Читать книгу "Смерть и возвращение Юлии Рогаевой - Авраам Бен Иегошуа"

Вот и ждали мы в страхе и волнении великом, когда же вы вернетесь за оставленными вдруг уже и вовсе не вернетесь? Но нет, дождались все-таки, слава те, Господи! Увидели, уже под самые сумерки, когда и разглядеть было трудновато, как вползло в наш двор чудище бронированное на колесах, видать, еще с бывшей войны, и вышли из него, как в страшном каком сне или сказке, чужие люди заморские с сердцами заскорузлыми, явные сыны хитроумного кочевого племени, про которое в Святом Писании сказано. И ведь даже не извинились и объяснением никаким не удостоили, где там — только ящик свой страшный металлический быстро, по-воровски, из угла вытащили да на прицеп поспешно погрузили и тут же, ни секунды не медля, растворились с ним в темноте, будто и не приходили никогда, — ну, совсем, как наша власть недавняя невинных людей по ночам утаскивала, и они тоже вот так исчезали насовсем, как их и не бывало.

Да только нам-то от этого вашего отъезда ни радости никакой, ни облегчения. Столько мы страху натерпелись, а вы даже объяснить нам не снизошли, кто же был в этом металлическом гробу, и от чего он погиб, и откуда появился, и куда вы его увезли? И почему вы его сначала тут у нас оставили, а потом так заторопились вдруг обратно забрать? Нет, оскорбили вы нас, люди недобрые, оскорбили, да только теперь уж нам ни ответа от вас не потребовать, ни взад вас не дождаться — кто вас знает, где вы сейчас с этим вашим страшным ящиком катите, по каким дорогам?!

Двум журналистам, лишь недавно расположившимся в местной гостинице, не так-то легко, да еще на ночь глядя, покинуть этот крохотный оазис тепла и уюта, за стенами которого уже посвистывает крадущаяся во тьме зимняя вьюга, но, увы, ничего не попишешь — оба прекрасно понимают, что им самим, своими силами, без помощи Кадровика, не только не поспеть, но и вообще не попасть на ту любопытнейшую встречу старухи матери со своей погибшей дочерью, которая произойдет теперь в далекой деревне по настоянию упрямого подростка, да к тому же хищное журналистское чутье тоже уже нашептывает им, что сенсационный очерк с описанием путешествия по заснеженным просторам далекой чужой страны, наедине со стынущей в металлическом гробу мертвой женщиной, к тому же сопровождаемый экзотическими фотографиями, будет с жарким интересом встречен читателями газеты. И действительно, вот уже и первая вполне экзотическая неожиданность, к тому же из приятных, — предоставленное им средство передвижения оказывается много лучше, чем они могли ожидать: этакое громадное, квадратное в плане, бронированное чудище на огромных колесах, надежно поднимающих кузов надо всеми подозрительными на вид ямами и ухабам дороги, причем на такую высоту, что входить в него надо по специальной приставной лесенке, совсем как по трапу. Выясняется, что шоферу удалось в конце концов убедить мужа Консульши — которого Кадровик мысленно уже произвел в ее заместители, а то и в исполняющего ее обязанности в их поездке, если не во Временного консула вообще, — что вместо их минибуса лучше арендовать у властей одну из тех бронированных автомашин, что недавно были переданы на гражданку из армейских остатков. А затем, уже внутри, выясняется также, что поначалу пугающий, по-армейски внушительный серый окрас бортов скрывает за собой и другую приятную неожиданность — оказывается, машину уже успели переделать на гражданский лад, превратив ее огромное брюхо в настоящий салон, вполне пригодный для удобной и спокойной далекой поездки. Широкое пространство кабины очищено от заполнявшего его раньше военного оборудования и занято обитыми мягкой тканью пассажирскими сиденьями, над которыми тянутся полки для ручной клади, а кроме того, над каждым креслом ввинчена своя лампочка для чтения, так что о боевом прошлом здесь напоминают разве что мертвенно-зеленоватые циферблаты бездействующих приборов на водительском щитке да две приваренные к полу треноги непонятного назначения. Да и прицеп, этакая низкая платформа, раньше предназначавшаяся, видимо, для перевозки боеприпасов или других военных грузов, теперь вполне подошел в качестве катафалка для металлического гроба. И вдобавок ко всему у них теперь целых два водителя. Временный консул, щеголяющий тут же в позаимствованной у жены шерстяной красной шапке — то ли для утепления ушей, то ли для того, чтобы шапкой супруги подкрепить свои права на ее полномочия, — этот Временный консул (а может, точнее — Временная Консульша?) настолько уже уверовал, кажется, в беспредельные финансовые возможности и такую же беспредельную щедрость иерусалимского посланника, что разрешил молодому шоферу пригласить в поездку, в качестве сменщика, своего старшего брата — уже немолодого человека, на зато опытного техника, да еще со штурманскими задатками, и вдобавок хорошо ориентирующегося в повадках здешней погоды, и вот, пожалуйста, этот второй — а по существу, надо думать, будущий главный — водитель тотчас же включился в дело и, едва вступив в должность, потребовал немедленно отправляться в дорогу, утверждая, что только так, нигде больше не задерживаясь, они сумеют оторваться от надвигающейся на город снежной бури.

