Читать книгу "Золото мертвых - Александр Прозоров"

— Ты-то не переносишь? — подал голос Васька и тут же схлопотал от Пахома подзатыльник.

— Коли так, — согласно кивнул Зверев, — то оставайся, догляд тут нужен. Как остановимся, пришлю сказать, где искать нас в случае нужды.

Ушкуй как раз приметился носом в середину свободной причальной стенки, Лучемир рявкнул — и корабельщики ринулись опускать последний парус. Кормчий дал им закончить работу, после чего резко навалился на весло — и судно плавно накатилось на выставленные дубовые отбойники. Амбалы[22]на берегу тут же перекинули сходни, подняли отбойники, притянули ушкуй к самому причалу:

— Надолго, хозяин?

— Дня три отдохнем да дальше двинем! — громко ответил Андрей и гордо добавил: — Казну везем княжескую, в Шлефтих.[23]Одного серебра два полных сундука, да девки вон, красотки. Задерживаться никак нельзя.

— Грузить, стало быть, нечего?

— Нет.

— За пустую стоянку хозяин алтын спросит.

— Будет ему алтын, — небрежно махнул рукой князь. — Давай, ребята, выходи. Гульнем, да дальше двинем.

— Ты чего болтаешь, княже? — дернув, как мальчишку, за руку, зашипел на ухо Андрею Пахом. — Кто же о таком говорит прилюдно?

— Вот вы с холопами о том во всех кабаках трепаться и станете. Не боись, дядька. Знаю, что делаю.

Больше холоп ничего говорить не стал. Раз князь считает, что надо, — значит, надо. И за обедом он первый начал хвастать в трапезной постоялого двора, какой ценный и легкий груз им на этот раз достался.

День выдался напряженным для всех, но самое приятное поручение досталось холопам. Получив по две деньги на нос, они были отправлены парами в разные харчевни и кабаки с наказом хвастать везде о двух сундуках серебра, что едут в трюме небольшого ушкуя с пятью мужиками команды. Всех остальных Полина вознамерилась отвести в самый большой из местных храмов — по полгода ведь в церкви не бывали, — но девкам от такой обязанности тоже удалось увильнуть. Куда они в храм со скотиной непроданной, с мешками да узлами? А задержишься — торг опустеет. Вот и пришлось одному князю разделить с супругой службу, подойти к исповеди и причастию, после чего отстоять и вечерний молебен. Княгиня, воспитанная в истинном православии, искренне беспокоилась: не отпала ли она от лона церкви, больше месяца не посещая служб.

К счастью, попик попался понимающий, во время исповеди ничем ее не стращал, и на вечернюю улицу женщина вышла успокоенной и даже какой-то просветленной.

Князь Сакульский тоже удостоился похвалы: во время исповеди он не обошел эпизодов с поркой знахаря и избиением иноземного колдуна. Ему сошло с рук даже признание того, что он «попускал» блуд среди холопов и использовал имя Господа всуе — творя молитвы против чародея. Правда, с него запросили взнос для поддержания церкви Христовой — но он тут же поклялся выстроить и обустроить новый храм и был прощен.

Разумеется, все, что оставалось ему в этот вечер, так это откушать с супругой в светелке постный ужин: копченую осетрину, пироги с вязигой, икру зернистую, грибочки маринованные и горячий сбитень, — после чего улечься спать под веселые крики, доносившиеся из трапезной.

Половину второго дня он опять же провел с женой. Впервые за долгий срок увидев торговые ряды, она решила порадовать его покупками — то есть любимый супруг должен был оценивать, насколько подходит жене то или иное украшение, платок, войлочная душегрейка, шушун,[24]понизь или кокошник. Андрей сказал, что хотел бы увидеть на ней шаровары и короткую жакеточку из прозрачной газовой ткани. Именно этого Полина покупать и не стала. К общему мнению они пришли только по поводу ухватов — их купили сразу два и тут же вручили трусившим следом за княжеской четой девкам.

Свободу Андрей обрел только после обеда, когда Полина увидела вернувшихся на постоялый двор девок, уже без товара и заметно повеселевших. Под своим приглядом она повела крестьянок к церковной службе, а Зверев твердо заявил, что обязан посетить воеводу, раз уж приехал в уездный городок.

В крепость из города можно было попасть только на лодке, что стоило князю новгородской чешуйки.[25]Зато в пути он узнал, что зовут воеводу Афанасием Семеновичем Бегебиным. Что сидит он тут на кормлении пятый год и вроде как должен давно смениться, но в Москве про Корелу, видать, забыли, и боярин врос в свое место чуть не дубовыми корнями. А может, лапа мохнатая у него среди дьяков Разрядного приказа, вот и не убирают они друга с доходного места при портовом городе. Что жену он к себе выписывать не торопится, а живет во блуде с купчихой, вдовой Дебериной, и немало тяжб на пользу этой особы и ее приказчиков повернул. Что холопов своих в наместники в ближние селения сажает, и оттого уважаемые люди из честных служилых родов позор немалый терпят, приказы рабов исполняя.

Однако, уже сойдя на берег, Зверев обратил внимание, что крепость содержится в идеальном порядке. На стенах ни трещины, ни единого выпавшего камня, ни просадок нигде нет, на каждом углу за зубцами прогуливается по копейщику в тегиляе с нашитыми на груди стальными пластинками, воротные петли лоснятся от сала, стража не играет в кости, ожидая смены, а стоит, зыркая глазами по сторонам, в полной броне — несмотря на изрядную жару.

Внутри крепость, как это обычно и бывает в селениях с маленькой цитаделью, больше напоминала огромный, плотно забитый многоэтажный склад. Оно и понятно: зажиточные горожане предпочитают самое ценное добро держать не дома, а здесь, под охраной и за стенами. Сюда же приносят припасы на зиму и на черный день, запасную одежду, броню, оружие. Потому что, случись серьезная осада, — жители, бросив постройки и малоценный скарб, все забьются сюда, в неприступную твердыню. И от того, как удобно они обустроили свой крохотный уголок, сколько добра припасли, какую еду попрятали в закрома, будет зависеть, насколько легко и долго они смогут тут перебиться.

Разумеется, обиталище воеводы было заметно просторнее конурок для простых смертных: трехэтажные бревенчатые хоромы разместились аккурат между стеной и башней и имели выходы к обоим укреплениям. Правда, следовало признать и то, что дом воеводы был строением казенным, а потому к личному мотовству боярина Бегебина эта роскошь отношения не имела. Наместники в крепости меняются — дом остается. В конце концов, горожане сюда лишь во время осады сбегаются, а воевода живет постоянно.

На крыльце дома сидел, вырезая из ивовой ветки свистульку, курчавый паренек лет пятнадцати в шелковой рубахе и добротной суконной епанче с отложным кружевным воротом. То ли холоп при богатом хозяине, то ли просто нарядно одетый отрок. Однако, увидев гостя, паренек подпрыгнул, спрятал руки за спину, склонил голову: