Читать книгу "Как Путин стал президентом США: новые русские сказки - Дмитрий Быков"

На следующий день все газеты штата вышли с сенсационной историей о том, как Гор в дыму и пламени хватал девочку за коленки, а кое-где проскальзывал намек, что она вообще вбежала в горящий дом, спасаясь от домогательств демократа. В качестве доказательства репортеры ссылались на фотографию, на которой было отчетливо видно пятно на девочкином платье. «Демократы пытаются выдать его за копоть, — неистовствовали разоблачители, — но мы догадываемся о происхождении этого пятна! Наш губернатор никогда не пятнает девичьих платьев и своей чести!» Зашевелился Кеннет Старр. Рейтинг Буша взлетел на двадцать процентов.

— Что нам теперь делать! — орал Гор. — Что нам делать, я вас спрашиваю!

Проклятая девчонка наслаждалась славой, раздавала интервью и продала свои мемуары издательству «Харпер и Купер» за двадцать миллионов.

— Скажите, — спрашивали репортеры в присутствии и под надзором орды детских психологов, — мистер Эл хватал вас за что-нибудь, когда выносил из горящего дома?

— Не припомню, — кокетничала девочка. — Я была так взволнована… Но помню, что он был сильно возбужден. Все кричал: «Спасите!».

— Был сильно возбужден! — орали газеты на разные лады. Футболки и значки с надписью «Гумберт Гор» и «Лучше консервативный, чем возбужденный!» продавались по сорок долларов.

— Ответ может быть один, — горько вздыхал советник по имиджу. — Аборты, только аборты!

На следующий день Гор произнес речь о неприкосновенности свободы выбора и лично принял участие в аборте. Буш ответил ему личным участием в зачатии — разумеется, пробирочном. Футболки с надписями «Пробирочник!» и «Чадоубийца!» продавались по шестьдесят долларов.

Тогда Гор призвал бомбить Милошевича.

Тогда Буш предложил Милошевичу политическое убежище в Техасе.

Гор лично раздал хот-доги голодающим детям Африки.

Буш поехал к голодающим детям Африки и отнял хот-доги, доказав, что они экологически нечисты.

Гор подарил Путину три тысячи на благотворительность.

Буш подарил Путину шесть тысяч просто так.

Гор начал бегать, Буш прыгать. Гор перестал есть мясо, Буш — рыбу. Гор перешел на джинсы, Буш — на х/б б/у. Рейтинги шли вровень.

К моменту начала дебатов Америка совершенно обалдела от политкорректности, разврата и взаимных обвинении. Настал долгожданный день первого публичного спора демократа и консерватора.

На съемочную площадку выехал Гор в инвалидной коляске. Ему намекнули, что небольшой предвыборный паралич будет напоминанием о президенте Рузвельте и гарантирует ему поддержку всех американских инвалидов. Он был одет в джинсы и футболку с надписью «Пробирочник». На коленях у него сидела спасенная девочка в том самом платье. В руке он сжимал бомбу с надписью «Милошевич должен уйти».

Навстречу ему, хромая на обе ноги и тяжело опираясь на костыль, вышел Буш-младший. Техасский губернатор слегка косил и вываливал язык, что, по утверждению советников, гарантировало ему поддержку миллионов американских даунов. Он был в форме американского солдата, в руке сжимал пучок петрушки, составлявшей теперь его основную пищу, а в зубах держал плакат «Коштуница, гоу хоум!». Оба кандидата сверлили друг друга ненавидящими взглядами. Следом на сцену вышли их предполагаемые заместители — Либерман согнулся от радикулита, бушевского вице несли на руках двое симпатичных юношей.

Американский народ посмотрел на все это и задал себе вопрос: «Господи, до чего мы дошли? Из кого мы выбираем? То ли дело в России, где преемник назначается волевым актом…»

Взоры американского народа обратились на великую холодную страну, где царствовал таинственный и неотразимый Ху-Из-Мистер-Путин, каратист, разведчик и вообще порядочный человек.

Так Путин стал президентом Америки. С его приходом в стране воцарился здравый смысл, несколько хуже стало с продуктами, зато жизнь пошла очень интересная. И главное — политкорректность была похерена навеки.

Впрочем, это уже совсем другая история.

ТОЧКА ДЖИ

Жила-была одна страна, не так чтобы молоденькая, не то чтобы вовсе дряхлая, порядочно-таки затрепанная своею нечеткой долей, но на понимающий взгляд, особенно если отмыть и дать отоспаться, — очень даже ягодка.

Была у этой страны одна печальная биографическая особенность: ужасно ей не везло на мужиков. Один бил смертным боем, другой опыты ставил со злаками, третий был староват для таких забав и просто забыл про нее, полеживая на печи. С остальными тоже не лучше получалось, хотя все они удерживались в рамках обозначенной парадигмы: битье — опыты — сон на печи.

И вот однажды под Новый год страна думала-думала и решила попросить женишка у Деда Мороза.

«Милый Дедушка Мороз, — коряво написала она, натруженной рукой и чуть было не вставила „возьми меня отсюда“, однако вовремя вспомнила, что забирать ее неоткуда, поскольку сдвинуть ее с занимаемой территории многие пытались, но в силу чрезмерных масштабов никто не преуспел. — Очень я со своим благоверным за мучилась и прошу тебя забрать его на заслуженный мною отдых. А взамен принеси мне, пожалуйста на праздник хорошего женишка, а то сватаются все кадете… — страна задумалась, с трудом подыскивая синоним для того слова, написанием которого не хотела огорчать дедушку, — …прости Господи».

Отправила письмо и стала ждать у окошка, заодно сердито затыкая ватой свистящие холодом щели что по-хорошему надо было сделать еще осенью.

И пришел Дед Мороз с большим мешком, и стал, как зайцев, поочередно доставать из мешка женишков, а страна их — в той же последовательности отвергать.

— Этот чем тебе не хорош?

— Противный он. Как с утра выгонит на физзарядку, так и ломайся потом весь день. Убери его с глаз моих.

— А этот?

— И этот гадкий. Сам плешивый, а глаза хитрющие. Эдак он у меня сундук с приданым сопрет, да меня же и засудит!

— Ну вот тебе… от сердца отрываю!

— Тьфу, пропасть! Бойкий, потный, языком бла-бла-бла, руками машет — чисто черт из кина! Сувай его обратно!

— Разборчива ты больно, матушка. Глянь, вот тебе мужчинка отменный.

— Да ну тя на фиг, дед. Я ж ни слова не пойму, чего он плетет: волос кучерявый, и сам весь кудреватый. С ним скандалить никакого моего удовольствия: завсегда в виноватых останусь.

— А этот?

Смуглый сильно, да еще в белых портах. А старого ты себе оставь, мне он не нужон. От него на печи только тесно станет.

— Так возьми молодого.

— Ну ё-моё, дед! Ты мне еще грудного предложи, чтоб писался!

— Да ты сама-то знаешь, чего хочешь? Сядь вот да подумай, чем гонять старика: принеси, мол, то, не знаю что! А надумаешь — позови.

Дед Мороз сердито дохнул на страну холодом, так что у нее аж все Зауралье свело, и исчез.