Читать книгу "Ты здесь не чужой - Адам Хэзлетт"

На самом верху — консервная фабрика, там делали клюквенный сок, она гуляла с Биллом по полям за домом, по осушенным болотам, мечтала, как пройдется однажды по этим тропам с ребенком, как он появится на свет, как наступит будущее. На торце здания красной и синей краской намалеван товарный знак «Оушн Спрей», овал его вызывающе глядит с берега на ледяной бушующий океан.

Далековато от центра города, светофоры освещают пустынные перекрестки. Она все

идет и идет, мимо полей и домов, мимо очередных магазинов, винной лавки, ресторана быстрого питания. Пересекает границу города, покидает Плимут и продолжает идти. Снег валит все гуще. На эстакаде над шоссе «Мотель Говарда Джонсона» сменила другая гостиница.

— Ушел в гости, — сказал ей отец Теда, когда Элизабет позвонила ему из пансионата. Тут она припомнила: мальчик говорил, что Новый год проведет вместе с Лорен. Ее дом в конце Уинтроп-стрит, так он сказал в тот самый день, когда они ездили в «Лорд-энд-Тейлор».

Ага, «Погребальная контора Брикмана» на месте, и католическая церковь, и магазинчик круглосуточного обслуживания на вершине холма. По ту сторону реки путницу ждет старая обувная фабрика, превращенная в цепочку магазинов с квартирами на верхних этажах. Еще прежде тут была старая лесопилка. Щеки на морозе сделались почти нечувствительными. Элизабет сворачивает на улицу, где жила ее семья.

Старый дом чуть в стороне от дороги, впереди крыша поднимается гребнем, дальше идет пологий скат, сейчас накрытый слоем снега, черепица потрескалась, кое-где ее уже не хватает, но оконные рамы — прежнего темно-красного цвета. Брат так и не решился продать старый дом, его сдавали в аренду, но жильцы не задерживались здесь надолго. Яблоня-дичок все еще стоит перед домом, сгибаясь под натиском очередной снежной бури. Должно быть, дом выглядит сейчас так же, как в ночь, когда она мучилась родами.

После того как врач растолковал ее родителям и Биллу, что каждый третий младенец появляется на свет с обмотанной вокруг шеи пуповиной (двойная петля тоже встречается, хотя и реже), их невысказанные вслух подозрения вроде бы рассеялись. Но беда в том, что после той ночи Эстер так и не ушла. Осталась с ней. Элизабет не могла сдержать себя, наорала на Эстер; взялась быть повивальной бабкой, а сама не выпутала новорожденного из пуповины! Спустя неделю Билл уехал к родителям, а Элизабет родители отвезли к психиатру.

Поля и пустыри, где она играла ребенком, теперь распроданы, здесь громоздятся чужие дома, чересчур большие, с какой стороны ни посмотри, широкий полукруг подъездной дорожки заасфальтирован, с высокой стены во двор падает луч прожектора — точь-в-точь тюрьма. Дома-великаны со всех сторон окружили маленький домик.

На углу она обнаружила автомобиль Теда, припаркованный возле голубого псевдо-ша-ле, и зашагала уверенно по подъездной дорожке мимо пересохшего фонтана.

— В твою комнату? — предложил он, проходя по коридору.

Девушка покачала головой:

— Мы пойдем в спальню родителей. Они вошли в комнату — вместо обоев темный сатин, неразобранная постель под балдахином, толстый, плюшевый на ощупь ковер. Лорен решительно направилась к ложу, стащила на пол стеганое одеяло, оставив лишь белые простыни да множество подушек. Если бы выпить немного для храбрости… Подготовка к действию не на шутку напугала его.

