Читать книгу "Небо Голливуда - Леон де Винтер"

– Слышишь, что Флойд спрашивает? – спросил Джим. – Они что, выступали отдельным дуэтом?

– Тино не доверял той компашке. Перед тем, как его убили, он успел отправить ключ в Вегас, на собственный адрес, где проживала и Паула. Он даже написал письмо, которое я сейчас держу в руке.

– Не прикасайся к этому письму! – закричал Джим. – На нем отпечатки пальцев Тино! Это вещественное доказательство!

– Я сразу же положил его в пакетик, – ответил Грин. Эта была неправда, но он хотел его успокоить.

– Во сколько ты прилетаешь?

– У меня рейс в половине двенадцатого. Авиакомпания «Дельта».

– Я тебя встречу, – сказал Джим. – А девушка?

– Паула останется в Вегасе. Согласно легенде, она навещает рожающую подругу. Лучше, если она пока побудет здесь. Я привезу ключ, и завтра мы заберем деньги.

– Откуда ты знаешь, что ключ подойдет к сейфу?

– Знаю.

– Может, она морочит тебе голову, так же как и Родни.

К Грину тоже было закралась такая мысль, но он не смел сомневаться в честности Паулы, когда она стояла рядом. Он был убежден, что ключ, который она ему дала, – необычно широкой формы с хитроумной системой желобков, – откроет сейф.

ДВАДЦАТЬ СЕМЬ

После полуночи Грин приземлился в аэропорту Лос-Анджелеса «Лакс». У выхода его ждал Бенсон. Он приехал один, потому что Джимми мучился похмельем. После их разговора о роли полицейского в доме Родни Джимми напился. «Нервы», – заключил Бенсон.

Бенсон попросил Грина сесть за руль «олдса», поскольку считал, что в его возрасте лучше воздерживаться от управления автомобилем и вообще желательно ездить в лимузинах, на заднем сиденье.

– Господи, как часто я это уже видел! – воскликнул Бенсон. – Некоторые люди настолько не уверены в себе, что тут же глотают что-нибудь или тянутся за бутылкой. Я знал, что Джим и раньше пил, чем сильно себе навредил, но что он до сих пор не бросил это занятие… Вы знали?

– Нет, господин Бенсон.

– Я помню Джима еще двадцать-тридцать лет назад. Тогда он не был таким. Прекрасный актер. Любимец Ли Страсберга. Выкладывался полностью. Даже когда играл в паре. Себя не щадил. Невероятно серьезный и невероятно честный. Никогда не искал легких решений и выворачивался наизнанку. После окончания съемок ему требовался месяц, чтобы прийти в себя. Когда он работал… Я вспоминаю, как он ходил по съемочной площадке. Сражаясь с демонами, которых он призывал, чтобы быть в состоянии играть. Очень методично. Каждую сцену он играл так, словно переживал собственную жизнь. У него был длинный список того, с чем ему приходилось считаться. На это уходила масса энергии. Сколько нужно мужества для того, чтобы таким образом по нескольку раз переживать свою молодость.

– Я был рядом, когда он окончательно загубил свою карьеру, – сказал Грин.

– Та история с полицейской машиной?

– Да. Он тогда тоже надрызгался.

– Ему завтра нельзя с нами, господин Грин. Нам нужен кто-то четвертый, ведь меня они знают. В их глазах я опустившийся актер, работающий электриком.

– Мы не можем брать другого, – сказал Грин решительно. – Нас трое. Так быстро мы никого не найдем.

* * *

Джим сидел на диване в гостиной Бенсона. Регулятор звука приемника стоял на максимуме – из колонок шипела тишина в доме Родни.

Джим поднял руку в качестве приветствия, сжимая между пальцами сигарету. Пепельницу на столе переполняли окурки.

– Я нес вахту, – сказал он. – Ничего не случилось. Никого нет дома. Как все прошло? Она брала в рот?

– Я не хочу, чтобы ты здесь курил, – сказал Бенсон. – Ты знаешь, что я не могу вышвырнуть тебя на улицу. Или позвонить в полицию.

– Всего одну сигаретку.

– Заработаешь рак легких.

Джимми усмехнулся и покачал головой:

– Ты скоро окочуришься от рака печени, но продолжаешь беспокоиться о раке легких. Может, ты еще и шампунем от перхоти пользуешься? У него рак, а он переживает по поводу белых чешуек на своих плечах!

Он разразился хохотом, отхаркивая вязкую мокроту.

– Сами видите, он не придет в себя до завтрашнего утра, – сказал Бенсон.

Грин убрал бутылку виски со стола.

– Эй, что это мы делаем? – сказал Джим. – Решил поиграть в сухой закон? Послушай-ка, мальчик. Ты еще в пеленках лежал, когда я уже стоял на съемочной площадке! Понимаешь? И твой член по сравнению с моим еще был жалким отростком, ясно? Поставь бутылку обратно, и закончим на этом, понял?

– Мы завтра собираемся украсть четыре миллиона долларов, – сказал Грин. – Для этого нам нужны ясные головы. Тебе особенно. Если хочешь пойти завтра с нами и получить свою долю, то сейчас же прекрати пить. Иначе для тебя, Джим, все кончено.

– Слушай, не вешай мне лапшу на уши, я знаю, что делаю.

– Хотите пива, господин Грин? – предложил Бенсон. Они оба стояли у камина и смотрели на Джимми.

Грин взял пиво и сказал:

– Только не говори, что мы тоже пьем, Джим. Это лишь баночка пива. Мы при этом не нажираемся. Мы не хотим все испортить.

– Я тоже не хочу. Мы возьмем свои денежки и сделаем ноги.

– В таком состоянии ты не добежишь дальше сточной канавы, – сказал Грин.

– Заткнись. Я просто немножко выпил. Чтобы расслабиться. В отличие от некоторых, я нигде не расстегивал штаны, я заменяю секс стаканом, понятно?

– Что ты вбил себе в голову? – спросил Грин. – Я к ней не притрагивался, осел.

– Прекрасно. Именно это мы, и хотели услышать. Голубочки вы наши.

Грин умоляюще посмотрел на Бенсона:

– Вы правы, тяжелый случай. Как нам его вернуть в нормальное состояние?

Бенсон бросил на него печальный взгляд.

– Как далеко мы пойдем? – спросил он.

– Что вы имеете в виду?

– Я знаю, как возродить Джимми Кейджа к жизни.

– Ха, – хмыкнул Джим, – только об этом я и мечтаю.

Бенсон вышел из комнаты.

– Послушайте, что вы так волнуетесь? – спросил Джимми Грина. – Я немного выпил. Вот и все. Я в своей жизни еще не так пил, и все было в порядке, понимаешь? Завтра я буду как новенький. Помнишь того маленького толстого инспектора из «Полиции Нью-Йорка»? С польской фамилией, Слибович, или что-то в этом роде. Завтра я буду играть, как он. Безумно, понимаешь? Он играет в припадке бешенства, мне это знакомо. Этого бешенства у меня в избытке. Слышишь, Томми? Нужно найти такое чувство у себя внутри, в глубине своих кишок, понимаешь? Лишь тогда ты способен играть.