Читать книгу "Нерон. Царство антихриста - Макс Галло"

Толпы придворных, преторианцев, тысячи носильщиков скопились перед императорским дворцом, готовясь составить кортеж, к которому должен был присоединиться и Сенека.

Это решение учителя меня удивляло. Разве он не порицал склонность императора к публичным выступлениям, его невнимание к Риму? Нерон собирался показаться на публике в развевающейся тунике, на котурнах, с лицом, скрытым маской, какие носят актеры.

Как Сенека мог согласиться с тем, чтобы правитель Рима принял обличье фигляра? Почему он не заклеймит его, не откажется участвовать в этом кощунственном представлении, убийственном для императорского достоинства?

Сенека посмотрел на меня долгим взглядом и увлек в библиотеку. Там он развернул пергамент и медленно прочел несколько фраз, написанных евреем из Александрии, мудрецом Филоном: «Безумцами, утратившими разум, представляются те, кто высовывается со своей искренностью и откровенностью не вовремя, осмеливаясь перечить на словах, а иногда и своими поступками королям и даже тиранам».

Он предложил мне поразмыслить над этим.

— Я поеду в Неаполис, Серений, и ты будешь сопровождать меня.

Было ли то трусость, верность или послушание, но я поднялся на носилки Сенеки, и мы отбыли в Неаполис вместе.

Я не пожалел о том, что несколько следующих дней присутствовал на представлениях, которые давал император. Нерону громоподобно рукоплескали августианцы и неронианцы, прибывшие из Рима, вместе с придворными, советниками, сенаторами и участниками его развратных похождений.

В первом ряду сидели Тигеллин, Поппея и вторая «супруга» Нерона — Спор, накрашенный и разряженный, как императрица, и так сильно напоминавший Поппею, что казалось, будто Нерон намеренно стремился превратить этого кастрата в непристойного двойника своей жены.

Никогда ранее не видел я Нерона в состоянии такой экзальтации. Стоя один на сцене, он кланялся и приплясывал, приветствуя зрителей, сидевших группами, — жителей Александрии и Кампании, греков и горожан Неаполиса. Нерон декламировал, пел и, казалось, ничто не могло его остановить.

На третий день театр задрожал, но император не обратил внимания на ворчание земли и продолжил представление, которое никто не посмел покинуть.

На пятый день он обедал, усевшись посреди оркестра, в окружении плотной толпы приветствовавших его зрителей, с которыми говорил по-гречески.

— Сейчас я выпью немного, и вы услышите нечто весьма содержательное, — пообещал он.

Он снова поднялся на сцену и пел до самого утра.

В присутствии преторианцев, августианцев и неронианцев никто не мог покинуть свои места.

На седьмой день, после представления, когда амфитеатр опустел, трибуны внезапно со страшным грохотом обрушились, подняв тучу пыли.

Вокруг развалин собралась толпа. Еще одно дурное предзнаменование? Никто не осмеливался ни ответить на этот вопрос, ни даже задать его.

Тысячи рабов, согнанных преторианцами, начали разгребать завалы, расставлять скамьи, восстанавливать сцену, и со следующего дня Нерон принялся воспевать богов, благодаря их за спасение. Ведь они проявили могущество и благосклонность, разрушив театр, но не убив и даже не поранив ни одного зрителя. Следовательно, тем самым они хотели показать, что берут под свое покровительство императора и организованные им зрелища.

«Нерон — богоподобный сын Аполлона!» — принялись скандировать августианцы.

Толпа подхватила этот клич. Император торжественно снял свою маску, открыв красное от удовольствия лицо. Он был подобен пьянице, которого окружающие подначивают пить еще, подыгрывая его пьяным выходкам. Он читал стихи. Он танцевал, перебирая заплетающимися ногами. Он потребовал кифару, тут же сочинил поэму и исполнил ее, сопровождая нехитрыми аккордами, что привело слушателей в восторг. После этого он вовсе потерял голову и, забыв все свои обещания, объявил, что намерен пересечь Адриатическое море и направиться в Ахайю, чтобы его голос могли услышать там, где во времена расцвета Афин демонстрировали свое искусство греческие актеры. Его речи были встречены с одобрением.

Императорский кортеж покинул пределы империи и направился в Беневент, где я увидел одно из самых чудовищных и отвратительных существ, которых когда-либо встречал.

Его звали Ватиний. Когда он направился к Нерону, показалось, что передо мной рептилия. Безобразное тело, вылезающие из орбит глаза на громадной голове, сидящей прямо на плечах, руки и ноги короткие и узловатые, будто кто-то хотел их сломать — он не шел, а подползал, то подпрыгивая, то раскачиваясь из стороны в сторону. Скорее животное, чем человек. Я видел его в Риме, в императорском дворце; он служил у Нерона шутом.

Император, а за ним и придворные принялись высмеивать Ватиния. Он играл ту роль, которую ему отвели, но однажды, воспользовавшись минутным молчанием, выкрикнул «Торкват Силан» и расхохотался.

Нерон посмотрел на него внимательно и серьезно и пообещал спустить кожу живьем, если тот не объяснит причины своего веселья, поскольку человек, носивший это имя, был богат и знатен, происходил из рода Юлия Цезаря, был родственником Нерону, а значит, возможным соперником.

Высунув язык, с пеной на губах, Ватиний ответил, ухмыляясь, что Силан похвалялся, будто богоподобный Август, отец отечества, был его прапрадедом. И дом его — настоящий императорский дворец, а вольноотпущенники носят такие же звания, что и те, кто находится в услужении у Нерона. У Силана были даже секретари, занимавшиеся перепиской, ходатайствами в суде и счетами.

— Совсем как у тебя, сын Аполлона, — добавил Ватиний сиплым голосом. — Он утверждает, что является прямым потомком Августа и ровней тебе.

Ватиний отступил назад.

— Ты — наш император, Нерон, а Силан играет твою роль, как в театре.

Позже стало известно, что вольноотпущенники Торквата Силана были арестованы, закованы в цепи и подвергнуты пыткам. Они свидетельствовали, что их хозяин надеется наследовать после Нерона императорский трон, с нетерпением ожидает этого и готовится, подстрекая сенаторов.

Узнав о выдвинутых против него обвинениях, Торкват Силан опередил палачей и перерезал себе вены.

Нерон захотел увидеть тело. Он пнул его, а потом весело объявил, что Силан напрасно поторопился, не пожелав выслушать приговор суда. Конечно, ему трудно было бы опровергнуть обвинения, но он мог хотя бы надеяться на милосердие императора.

И Нерон принялся рассыпаться в похвалах Ватинию, отвратительному доносчику, которого он одарил домами и землями в провинции Беневент. Там я его и увидел вновь, еще более отталкивающего, с блестящими от тщеславия и могущества глазами, на коленях перед Нероном, что делали лишь шуты и рабы, умоляя императора присутствовать на гладиаторских боях, организованных в его честь.

Это было примерно то же самое, что предложить Нерону стакан редкого вина. Он направился в амфитеатр, Ватиний бежал впереди, как верный пес, подпрыгивающий и вертящий хвостом при виде хозяина, представляя ему две сотни гладиаторов, которые шли сражаться. И Нерон стал принюхиваться, заранее предвкушая запах крови.