Читать книгу "Днем и ночью хорошая погода - Франсуаза Саган"

Мужчина (смутившись): Слушайте… Э-э-э-э… Погодите… Кажется… Да, вот.

Зельда: Прекрасно! Как это мило с вашей стороны. Вы уверены, что хотите мне ее дать? Вы уверены, что не посчитаете меня смешной, что я не буду выглядеть в ваших глазах избалованной девочкой? Вы дарите мне ее от чистого сердца?

Мужчина: Ну да, конечно. В общем-то, мне это понятно, бывают такие глупые желания, со всяким может случиться.

Мужчина явно польщен. Зельда, слегка опершись о его руку, играет монеткой.

Зельда: С моим мужем такое не случается. Я вот сейчас вставлю монетку в эту машину. Мне хочется разглядеть этот пейзаж поближе, увидеть, как тает снег, как прыгает зайчик с круглыми глазами, как скачет лань. А может быть, я даже увижу это здание, там, такое красивое… Как оно называется?

Мужчина (со смехом): Ну знаете, сейчас все лани уже попрятались! А то здание, там, это Брабан, лечебница для умалишенных.

Зельда: Для умалишенных? Какой ужас!

Зельда вставляет монетку в подзорную трубу и наклоняется, медленно ее поворачивая. Мужчина смотрит на нее.

Мужчина: Красиво, но совсем не весело. Я там бывал.

Зельда (поднимая голову): Вы там бывали? Вы…

Мужчина (со смехом): Нет, не бойтесь. Я навещал одного человека — одну знакомую.

Зельда (фальшивым тоном): Должно быть, это ужасно? Особенно если этот человек вам дорог — видеть его вот так… И ничего нельзя сделать, ничем нельзя помочь, и уезжаешь, а он или она остается там… Это, должно быть, так противно.

Мужчина (немного смутившись): Да! Конечно! Но прошу заметить, это была подруга моей матери, старая дама, и, на мой взгляд, она всегда была чокнутая, так что…

Зельда: Да, это совсем другое дело.

Труба останавливается. Зельда выпрямляется.

У вас есть еще монетка? Я все вам верну.

Мужчина: Не беспокойтесь.

Зельда: Нет-нет, верну обязательно. Вы были так любезны, вы поверили нам. А ведь мы могли оказаться грабителями.

Мужчина (смеясь): Стоять здесь и требовать с прохожих по франку? Ну, вы не слишком много заработали бы таким образом! Что за странная идея…

Зельда: Да, у меня часто бывают странные идеи. Но как я верну вам эти деньги? Вы живете в деревне?

Мужчина: Я остановился в «Черном охотнике». Но я вовсе не хочу, чтобы вы мне их возвращали. Мне было приятно помочь вам.

Зельда: Ну, если вы не хотите денег, может быть, я угощу вас сегодня вечером в баре «Черного охотника»? Возможно, бокал вина не так стеснит вас, как монетка. Кстати, меня зовут Зельда, как Зельду Фицджеральд. Мой дедушка повстречался с ней в «Рице» в тридцатые годы и так влюбился, что заставил мою бедную маму дать мне ее имя. Все это тем более смешно, поскольку к тому времени, как я появилась на свет, Зельда уже давно сгорела заживо в своей клинике. Он этого, разумеется, не знал.

Мужчина: Никогда не слышал об этих Фиц… Фицджеральдах.

Зельда (чуть ли не извиняясь): Ах, ну это совершенно естественно: они были чудаки-американцы и практически никогда не бывали во Франции. И потом, он никогда не был нобелевским лауреатом… Так приходите сегодня вечером в бар «Черного охотника». Мы поболтаем, вы расскажете мне, о чем вы думаете, чего вам хочется, потому что вы ведь совсем как я, и на вас тоже бывает находит что-то такое, какие-то прихоти, капризы…

Мужчина (смущенно глядя на Этьена): Но… Э-э-э-э… Если ваш муж не против, я, конечно, буду очень рад.

Зельда: Мой муж никогда не против, правда, милый? Мой муж и моя лучшая подруга позволяют мне все и всегда.

Этьен (кивая): Это точно, мсье.

Мужчина (с несколько натянутой улыбкой): Ну что ж, тогда, значит, договорились. Сегодня в восемь вечера я буду в баре. Вам подходит — в восемь?

Зельда: Да, а еще лучше в восемь без одной минуты.

Мужчина наклоняет голову в неясном приветствии и, практически пятясь, уходит. Зельда спокойно вставляет в подзорную трубу последнюю монетку и снова погружается в созерцание. Остальные переглядываются.

Дорис: Ну и что все это значит, Этьен?

Этьен: Ничего. Ты же сама слышала. Зельда снова стала такой, как раньше. А раньше она всегда любила разговаривать с незнакомыми людьми, играть на автоматах и бросаться в объятия направо и налево, не обращая внимания на нас.

Дорис: А ты, как раньше, будешь ей во всем потакать. Вспомни, куда это ее привело! В Брабан!

Этьен: И что? Если понадобится, она будет туда время от времени возвращаться. Ей там было совсем неплохо.

Зельда (по-прежнему глядя в зал через подзорную трубу): Неправда, Этьен.

Этьен: Что?

Зельда (резко поворачивая трубу и направляя на них): Какие вы смешные крупным планом! И у вас такие старые лица — ужас!..

Дорис: Обязательно об этом говорить? Тебе это доставляет удовольствие?

Зельда: Вовсе нет. Просто это стекло какое-то уж слишком увеличительное; наверное, я тоже буду жутко в нем выглядеть.

Пауза.

Этьен: Почему ты это сказала? Что, тебе там было плохо?

Зельда (направляя на него трубу): Этьен, а у тебя на подбородке угорь. Он выглядит просто угрожающе: по всему видно, что ему не терпится с тобой расстаться, я вечером удалю его салфеткой и протру одеколоном.

Дорис: Ты не ответила на его вопрос.

Тиканье смолкло. Зельда опускает трубу, облокачивается на нее, оборачивается и смотрит на них.

Зельда: Какой вопрос? Плохо ли мне там было? Конечно плохо. А ты как думаешь? Сумасшедший дом, даже самый роскошный, — ужасное место. Там все бежевое, все кругом, только бежевое, все время. В конце концов от этого бежевого цвета становится неловко. У него такой презрительный вид, честно-честно. И кресла в саду, такие плетеные, тоже презирали нас. Стоят по углам лужаек, зеленых-зеленых, как яблоко, и смотрят с подозрением, будто ожидают какой-то гадости; привыкли, что их вечно ломают, портят или пачкают. Многие, особенно женщины, садились на них и забывались. Забывались! То есть они так показывали, что, наоборот, ничего не забыли. Это всегда были одни и те же дамы, и они всегда выбирали одни и те же кресла: усядутся поглубже и уткнутся с прилежным видом в свое вязанье или кубик Рубика. А через какое-то время расставят ноги, выкатят глаза и как начнут кричать от ужаса, пока не прибегут медсестры. А потом смеются, смеются, извиняясь…

Этьен: Дорогая, все это ужасно и совершенно ни к чему. Эти подробности тебя только расстраивают и утомляют.