Читать книгу "Ручной Привод - Вадим Панов"

– Сильных много?

– Каждый десятый. Остальные чересчур самоуверенны.

Даже раскрывшиеся «искры» далеки от всемогущества.

– Но все равно прыгают.

– Как правило, у «наездников» есть веская причина для возвращения, – объяснил Герман. – Кому-то помочь. Что-то исправить. Однажды на Землю вернулся мужчина только для того, чтобы попросить прощения у отца – не успел сделать это до смерти.

Виктор хмыкнул. Карбид поднял бровь.

– Ты этого не понимаешь?

– Они нарушают закон. Ставят под угрозу жизнь других «искр».

– Они ощутили Вечность и не хотят прожить ее с грузом на «искре». Хотят очистить совесть.

– Нужно было жить по совести, – холодно произнес Ясень. – Жить так, чтобы не пришлось возвращаться и просить прощения.

– Тебе их не жаль?

– Я считаю, что за ошибки нужно платить, – твердо произнес Виктор. – Я заплатил. Они ничем не лучше меня. Груз, о котором ты говоришь, одна из форм наказания за грехи. И одновременно – предупреждение на всю последующую жизнь, на всю Вечность. Напоминание о том, что есть вещи, которые нельзя исправить, нельзя изменить. Напоминание о том, что есть совесть. Груз, о котором ты говоришь, это не шрам и не клеймо, это опыт, который позволит избежать ошибок. А возвращаются сюда самоуверенные «искры», возомнившие себя богом. Их не жаль. Их нужно наказывать не только грузом на совести.

– Они знают, чем рискуют.

– Ты их уважаешь?

Карбид вздохнул, бросил окурок в урну, помолчал, после чего глухо ответил:

– Чувства не мешают мне исполнять долг.

* * *

– Пропала?

– Да, пропала, – подтвердил Олег.

– Плохо, – резюмировал милиционер.

Его напарник молча кивнул, показав, что оценил драматизм ситуации. А может, просто головой потряс, пытаясь в ней что-нибудь отыскать. А может, его укусил кто, вот и дернулся. Все может быть.

– Согласен – плохо, – буркнул Олег. – Искать будете?

Лейтенант Кузьмин и старший лейтенант Стоценко переглянулись. Не тоскливо: «Опять работать…», не зло: «Ходят тут разные, кроссворд отгадывать мешают!», а равнодушно: «Я же говорил, что кто-нибудь придет». Милиционеры переглянулись не быстро, взгляды задержались, словно «камень-ножницы-бумага» кинули. После чего проигравший Стоценко осведомился:

– Когда пропала?

«Неужели судьба Юли в руках этих людей?!»

Безразличные глаза, безразличные голоса, заученные вопросы. Ни грана участия или сочувствия – милиционеры просто делали свою работу.

«Но вы ведь люди! Живые люди! Почему вы так себя ведете?!»

Олег был готов взорваться, нахамить, выплеснуть тьму, что накопилась в душе за эту ночь. Он провел в отделении всего пару минут, а уже готовился к скандалу, истерике, и вдруг…

«Но ведь это я не спал всю ночь, а не они. Я нервничал. Я дергался. Я».

Огромным усилием воли Олег взял себя в руки.

Милиционеры, судя по всему, прекрасно поняли состояние молодого человека. Они тоже готовились к скандалу. Они знали, какими приходят в их кабинет люди.

– Когда пропала? – повторил Стоценко.

– Разве вы не будете заполнять протокол? – негромко спросил Олег.

– Протокол чего?

– Я не знаю, – пожал плечами молодой человек. – Я думал, что напишу заявление, вы заполните какие-то бумаги, и делу будет дан ход.

– Не в первый раз, что ли?

– В первый.

Стоценко почесал авторучкой в затылке. Кузьмин заложил ногу за ногу. В соседнем кабинете радио заголосило мутной попсой.

– Ваше имя?

– Часовщиков Олег Николаевич.

– О ком вы хотите заявить?

– Соболева Юлия Константиновна.

– Жена?

– Гражданская.

– То есть не жена.

– Мы живем вместе.

– Давно?

– Это важно?

Стоценко чуть приподнял брови:

– Раз я спрашиваю, значит, важно.

Наверное, милиционер не хотел хамить, однако прозвучала фраза грубовато, и Олег возмутился:

– Послушайте, товарищ старший лейтенант, вы не могли бы себя вести чуть-чуть вежливее? Я не спал всю ночь. Я очень сильно беспокоюсь. Поэтому…

Стоценко выставил перед собой левую ладонь:

– Извините.

В правой руке он вертел авторучку.

– У меня складывается впечатление, что вам абсолютно все равно.

Кузьмин отвернулся к окну и зевнул. Лейтенант надеялся, что этот жест Олег не заметит. Зря надеялся. Но реагировать на зевок молодой человек не стал, побоявшись сорваться.

– Мне сейчас очень тяжело. Я пришел к вам, и что я вижу?

– Вы мне не поверите, Олег Николаевич, но я вас понимаю. – Впервые в голосе милиционера появилось нечто, похожее на участие. – Честное слово – понимаю.

– Неужели?

– Навидался, Олег Николаевич, вы уж извините за такое выражение. В этот кабинет всегда приходят люди, которые не спали предыдущую ночь. Они взвинчены. Напуганы. Обеспокоены. Они меня торопят. Они срываются и начинают кричать. Но есть правила, которые я не могу нарушить, и вопросы, которые я не могу не задать. И эти правила составлены не просто так, а на основе опыта. Многолетнего опыта.

– Я понимаю. – Олег смутился. – Я просто прошу вас быть чуть вежливее.

– Я постараюсь.

Кузьмин отошел от окна к тумбочке, налил в стакан воды из чайника и жадно выпил.

– Вы давно живете с Юлией?

– Больше года.

– А знакомы?

– Два года.

– Серьезные размолвки были? Такие, чтобы она или вы уходили из дому и ночевали у друзей или родителей?

– Нет.

– Честно?

– Честно. Настолько серьезных размолвок у нас не было. – Олег криво улыбнулся: – Пока не успели.

«Сколько бы я дал, чтобы у нас еще появилась возможность крупно поссориться! Пусть мы разругаемся в пух и перья! Пусть она хлопнет дверью и уйдет ночевать к родителям! Пусть! Главное, чтобы она была жива!»

– Насколько я понял, Юлия не пришла домой сегодня ночью?

– Совершенно верно.

– Вопреки обыкновению?

– Да.

– Вчера вы не ругались?

– Нет.

– Олег Николаевич, пожалуйста, подумайте еще раз: не могло ли вчера в ваших отношениях случиться нечто, способное серьезно обидеть Юлию? Когда люди живут вместе долгое время, они порой перестают за собой следить. Возможно, случайная фраза, незамеченная и ничего не значащая для вас, произвела на Юлию сильное впечатление. Подумайте, попытайтесь вспомнить.