Читать книгу "Колдовство - Джо Беверли"

Мэг, все еще стоявшая у окна, при этих словах почувствовала какое-то смущение, но уже в следующий момент поняла, что они были вполне невинными. Просто на вечер граф запланировал поход в театр пантомимы.

Однако когда они возвращались к карете, она поняла по его взгляду, что они все-таки были не совсем невинными. В них содержался и другой смысл, и, как бы ни нервничала Мэг, как бы ни бросало ее в дрожь от волнения, она не могла дождаться момента, когда окажется наконец в этой лисьей пасти.

* * *

Он соблазнял ее. Неторопливо, по мере того как догорали последние лучи дневного света, муж постепенно подводил ее к обещанной ночи.

В карете, несмотря на то что Лора сидела напротив, он держал ее за руку. Ничего больше, к тому же оба они были в перчатках, но всю недолгую дорогу до дома Мэг ощущала, как его пальцы сжимают ее ладонь.

А за несколько минут до того, как они приехали, он просунул большой палец под перчатку и стал гладить внутреннюю поверхность ее запястья. Мэг еще никогда не ощущала себя в такой опасности.

По возвращении домой он сам, а не слуга снял с нее пальто и шляпу, коснувшись при этом шеи обнаженными пальцами. Когда они шли в комнату, где был сервирован чай, его рука легко касалась ее спины — так легко и в то же время так многозначительно.

За столом завязалась беседа. Джереми оказался дома, и ему было что рассказать. Лора и близнецы, в свою очередь, сгорали от нетерпения поведать брату о своих приключениях. Граф сидел рядом, он не касался ее, но она почти физически ощущала его прикосновение. Она чувствовала себя как металлический брус, оказавшийся рядом с мощным магнитом, — вот-вот заскользит и прилепится к нему.

Он ухаживал за ней, предлагал еще чаю или пирожных. Время от времени его взгляд касался ее губ, и это было словно фантомный поцелуй.

Потягивая чай, Мэг вдруг поняла, что это и есть соблазнение! Вот что бывает, когда такой мужчина, как Сакс, выделяет среди прочих какую-нибудь одну женщину и медленно, но верно подводит ее к постели. Хоть они состояли в законном браке, Мэг казалось, что она балансирует на грани греха, что ее тайно склоняют к пороку.

Чтобы не расплескать чай, она дрожащими руками поставила чашку на стол.

Несмотря на то что все продолжали болтать и закусывать, граф встал и, подав ей руку, сказал:

— Если вы закончили, дорогая, давайте ненадолго поднимемся наверх.

Никаких извинений. Никаких объяснений, хотя все мгновенно насторожились и взглянули на него вопросительно. Чтобы разрядить неловкость, мистер Чанселлор снова затеял разговор.

Неужели сейчас? Мог думала, что это случится ночью. Она еще не готова! Но ей не следует снова отвергать его.

Ощутив удивительную слабость в ногах, Мэг позволила графу вести себя наверх, в ее спальню. Нет! Оказалось, не в ее — в его! Она полагала, что все произойдет в ее спальне, а впрочем, какая разница.

И снова его рука, легко касаясь ее спины, подталкивала ее навстречу судьбе.

Оказавшись в комнате, Мэг стала нервно озираться по сторонам в поисках предмета для разговора.

— О Господи! — невольно вырвалось у нее.

Кому пришло в голову выкрасить фигурку верблюда в зеленый цвет, а потом разукрасить оранжевыми пятнами? И что за человек мог водрузить ее на почетное место в центре каминной доски? Кем нужно быть, чтобы держать у себя в спальне часы, представляющие собой позолоченный циферблат, вмонтированный в живот какого-толстяка, закутанного в розовые и золотые покрывала?

А что это за овальное блюдо рядом с часами? Мэг подошла ближе, чтобы убедиться, что не ошиблась. Да, так и есть: картинка в центре блюда изображала измученных голодом нищих, испускающих дух на обочине дороги.

— Вам нравится это блюдо? — спросил граф.

Мэг в крайнем замешательстве вертела головой. Какой контраст всем остальным, что она видела в этом великолепном доме! Тем не менее и это, и странные картины в библиотеке, видимо, отражают его истинный вкус. И разумеется, собака. И попугай.

Очевидно, несмотря на весь внешний лоск, Саксонхерст все же не вполне нормален. Но она привязана к нему на всю жизнь.

И ведь он же был так добр с ними!

Мэг перевела взгляд с графа на блюдо:

— Вероятно, оно предназначено для того, чтобы будоражить совесть? И оберегать от обжорства?

— Понятия не имею. Оно вам не нравится?

Из всех возможных ответов Мэг выбрала самый нейтральный:

— Оно не в моем вкусе.

Ее взгляд упал еще на одну странную вещицу — некое подобие столика представляло собой скрученный бамбук, выкрашенный в ярко-розовый цвет, однако столешница была цвета зеленой листвы. Помимо всего прочего, он никак не вязался со стенами, оклеенными золочеными обоями.

Вздрогнув, Мэг подумала: сможет ли она когда-нибудь выбросить все эти дурацкие предметы и подобрать что-либо более подходящее? Если ей предстоит исполнять свои супружеские обязанности здесь, это окажется немаловажным.

Вспомнив, что одежду для нее выбирал тоже граф, Мэг невольно содрогнулась. Насколько она помнила, он проявил безупречный вкус, но теперь уже не могла ни в чем быть уверенной.

Взглянув на графа, она увидела, что он наблюдает за ней и, вероятно, забавляется.

— Вы еще не полюбовались картиной над кроватью, — произнес он.

Мэг сознательно избегала смотреть на кровать, но теперь пришлось, и она поразилась. Над изголовьем, меж складок парчового балдахина, висела огромная и удивительная картина, изображающая обнаженных женщин. На редкость мускулистых обнаженных женщин.

— Амазонки, как вы догадываетесь, — сказал граф, подходя. — Обратите внимание на отсутствие правой груди.

— Это трудно не заметить. — Мэг не могла отвести глаз от диковинной картины. Вовсе не нагота женщин и не отсутствие груди вызывали в ней какое-то неуютное чувство, а то, что женщины, дико хохоча, неслись в разные стороны, неся в руках окровавленные мечи и части человеческих тел — исключительно мужских.

Мэг испугалась: нужно действительно быть безумным, чтобы спать под такой картиной.

Натужно улыбаясь, она обернулась к графу:

— Вы любите батальную живопись, милорд?

— Я обожаю сильных женщин. — Он стоял достаточно близко, но подошел еще ближе. — Таких, как вы.

Он взял Мэг за руки, и сердце ее бешено забилось.

— Сейчас я вовсе не чувствую себя сильной, — еле слышно прошептала она.

— Конечно, нет. Природа живет по своим законам. — Он привлек ее к себе.

Протест, который отчасти можно было объяснить нелепым убранством комнаты, готов был сорваться с ее губ, но она сдержалась. Таков ее долг, цена, которую она обязана заплатить.