Читать книгу "Госпожа Мусасино - Сёхэй Оока"

— А как же твой дом? Ведь у тебя ребенок!

— Ребенок? Да, конечно… Я собираюсь расстаться с Оно.

И Томико заговорила, подчеркивая трудности супружеской жизни. На лице подруги появилось тревожное выражение.

— Этого не может быть! Ты всегда была такой! Мне в первую очередь надо посоветоваться с господином Оно, я не могу принять тебя. К тому же работа с европейской одеждой отличается от шитья детской одежды. У тебя, самое главное, машинка-то есть?

Томико собиралась попросить Акияму купить ей машинку. В разговоре с подругой она не обмолвилась о том, что у нее есть Акияма и что она уже ушла из дома.

Подруга, словно что-то неожиданно вспомнила, позвала одну из швей и заговорила о каких-то делах. Томико встала.

— Как я тебе завидую! Ведешь такую самостоятельную жизнь…

— Женщине одной тяжело жить. Вот, смотри, какие уже морщины появились!

— И у домохозяйки тоже появляются! Как мне хочется бросить все!

— Разве не знаешь, что человек, если уж начал свое дело, так повязан по рукам и ногам и никуда ему не вырваться! Я вот не могу позволить себе ни мужа, ни семью.

— Везет же тебе!

— Да уж!

Томико подумала, что Акияма — вот он говорит, что и дом продать нельзя, а сейчас разглядывает выражение на ее лице — не сравнится ни в чем с этой подругой.

— Ну и что теперь будешь делать? — обратилась она к Акияме и пожалела, что задала такой глупый вопрос.

— Ну вот, собираюсь узнать твое мнение…

— Разве есть смысл спрашивать мое мнение? Я ведь всего лишь женщина.

— Но это наша общая с тобой проблема.

Томико молча кусала губы.

— Все-таки, не отправиться ли тебе в Осаку? А я бы здесь все уладил и приехал за тобой.

Лицо Томико побагровело.

— Я знала, что ты так скажешь!

Однако в следующую секунду выражение ее лица смягчилось. В ней, казалось, проснулась женщина, которой некуда идти. Акияма видел подобную перемену выражения лица у собственной жены, чаще всего эта перемена происходила в минуты их ссор с Митико.

В такие мгновения Акияма не мог понять, что следует говорить.

Некоторое время оба молчали. Затем Томико сказала:

— Я, как ты и предложил, поеду к сестре. Но я не хочу, чтобы ты приезжал туда.

— Ну, раз так, не поеду. Но, может быть, мне письмо послать?

— И письма не надо. Сестре это покажется странным.

— Да, это проблема. Но как же мне дать знать, когда у меня решится…

— Да ничего не решится! Тебе следует опять вернуться к Митико-сан. Она будет рада!

— Ну что ты говоришь! Я не могу послать тебя в Осаку в таком настроении.

— Послать? Не делай из меня дурочку! Я еду не потому, что ты мне это сказал. Я еду, потому что сама хочу. Потому что больше делать нечего.

— Тем не менее побудем некоторое время здесь, в Синдзюку. Я по возможности постараюсь что-нибудь сделать.

— Значит, ты хочешь запереть меня в четырех стенах. Ни в коем случае! Быть любовницей на содержании у какого-то университетского учителя! А у самого-то на это и зарплаты не хватает!

Акияма прикусил губу. У него все опустилось внутри. Перед глазами проплыли лица служащих издательства и маклерской конторы, не ссудивших ему денег. Он их ненавидел. Вряд ли можно было сделать что-либо, кроме как заставить Томико поехать в Осаку, а самому попытаться составить некий план, и тогда, глядишь, все как-нибудь да уладится. Но на деле больше всего Акияма полагался на время — то, на что ни в коем случае полагаться нельзя.

— Ну что ж, все же отправлю тебя в Осаку?

— Да не ты меня отправишь!

— Ладно-ладно, понял.

Для отъезда выбрали ночной поезд, они поужинали в ближайшей закусочной. Томико выпила сакэ.

— Сегодня моя последняя ночь в Токио.

— Не последняя, ведь ты сразу вернешься!

— Перестань! Надоело! Вечно ты говоришь одно и то же. Хотя сам не знаешь, что будет! Все будет идти само собой, независимо от тебя.

— Я докажу тебе, что многое зависит и от меня.

— Говори так, когда хоть что-то сделаешь. Ой, я пьяна! Нет ли поблизости какого-нибудь интересного местечка?

— Не знаю.

— Извини. У тебя и спрашивать бесполезно… Да есть что-нибудь, наверное… Ты, похоже, только и умеешь, что уговаривать меня. Ну же… Ты же говорил, вы с одним издателем ходили в какой-то французский бар?

Акияме приходилось два-три раза бывать в баре «Пуркуа» вместе с коллегами-преподавателями. При слабом освещении мужчин, обуреваемых тайными желаниями или скукой, окружали женщины, кокетничавшие с ними в силу жизненной необходимости. Появление такой женщины, как Томико, было оскорблением для них. К тому же Томико без стеснения стала разглядывать официанток и посетителей, что только углубило всеобщую неприязнь к ним с Акиямой.

— Отвратительно!

— Странная баба, — сказал мужчина — похоже, постоянный посетитель, стоявший у стойки. В этот момент в бар вошел уличный ансамбль и начал наигрывать популярную мелодию. Мужчина сделал шаг вперед со словами: «Сударыня, вашу руку», — и с преувеличенным старанием изогнулся перед Томико в поклоне.

Томико пошла танцевать. Мужчина танцевал безобразно. Вначале она как будто с интересом составляла ему пару, боковым зрением разглядывая беспокоившегося Акияму, но неожиданно оттолкнула мужчину-партнера.

— Что ты делаешь? — закричал тот, вытирая пот.

— Ма-тян, брось! — приблизилась старшая официантка, чтобы остановить его.

— Уйдем, — поднялся Акияма.

— Нет! Ты почему молча смотришь, как надо мной издеваются? У тебя самолюбия нет!

Акияма, приняв надменный вид, извинился в двух-трех фразах перед партнером Томико. Затем вывел ее на улицу.

— Уже скоро поезд, — заговорил он, стараясь успокоить Томико, но она не слушала.

— Да нет, не сяду я ни на какой поезд!

— Как это не сядешь?

— Ты что, думаешь, я смогу поехать к сестре?

— Но ведь ты недавно… Ну тогда сегодня ночью можно поехать в Синдзюку. Главное, ты ведь так напилась, что не сможешь сесть на поезд.

— Да ну тебя, не хочу я в Синдзюку. И домой не хочу, никого не хочу видеть! Не лучше ли тебе побыстрее уйти?

Она выдернула свою руку из рук Акиямы и зашла в другой бар, над которым горела неоновая вывеска. Невольно последовавший за ней Акияма был встречен хором смеющихся голосов. Посреди плотных клубов табачного дыма были видны лоснящиеся лица смеющихся мужчин. Томико уже сидела на коленях одного из них.