Читать книгу "Мокко. Сердечная подруга - Татьяна де Ронэ"

В дурном расположении духа она находилась целые сутки. Я старался не выходить из своей комнаты, чтобы не попасть в эпицентр грозы. Матье, вероятнее всего, ошибся: баронесса никогда не согласится провести экспертизу портрета. Но утром следующего дня она заговорила со мной с прежней любезностью. Элегантность ее наряда поразила меня: юбка прямого покроя, шелковая блузка и кардиган с золочеными пуговицами. В комнате витал аромат духов, Долорес суетилась намного больше обычного. Мне все это показалось странным.

В одиннадцать утра раздался звонок телефона внутренней связи. На экране я увидел двух мужчин. К моего огромному изумлению, Пандора молча открыла им дверь. По спиральной лестнице загрохотали шаги. Я увидел знакомое бородатое лицо – Валом-бра! Следом за ним поднимался седовласый пожилой господин.

Увидев меня, Лоренцо так удивился, что даже забыл поздороваться с баронессой.

– Я полагаю, вы знакомы, – ледяным тоном произнесла Пандора Ландифер.

– Да-да, конечно, – опомнился Лоренцо. – Здравствуйте, мадам! Здравствуйте, Брюс! Позвольте представить вам профессора Грациани.

Мы обменялись церемонным рукопожатием. Баронесса знаком пригласила нас присесть. Долорес принесла кофе. Мы пили его в полном молчании. Пандора и мизинцем не пошевельнула, чтобы гости почувствовали себя комфортнее. И только один раз, по вернувшись, она лукаво мне подмигнула.

И вдруг я заметил, что портрета на стене нет. На его меси висела другая картина. Черт побери, куда Пандора подевала Уччелло? Посетители украдкой рассматривали картины, пытаясь понять, о какой идет речь. Комната была просторной, картин множество. Их тщетные усилия так забавляли Пандору, что она мучила их не меньше четверти часа.

– Думаю, пора приступить к экспертизе картины, – зловещим тоном объявила она.

И вышла из комнаты.

Лоренцо повернулся ко мне. Он выглядел взволнованным.

– Брюс, это я вас должен за все благодарить, верно? – шепотом спросил он.

– Скорее, Констанцию и моего сына Матье. Но для меня ваш приезд оказался сюрпризом. Я не ожидал, что пригласят приехать не только профессора, но и вас! Как это произошло?

– Два дня назад, рано утром, баронесса позвонила мне и спросила, по-прежнему ли я хочу увидеть картину. Я ответил, что, разумеется, хочу! И тогда она попросила меня и профессора Грациани как можно скорее приехать в Швейцарию. Я не поверил своим ушам!

Вернулась Пандора. Она несла портрет так, словно это был новорожденный младенец. Он был завернут в маврикийское сари. С тысячей предосторожностей она установила картину на маленький мольберт. Профессор Грациани и Лоренцо, застыв на месте, не сводили глаз с оранжевой ткани, за которой пряталось изображение.

Театральным жестом Пандора сдернула сари. Появилось восхитительное девичье лицо. Оба итальянца, затаив дыхание, приблизились к мольберту и склонились над картиной с грацией молоденьких балерин, учениц школы танца при парижской Гранд-опера, что при их росте и телосложении выглядело весьма забавно. Потом Лоренцо отошел, предоставив свободу действий эксперту.

Уго Грациани рассматривал полотно в торжественной тишине, которую никто не осмеливался нарушить. Прошло несколько долгих минут. Молча, с прищуренными глазами и поджатыми губами, он сохранял бесстрастное выражение лица, как заправский игрок в покер. И только подрагивание пальцев выдавало растущее волнение, когда он снимал свои очки, надевал их и опять снимал. Он снова и снова рассматривал картину – то с лицевой, то с тыльной стороны, исследовал ее, упивался ею, словно это был эликсир вечной молодости.

– ANIMA. VGIELLIN. A. PAVLI. OPERA! ANIMA. VG1ELLIN. A. PAVLI. OPERA… – повторял он вполголоса, нараспев, как церковную песнь.

Свою декламацию он сопровождал ритмичными приседаниями, во время которых его солидный живот раскачивался из стороны в сторону.

– Что бы это могло значить? – спросил Лоренцо.

Но Уго Грациани, похоже, перенесся в иную реальность. Он нас просто не слышал.

– Невероятно… Невероятно! – прошептал он, едва не наступив на собственные очки, которые уронил на пол и тут же забыл об этом.

Пандора начала терять терпение.

– Профессор! Профессор! – позвала она.

Он посмотрел на нее так, словно видел впервые в жизни.

– Я бы выпил еще чашечку кофе, если позволите, – произнес он наконец.

Баронесса сделала над собой усилие и, совладав с нетерпением, вызвала Долорес. Профессор изъявил желание позвонить во Флоренцию, чтобы проконсультироваться со своим коллегой, и Лоренцо протянул ему мобильный телефон. Профессор Грациани взял телефон и чашку кофе и закрылся в библиотеке, откуда довольно долго доносились раскаты его голоса. Все это время Лоренцо, Пандора и я сидели и смотрели друг на друга – неподвижные, как фарфоровые статуэтки собачек на каминной полке.

– Вам известно, что Брюсу пересадили сердце Констанции? – спросила вдруг хозяйка дома.

Лоренцо уставился на меня и тяжело сглотнул.

– Нет, я не знал.

– Вы многого не знаете, мсье Валомбра. Я намереваюсь объяснить вам, почему пригласила вас сюда. Грациани приехал в качестве эксперта, но вы… Мне просто хотелось на вас посмотреть.

Лоренцо помрачнел. Баронесса продолжила, правда, голос ее звучал более хрипло и устало, чем обычно:

– Крошка Констанция столько мне о вас рассказывала! Она любила вас пламенно!

Мне было неловко присутствовать при этом разговоре. Однако стоило мне встать, как Пандора схватила меня за рукав.

– Останьтесь, прошу вас. Я хочу, чтобы вы были свидетелем того, что я скажу мсье Валомбра. Ради Констанции!

Ее искаженный голос превратился в шепот. Я подчинился.

– Если этот портрет и вправду написан Уччелло, я подарю его галерее Уффици. Судя по волнению мсье Грациани, так оно и есть. Не может быть и речи о том, чтобы оставить у себя столь ценную вещь. Но я хочу объяснить вам, почему приняла такое решение, мсье Валомбра.

Лоренцо посмотрел на баронессу.

– Я слушаю вас, мадам.

– Констанция сказала, что ждет от вас ребенка. Она была на седьмом небе от счастья. Но вы… вы остались с женой. Это ваше решение. И если я и отдаю картину галерее, знайте, что это не ради вас. Вы доставили Констанции слишком много боли. И я вам этого никогда не прощу.

Лоренцо вскочил, бледный как полотно.

– Я тоже перенес много боли, мадам! – воскликнул он. – И мне больно до сих пор.

– Может, это и так. Но все равно поздно, ведь Констанции уже нет среди нас! – Она доброжелательно взглянула на меня и снова обратилась к нему: – Как, по-вашему, мсье Валомбра, почему я решила расстаться с картиной?

Лоренцо не ответил на ее вопрос.

– Я делаю это ради Констанции. Ради Брюса, который унаследовал ее сердце. Ради маленькой девочки, которая, возможно, никогда не узнает, кто была ее родная мать, кто ее дедушка и бабушка. Ради них, но уж точно не ради вас!