Читать книгу "Счастливая - Элис Сиболд"

Моя сестра в свои двадцать два года все еще хранила девственность. Я убеждала ее не быть такой целомудренной. Она и сама убеждала себя не быть такой целомудренной. Но мотивы наши были разными. Я желала ее грехопадения — а именно так это расценивалось в нашей семье, — чтобы мы с ней встали на одну доску. Она желала для себя грехопадения, чтобы не выделяться среди большинства подруг.

Мы жили невесело, каждая по свою сторону этого слова. Она была девушкой, я — нет. На первых порах мама пыталась взять шутливый тон, говоря, что теперь можно больше не читать мне нотаций по поводу сохранения девственности, а переключиться на сохранение добродетели. Но в этом сквозила какая-то фальшь. Было бы странно внушать сестре старые правила, а для меня изобретать новые. Вследствие того, что со мной приключилось, я перешла в категорию, которая выпадала из подвластной ей сферы.

Тогда я вспомнила, что помогало мне в самых трудных ситуациях и что в доме Сиболдов принято было делать в спорных случаях: докопалась до смысла. Взяла словарь и посмотрела все эти существительные и прилагательные: девственница, девственность, девственная, добродетельная, добродетель. Когда определения не давали желаемого результата, я их слегка передергивала, наделяя слова новыми значениями. В итоге выходило, что я все еще девственница. Ведь я не потеряла девственность, твердила я себе; у меня ее отняли. Следовательно, я сама вправе решать, в каких случаях следует говорить о девственности и что это такое. Своей «настоящей девственностью» я назвала то, что мне еще предстояло потерять. Как и причины, по которым я отказывалась спать со Стивом или настаивала на возвращении в Сиракьюс, эти выводы казались непререкаемыми.

Как бы не так. Многое из того, что я подтвердила или опровергла, не выдерживало никакой критики, просто у меня не хватало духу это признать. Помимо всего прочего, я еще придумала мазохистские доводы в пользу утраты девственности в результате насилия.

— Может, это и к лучшему, что меня изнасиловали невинной девушкой, — говорила я знакомым. — По крайней мере, у меня не возникло никаких сексуальных ассоциаций, как у других женщин. Это было насилие в чистом виде. Поэтому, когда у меня все же будет нормальная интимная жизнь, я смогу безошибочно различить секс и насилие.

Интересно, кого я хотела обмануть.

В промежутках между занятиями и вызовами в суд я нашла время потерять голову. Его звали Джейми Уоллер, и он тоже посещал семинар Вульфа. Джейми был старше меня — ему исполнилось двадцать шесть — и дружил еще с одним студентом в нашем семинаре, Крисом Дэвисом. Крис был голубым. Их дружба казалось мне свидетельством того, что Джейми, при своей нормальной сексуальной ориентации, — весьма продвинутый представитель мужского племени. Если ему так комфортно в обществе голубого, рассуждала я, то, может быть, он благосклонно отнесется и к жертве изнасилования.

Я ухитрялась делать все, что делают влюбленные девицы. Договорилась с Лайлой, чтобы та после занятий пришла на него посмотреть. Вернувшись в общежитие, мы говорили, что он просто пупсик. После каждой встречи я перечисляла подруге, в чем он приходил. Джейми был приверженцем молодежной небрежности — так я обозначила его стиль. Его свитера, перевязанные из старых шерстяных вещей, хранили следы яичного желтка, а из-под пояса вельветовых штанов в крупный рубчик вылезала резинка трусов «Брукс Бразерз». Жил он за пределами кампуса, в отдельной квартире, и рассекал на собственном автомобиле. По выходным уезжал кататься на горных лыжах. Это было независимое существование, о каком я могла только мечтать. Наедине с собой я предавалась грезам, на людях притворялась невозмутимой.

Свою внешность я ненавидела. Считала себя нелепой, уродливой толстухой. Наверное, Джейми не находил во мне физической привлекательности, но он любил потрепаться, а еще — любил выпить. И в одном и в другом деле я могла составить ему компанию.

Обычно после семинара у Вульфа мы с Крисом и Джейми отправлялись в бар, наскоро пропускали рюмку-другую, и Джейми говорил: «Ну, детки, мне пора. А у вас какие планы на выходные?» Мы с Крисом мямлили что-то невразумительное, чувствуя свою ущербность. Мои выходные проходили в ожидании большого жюри и сопутствующих мероприятий. Крис позже признался, что каждый уик-энд обходил городские бары для голубых в тщетных попытках найти себе приличного партнера. Мы с Крисом читали серьезную поэзию, все время что-нибудь жевали и глушили кофе. Когда нам самим удавалось написать сносные стихи, мы перезванивались и читали их вслух. Оба тяготились одиночеством и презирали себя. Мы смешили друг друга невеселыми шутками и не без горечи ожидали возвращения посвежевшего и отдохнувшего Джейми, который между поездками в Стоу или на гору Хантер скрашивал наше серое существование.

В одном из походов по злачным местам я поведала ребятам свою историю. Мы все трое были навеселе: то ли после семинара, то ли после читки отправились в бар на Маршалл-стрит. Это заведение слегка отличалось от большинства студенческих баров — примитивных распивочных.

Не помню, с чего начался тот разговор. Дело было за день-другой до опознания, так что все мои мысли крутились вокруг этого. Крис лишился дара речи, забалдев сильнее, чем от спиртного. У него двумя годами раньше убили брата, но тогда он об этом не распространялся. Я думала лишь о том, что скажет Джейми — с которым мечтала закрутить роман и связать свою судьбу.

Но что бы он ни сказал, прошлого было не перечеркнуть. Никакая сила не способна повернуть время вспять. Если я и могла вырваться и спастись, то исключительно в собственных фантазиях. У нас за столиком воцарилась неловкость, однако Джейми быстро нашел выход. Он заказал еще по стакану.

В свою городскую квартиру Джейми уехал один. Крис, живший в другой стороне, проводил меня домой. Я лежала на кровати, а комната кружилась. Алкоголь сам по себе не приносил мне кайфа, но мало-помалу создавал ощущение беззаботности. Я все выложила ребятам как на духу, мир не перевернулся, теперь можно было рассчитывать на полную отключку. С похмелья у меня всегда трещала голова, утро начиналось жестокой рвотой, но, похоже, Джейми да и другим нравилось видеть меня под градусом. От этого даже была некоторая польза: мне иногда удавалось забыться.

После Рождества мы стали поддавать чаще и в основном без Криса. Джейми рассказал, что восстановился в университете после длительного перерыва — ухаживал за неизлечимо больным отцом. Еще он по секрету сообщил, что в городе Ютика, в Иллинойсе, владеет магазином женской одежды, требующим постоянного догляда. В моих глазах это добавляло ему привлекательности, но больше всего мне нравилось в нем полное отсутствие комплексов. За едой он не подавлял отрыжку. Спал с кем хотел. Девственность утратил гораздо раньше меня: ему едва исполнилось четырнадцать, она была старше. «Так меня прижала — я и пикнуть не успел», — говорил он, прихлебывая пиво из горлышка или вино из бокала и весело фыркая. Джейми с юмором расписывал свои бесконечные похождения, включая интрижки с замужними женщинами и стычки с обманутыми мужьями.

Выслушивать это зачастую было неловко. С моей точки зрения, его распущенность приняла чудовищные формы; в то же время она означала, что он всего насмотрелся и все изведал. Мало что могло его удивить. Вот и во мне он, кажется, не усматривал никаких отклонений. Джейми не вписывался в категорию приличных мальчиков. Но мне меньше всего хотелось иметь дело с приличным мальчиком, который считал бы меня «необычной».