонка, увидевшая после долгой разлуки хозяина, гулко забилось в груди, запрыгало, завиляло предательским хвостом. Майя ужасно на свое сердце в тот момент разозлилась, потому что умом понимала – радуется оно совсем не по делу.

Разговор вышел не из приятных. Гоша, как выяснилось, ждал ее на лавочке уже давно, чуть ли не с семи часов утра, и по этому поводу, едва успев поздороваться, начал предъявлять Майе претензии.

Ей стало смешно, и она рассмеялась. Спросила у Гоши, зачем он пришел, и получила сногсшибательный ответ:

– Пришел, чтобы сделать тебе предложение!

Майя в ответ даже присвистнула. И решила уже, что он шутит, и собралась захлопнуть дверь у него перед носом, но в глазах его мелькнуло вдруг что-то такое, что заставило ее задержаться возле подъезда еще на несколько минут.

– Я серьезно, Майкин, – сказал он, понурив голову. – Давай поженимся. И черт с ним, со всем. Что было – уже не исправишь. Да, виноват я перед тобой. Наверное… Но ведь и ты, прямо скажем, не сахар и не мед… У тебя тоже свои заскоки… Слишком консервативные взгляды на отношения… между полами… И все такое…

– На отношения между чем? – усмехнувшись, уточнила Майя. – Между полами? А полы – это мы с тобой, да? И те твои две… они тоже – полы?

– Да ладно тебе. – Гоша махнул рукой, не желая выслушивать ее колкости. – Слушай, ну что это мы с тобой стоим здесь, на улице… Может, ты все-таки меня в дом… пригласишь?

«Зачем?» – едва не спросила Майя, но что-то кольнуло внутри: наверное, зря она так. Не имеет права. Потому что ее будущий ребенок – он и его тоже. Нет смысла отрицать это. И нет смысла лишать этого еще не родившегося ребенка отца. Который, вполне возможно, будет любить его.

И не о том ли она мечтала все это время? Не так ли представляла себе в самых своих сокровенных мечтах этот счастливый момент – раскаявшийся Гоша с понурым взглядом и огромным букетом цветов падает на одно колено…

Огромного букета, правда, не было. И Гоша на одно колено падать не торопился. Зато вид имел вполне понурый и вроде бы даже в чем-то раскаивался.

«Ладно, – решила Майя. – Черт с ним, с букетом. И с коленом тоже черт. В конце концов, не это главное».

Она молча прошла в темноту подъезда, и Гоша направился следом, по-прежнему низко склонив голову.

Дома, усевшись на полу возле ее ног, он долго говорил о том, какую глупость совершил, когда решил с ней расстаться. Рассказывал, как все эти четыре месяца места себе не находил, тосковал и ненавидел себя за то, что поступил с ней так подло. Что не решался прийти или позвонить, думая, что она его выгонит. Клялся, что никого и никогда, кроме нее, не любил. Пытался объяснить разницу между любовью духовной и любовью телесной, но быстро замолчал, заметив горькую иронию в ее взгляде.