Интересно, во сколько мне обойдутся все эти фокусы, мрачно размышляет Кадровик, с опаской разглядывая внушительную, тяжелую машину и братскую пару водителей. Впрочем, если вспомнить, как мало стоило ему удовлетворить претензии того омерзительного инженера, бывшего мужа покойной Юлии, то не исключено, что при таких низких моральных расценках ему не дороже встанет и полное восстановление гуманной и человечной репутации Старика, несколько подпорченной статейкой гнусного Змия подколодного, который — помяни нечистую силу! — конечно же как раз в эту минуту появляется в машине, выражая бурное восхищение ее просторностью и удобствами. Да, удобства, он прав, пройдоха, — но где же мальчишка? Где главный виновник всей этой затеи? Сердце Кадровика вдруг дает сбой. Неужто этот смазливый мальчишка, как назвал его Змий, улизнет от них в последний момент? Хорошенькое дело! Без него они и тронуться не могут!

— Мальчишка? — переспрашивает новоявленный консул, явно удивленный мягкостью такого определения. Этот малый всё еще кажется иерусалимскому посланнику мальчишкой? В таком случае уважаемого гостя ждет изрядное разочарование. Сейчас он увидит, из какой грязной дыры им придется вытаскивать этого парня, и сам поймет, что он собой представляет.

За окнами уже тянутся широкие пустынные улицы городских окраин, мелькают низкие дома и вывески редких и почему-то наглухо закрытых магазинов, и всё кругом тоже кажется наглухо закрытым, то ли в преддверии близкой ночи и приближающейся бури, то ли нравы здесь вообще таковы, но повсюду царит глухое зимнее безлюдье, лишь изредка появится сгорбившаяся под ветром фигура одинокого прохожего, да мелькнет за окном кучка замерзших пожилых женщин, топчущихся на пустынном перекрестке, — в шубах, в теплых платках, с корзинами и тяжелыми кошелками, — видимо, ждут попутки куда-нибудь в свою деревню или поселок. Высоко приподнятые фары бронемашины то и дело высвечивают подъезды и ступени каких-то массивных зданий, увенчанных башнями и куполами, где у входа, под медными табличками, стоят закутанные в меховые шубы охранники со странными остроугольными бородами. Но вот машина круто сворачивает в сторону заброшенного здания фабричного вида. Вокруг, занесенные снегом, гниют кучи отбросов непонятного происхождения, подвешенный к столбу динамик хрипло выплевывает в снежную темень какие-то уханья и рев, а под ним, едва различимые в сумерках, — скользкие ступени в подвальное помещение, которое слепо таращит в окрестное безлюдье свои тускло освещенные оконца. Старший шофер, не полагаясь, видимо, на Временного консула, сам спускается в подвал и через несколько минут появляется оттуда, волоча за собой упирающегося подростка — всё в том же утреннем легком комбинезоне и в той же старой пилотской шапке-ушанке, с небольшим рюкзаком за плечами, только лицо у него теперь сильно раскраснелось и блестит, как после крепкой выпивки. Мальчишку заталкивают в машину, тут же отправляют на ее зады, где в полном беспорядке свалены сумки и чемоданы остальных пассажиров, и велят зорко следить в заднее окошко за гробом матери. Водители накрепко привязали металлический ящик веревками к платформе, но, не ровен час, тряхнет прицеп на каком-нибудь ухабе, и гроб слетит на полной скорости, поминай как звали. Скрючившись там, постепенно трезвеющий малец с удивлением и даже с некоторым испугом разглядывает внутренность огромной машины, словно никак не может поверить, что это он, благодаря своему упрямству, заставил всех этих людей пуститься в такой далекий путь, чтобы выполнить его внезапную прихоть.