Читать книгу "Запах Зла - Гленда Ларк"

Я обдумал ее слова и стал прикидывать, долго ли мне придется дожидаться в Амкабрейге сундука Гэрровина. Наверняка несколько недель, а то и больше. Достаточно долго, чтобы беда меня нашла.

– Пойду-ка я взгляну на Флейм, – сказал я.

Плавание оказалось достаточно спокойным. Некоторые из моряков кидали на нас подозрительные взгляды, но молчали. Следопыт выходил на палубу только ночами, и ему прекрасно удавалось не попадаться никому на глаза. Среди пассажиров ходили, правда, слухи о появлении на борту призрачной собаки, но тем дело и кончилось.

Флейм всю дорогу лежала пластом и даже исхудала. Морская болезнь, похоже, оказалась неприятностью, против которой ее целительство было бессильно. К счастью, ей по крайней мере удавалось удерживать в себе то, что она пила, и мы сумели предотвратить обезвоживание организма.

Дек облазил весь пакетбот: для мальчишки это был просто рай. После того как он почти всю жизнь провел в тесном домишке, даже небольшой корабль казался ему достаточно просторным, а после строгостей в казарме полная свобода была настоящим наслаждением. К тому времени, когда мы причалили в Амкабрейге, он знал пакетбот от клотика до трюма и завел дружбу со всеми членами команды и теми пассажирами, которые снисходили до разговоров с ним.

Руарт большую часть времени проводил с Флейм и приставал ко мне с просьбами придумать, как ей помочь. Когда цирказеанка засыпала, я заставлял его учить меня языку дастелцев. Я старательно занимался: меня очень заинтересовало сочетание телодвижений и звуков, а сама мысль о расе разумных птиц, живущих на всех островах с тех пор, как Дастелы скрылись под водой, меня буквально завораживала. Имей в виду: не всему в этой истории я верил – ну, например, тому, что птицы когда-то были людьми. Я читал, да и рассказы Гэрровина это подтверждают, что мифы обладают странной способностью с течением времени превращаться во мнении людей в реальные события. Калментцы думают, что горы на их островах выплюнул дракон; жители островов Фен считают своими предками морской народ с рыбьими хвостами; островитяне со Спаттов клянутся, что их архипелаг – все, что осталось от третьей луны, упавшей в море. Всем этим россказням я, конечно, тоже не верил.

Блейз много времени проводила на палубе, размахивая своим огромным мечом: она тренировалась, чтобы не утратить своего искусства, как я понимаю. Остальные пассажиры обходили ее стороной и только между собой судачили о бесстыжей потаскухе-полукровке. Должно быть, учителем Блейз был мастер своего дела: я видел, как методично она разрабатывает каждую группу мышц. Как врач я не мог не восхищаться ее превосходной физической формой и теми стараниями, которые она прилагала, чтобы ее сохранить. Я и сам не маленький, я силен и закален, а мои медицинские обязанности на Небесной равнине требовали, чтобы я много разъезжал; и все-таки я скорее наткнулся бы на любой предмет мебели, оказавшийся поблизости, чем проявил ловкость и грацию. Блейз же была быстрой и гибкой и двигалась так плавно, что смотреть на нее было одно удовольствие. Когда я сказал ей об этом, она ответила:

– То, что ты видишь, в моем деле может составить разницу между жизнью и смертью.

– В твоем деле?

Блейз заколебалась: думаю, после того как она оставила службу хранителям, говорить об этом ей было нелегко.

– В разрешении всяких проблем, – сказала она наконец. – Я бродячая искательница приключений. Истребительница дун-магов.

Она сказала это достаточно шутливо, но ее слова что-то задели в моей душе. Я понял, что в некоторых отношениях мы с ней не отличались друг от друга: на нас обоих шла охота, мы оба были бездомными, осужденными на изгнание. Блейз было отказано в праве иметь жилище из-за того, что она была полукровкой; мне запретили возвращаться домой. В этом была своего рода мрачная ирония: она, не смеющая официально оставаться в любом островном государстве больше трех дней, обрекла на скитания и меня.

За время плавания несколько раз возникала надобность в моих медицинских умениях. Я – как и Флейм с ее силв-магией – мало чем мог помочь от морской болезни, но бывали и другие случаи. Ребенок одной пассажирки слег с шестидневной лихорадкой. К счастью, я узнал об этом прежде, чем болезнь распространилась, а в моем мешке оказались необходимые лекарства. Один из матросов свалился с реи и сломал руку. Открытый перелом со смещением не представлял бы для меня проблемы на Небесной равнине, но накладывать шины и зашивать рану в качку было не так легко; все же я мог быть уверен, что мне удалось спасти бедняге руку и даже ее подвижность в будущем. Блейз мужественно помогала мне; вид крови ее не смущал, а мои действия явно интересовали. Она задавала разумные и уместные вопросы, и я не мог не подумать, что из нее получился бы превосходный хирург.

После того как операция была закончена, Блейз задумчиво посмотрела на меня; она явно оказалась вынуждена признать, что совершила в отношении меня ошибку. Я догадывался, что раньше она думала обо мне иначе.

– Чему ты так удивляешься? – раздраженно спросил я, когда мы вышли из кубрика, сделав для больного все, что могли. – Я же, в конце концов, врач.

Блейз хватило совести смутиться. В проходе было темно, и лица ее я не видел, но по запаху понял, как она растеряна.

– Я… Проклятие, Гилфитер… Прости меня. – Она остановилась, а корабль качнуло, так что меня бросило к ней. – Понимаешь, бывает так чертовски трудно находиться рядом с тобой. – Отодвинувшись от меня, она добавила: – Ты слишком много обо всех знаешь. Никак не удается сохранить свои мысли при себе, раз ты все можешь определить по запаху. Ума не приложу, как ты это выдерживаешь… Ты знаешь, какие чувства кто испытывает, знаешь, нравишься ты, или тебя ненавидят, или над тобой смеются… знаешь, какие чувства люди испытывают друг к другу. Это же должно быть ужасно!

– Ко всему привыкаешь. Видишь ли, я ведь никогда не знал другой жизни. Кстати, о чем ты думаешь, мне неизвестно, я могу судить только о чувствах. Ты была удивлена – это я ощутил, но почему удивлена, я не знаю.

– Ах, ты вот о чем… Понимаешь, ты такой неуклюжий. Вечно обо все спотыкаешься, все роняешь – а вот тем, как ты действовал, когда вправлял руку, нельзя было не залюбоваться. Каждым движением… Вот я и удивилась. Я как старатель, промывающий песок в пруду, но не замечающий океана за перешейком. Так и тут: всего тебя целиком я не разглядела.

У меня перехватило дыхание. Вслух Блейз говорила одно, но тело ее сообщало мне гораздо больше. Блейз смущенно рассмеялась.

– Ну вот, опять! Ты знаешь, о чем я думаю.

– Что ты чувствуешь, – автоматически поправил ее я и тут же покраснел.

– Что ж, достаточно и этого: да, я нахожу тебя привлекательным.

Корабль снова качнуло, и я снова на нее налетел. Я уперся руками в стену и отодвинулся от Блейз.

– Только ты не собираешься, зная это, ничего предпринимать, – с уверенностью сказала Блейз.

– Тебе и острый нюх не нужен, чтобы во всем разобраться.