Читать книгу "Толмач - Михаил Гиголашвили"

– Вы что, свой день рождения без мужа назвать не можете?.. Или адреса не знаете?..

– Эта да, а другой всэ муж знаэт.

Выяснилось, что она с семьей жила в Кизилюрте, на улице Ленина, 3, кв. 11. После школы окончила медтехникум и работала медсестрой в медпункте. Вышла замуж. Пошли дети.

– Сколько их у вас?

– Ну… Три здэс. И один – здэс. – И она указала на живот.

– Да, да, очень хорошо… Будьте осторожны. Моя дочь тоже сейчас беременна, вчера чуть не упала… Так, а где сейчас ваш муж?

– Турма сидит.

– Почему? За что?

– Точна нэ знай, муж знаэт. Мой дэла малэнки была – муж ранэны приводил, я лэчил.

– Каких раненых?

– Не знай, муж знаэт. Из Чэчня, из другой места. Милиц был, ранэны и муж забирал. Потом от муж с турма писмо бил: говорит, я и дэти эхат нада. Бэжат.

– Куда ехать?

– Откуда я знай?.. Утро грузовик-машин нас забирал – и все, тут приехал сразу.

Тут Бальбаганчи отнял у старшего брата последний чипс, что опять привело к стычке. Младенец Зульбаган проснулся и заверещал. Шнайдер поспешил выключить диктофон. Мирзада, отвернувшись, начала кормить младенца грудью, а я разнял детей, переключив их внимание на обрывки плюшевого зайца. Воспользовавшись относительным затишьем, Шнайдер щелкнул диктофоном:

– Давайте по порядку. Что за раненые? Откуда?

Выяснилось, что осенью 99-го года муж несколько раз привозил домой раненых, их раскладывали на первом этаже, приходил врач («Какой, кто?» «Нэ знай, муж знаэт»), давал указания, что и как делать. И она их выполняла: перевязывала, колола, давала пилюли, меняла повязки, выносила судна, мыла, стирала, поила раненых супом и урдой.

– Что за урда? – не понял я.

– Кокнар, э!.. Из мак микстур дэлал, от бол, – пояснила Мирзада.

Кто-то из соседей донес, пришла милиция, увезла раненых и мужа. Что дальше было, она не знает, муж знает, но не говорит, а она знает только то, что ей муж говорит, больше ничего ей знать не полагается.

Мы со Шнайдером переглянулись:

– Видите, как у мусульман дело хорошо поставлено: женщина знает только то, что муж считает нужным, чтоб она знала, – сказал я.

– А у нас бедный муж знает только то, что женщина соизволит ему сообщить. А чаще всего – солгать, – поддакнул Шнайдер довольно печально и тут же вскрикнул: – Возьмите у детей мои ключи! Они их сейчас проглотят! Дайте им лучше вон тот календарь, что за вашей спиной, на полке.

Братья, не без боя отдав ключи, схватили календарь и тут же принялись рвать его на части.

– Ничего, пусть, – махнул рукой Шнайдер. – Что было после того, как раненых и вашего мужа увела полиция?

– Нэ знай, муж знаэт. Он милиц дэнги давала и домой пришла. Один года тиха была, а этот года – опять милиц был, федерал.

Оказалось, что в этом году, зимой, вновь пришла милиция и забрала мужа. Сказали, что прокуратура возбудилась и дело опять открыла. Мирзада думала, что они снова захотели денег.

– Они же уже взяли один раз? – удивился Шнайдер.

Мирзада усмехнулась такой наивности:

– Ну и что? Опят возмит. Они как собак бэшэны, дэнги лубит. Муж нэ дал – эво турма посадил. Потом писмо приходил, муж из турма кричал, эхат нада. Мы машин-грузовик сэл и поэхил. А когда глаз открывал – Гэрмания был.

Шнайдер усмехнулся:

– Она хочет сказать, что с тремя детьми, беременная, проехала через десять границ в грузовике?.. Это же не картошка, а дети. Тут полчаса посидеть спокойно не можем, чтобы они не шумели или не плакали. Не верю.

Мирзада спокойно пожала плечами:

– Урда давал, дэти спал. Вай, Альбаганчи, осторожна! – вскрикнула она, видя, что тот, насыпав на брата остатки календаря, начал рвать обложку свода законов, вытащенного под шумок с нижней полки.

Теперь, после шоколада и чипсов, дети захотели пить и писать. Я отвел их в туалет, где они дружно и бойко пописали в высокие для них писсуары, ни за что не соглашаясь пописать в унитаз, считая, очевидно, это недостойным мужчин занятием. Шнайдер тем временем рассчитал что-то на бумаге и сказал:

– В начале 99-го года в Чечне активных действий еще не было. Откуда взялись эти раненые?

Мирзада отозвалась:

– Мала-мала вэзде вайна был. Зачистка. Руски рэйды дэлал.

– Брали вы деньги за постой раненых?

– Я нэ знай, муж знаэт. Мнэ кто сказал, откуда знай?

– Ладно, спросите тогда ее: после первого эпизода, в 99-м году, она еще принимала у себя раненых?.. Это-то она знать должна!

– Нэ принимал, – ответила Мирзада.

– А какой был состав раненых? – не унимался Шнайдер. – Кто они были? Ну, русские, чеченцы, узбеки?

– Кавказки был, чорны. Руски всяки чорны убивала, паспорт не смотрэла, всэм стрэляла.

– Кстати, а где ваш паспорт?

Мирзада удивилась:

– Гдэ? Откуда знай?.. – Она покачала младенца и спокойно объяснила: – Муж грузовика сказал, куда эхат. Грузовика привэзла, я глаз открывал – уже Гэрмания. Вай, откуда знай, гдэ паспорт?.. Муж знаэт.

– Хорошо, хорошо, – отмахнулся Шнайдер. – Ваш муж все на свете знает, я понял, а вы ничего не знаете.

Братья тем временем подобрались к штепселям и розеткам. Я предупредил об этом Шнайдера, он попытался их остановить, но они подняли шум, обошли его и начали с воодушевлением выдергивать шнуры. И тогда Шнайдер подхватил старшего Альбаганчи и посадил себе на колени:

– А вы второго возьмите. Как-нибудь закончим.

Мирзада тихо спросила меня, соединят ли ее с мужем, когда тот приедет. Я перевел вопрос Шнайдеру. Придерживая правой рукой на колене малыша, левой он молодцевато потер свой бобрик:

– Муж, наверно, тоже тут, с вами вместе приехал, где-нибудь сейчас под окнами стоит… Я ни за что не поверю, чтобы какой-нибудь нормальный человек отправил бы беременную жену с тремя детьми в грузовике в неизвестном направлении. Да еще мусульманин!.. Быть такого не может!..

Тут Альбаганчи выхватил у него из кармана удостоверение и швырнул его на пол, а Бальбаганчи с моих колен дернулся вперед и опрокинул стакан с водой на младенца, которого Мирзада, устав держать на руках, положила на стол. Младенец заплакал.

– Давайте в темпе! – сказал скороговоркой Шнайдер. – Были у вас когда-нибудь какие-нибудь проблемы с полицией или другими органами безопасности? Не у мужа, а у вас лично?

– Нэ знай, муж знаэт. Он охрана жэлэзны дорога работала.

– В охране железной дороги, вот оно что!.. Значит, он государственный служащий?

– Да, служба ходил. Иногда нэдэли дома не была.