Стоя у изножия кровати, молодые люди принялись целоваться. Всерьез, не так, как раньше, зубы стукались о зубы, языки проворными белками проникали в дупло чужого рта. Вновь, как и на шоссе, Тед переживает отстраненность, его разум словно подгладывает из-за плеча, складывает каждый эпизод в кладовые памяти. Девушка берет его ладони, кладет их на свою грудь. Тед начинает расстегивать ее блузку. Не слишком ли он торопится? Нет, Лорен поглаживает ему спину в самом низу, поощряя. Вот как оно делается. Шелковая материя, пуговицы легко выскальзывают из петель. Он снимает с нее блузку, Лорен заводит руки за плечи, стягивает с себя бюстгальтер. Маленькие груди, и какие темные соски — он и не ожидал! А что делать дальше? Они стоят неподвижно. Эрекция почему-то отсутствует. Закусив губу, Лорен смотрит в пол.

— Ты не хочешь? — шепчет она. Внезапно с ужасом он видит, что она вовсе не старше. Исчезло то всезнающее выражение лица, вместо него — неловкость, растерянность, может быть, гнев. Тед совсем один. Перед ним — чужой, зачем-то раздетый до пояса человек. Он безнадежен, он всегда об этом догадывался. Не надо было приходить сюда, но теперь уже слишком поздно. Следовало узнать, как это делается, а он не знает. Подавшись вперед, он пробует поцеловать отвернувшееся от него лицо, и это помогает, их тела снова сближаются, теплая грудь прижимается к его рубашке. Ему и в голову не приходило, что она никогда раньше не занималась этим. Какой ужас!

— Конечно, — шепчет он. — Ну, конечно.

Он садится на край кровати, Лорен расстегивает на нем рубашку. Футболку лучше бы не снимать, но девушка дергает, тянет за подол, и Тед сдается и стягивает футболку через голову, обнажает узкую грудь. Оба откидываются на матрас, Тед опускается на спину. Теперь она пристроится сверху, будет его целовать. Но нет, Лорен расстегивает на нем джинсы, и тут-то он ощущает наконец эрекцию. Примерно так ему и представлялось: она сверху, этот непостижимый взгляд, только совсем близко, а не вдали, и он не может расспросить ее, где она побывала, каково это — вернуться из отдаленных краев, хотя эти наивные вопросы все еще вертятся у него на языке. Прежде думалось, именно в такой ситуации он ее спросит. Теперь они оба молчат. Лорен всей тяжестью навалилась на его ногу, осыпает поцелуями его живот, а он тем временем нащупал родинку у нее над лопаткой. Без джинсов, без трусов он слаб и беспомощен. О сексе они никогда не говорили, только в ту рождественскую ночь, когда вышли на крыльцо ее дома, родители следили за Лорен из окна кухни, она помахала им рукой, обернулась к Теду и прошептала: «В Новый год. Давай сделаем это на Новый год». Открыв ей свою наготу, больше всего он хочет спросить, вполне ли он мужчина, как все остальные, или ему чего-то недостает, о чем он и знать не знает. Влажное прикосновение губ к головке пениса, спина резко, мучительно выгибается. Не надо так делать, мысленно взмолился он, иначе все сразу же и закончится. Просунув руки подмышки Лорен, он стаскивает ее с себя, переворачивает на спину. Сосредоточился на ее губах, избегая встречаться взглядами. Лорен тоже снимает брюки и трусики. Она молчит, когда Тед склоняется над ней, целуя соски, но запускает пальцы в его волосы и подтягивает его голову ближе, вплотную к груди. Вкус соли на губах. Теда сотрясает дрожь, желание и отвращение борются в нем. Он лижет ее грудь. Девушка все сильнее прижимает его лицо к своему телу, к коже. Да, теперь он хочет, все его тело хочет ее. Локтями он разводит ее колени, раздвигает ноги.

— Надень! — шепотом приказывает она. Тед приподымается, вытаскивает из кармана джинсов купленный утром кондом. Никогда раньше им не пользовался, но видел картинки. Быстро, как можно быстрее натягивает. Ползком возвращается к Лорен, она берет его пенис в руки. Потом эти бесконечно длинные, неуклюжие, ужасные мгновения — она извивается на постели, он пытается глубже проникнуть в нее. Зажмурился, ни за что, никогда не откроет глаза. Хоть бы и она не открывала. Лорен резко, болезненно выдыхает, вскрикивает. Он зависает над ней.