Читать книгу "Зажечь звезду - Софья Ролдугина"

– Он к тебе приставал? А теперь и руки распускает? Убью… – прошипел Хэл, а потом вдруг с размаху врезал Рэмерту кулаком по челюсти.

Некромант, не будь дураком, ответил. И понеслось…

Конечно, Хэл потом очень долго и путано извинялся, глядя в сторону и натягивая рукава на пальцы. Рэмерт не менее косноязычно объяснял, что ничего такого он не имел в виду. А я сдавленно ругала обоих, пытаясь оттереть мокрым полотенцем злополучный кофе. Они что, не могли найти что-то другое, чтобы привести меня в чувство?

– Ну, рассказывай, как дошёл до такой жизни, – окликнула я Рэма наконец.

Брата аж перекосило, когда он услышал, как я обращаюсь к его любимому учителю на «ты», но нового витка боевых действий, к счастью, не последовало.

Рэм ответил не сразу, но когда заговорил, стало ясно – лучше его сейчас не перебивать.

– Я и сам не понял, в какой момент это всё началось… Пожалуй, ещё полгода назад – навалилась странная депрессия. Глухая такая тоска. Еда казалась безвкусной, ученики – тупыми, коллеги – занудными. Я не знал, куда податься… Это тянулось довольно вяло, пока не приехала ты. И я как будто ожил. Знаешь, у меня даже было подозрение, что я запал на тебя… Хелкар, не надо на меня так смотреть, я бы, конечно, не потащил твою сестру в посте… То есть не имел дурных намерений. Найта, хватит ржать как кобыла, я помню про круг… Да, и про юбку тоже помню, – хмыкнул он и улыбнулся – немного виновато. – Ты так реагировала на всё, до смешного открыто. А потом начались сны. О прошлом. О том, что я не хотел вспоминать. Самое противное, что это не были кошмары – просто пройденный этап. Школа, наёмничество, рейды… Какая-то муть про людей, которых я и не помнил-то толком. И в этих снах – опять безнадёга, – вздохнул Рэмерт и понизил голос: – Особенно запомнился один – я сижу в пустом классе, оставленный после уроков. Класс заперт, я стучу в дверь, пытаясь объяснить, что школу я уже закончил и давно самостоятельный человек и мне здесь не место, но никто не слышит. До сих пор мурашки по спине. Чтобы как-то отвлечься, с головой ушёл в работу над проектом. Ночи в библиотеке… Это были самые счастливые ночи лет за десять. И, сказать смешно, я был счастлив только потому, что мне ничего не снилось. Но потом я начал слышать голоса… а сны стали по-настоящему кошмарными. Особенно часто снилась мне некая Сэнди. Дура и стерва. Вешалась на меня одно время, чтобы её на экзамене не завалил и с курсовой помог. После того как я ей объяснил, что не люблю, когда меня используют – забралась в библиотеку и стащила книгу по высшей некромантии. Там одних смертельных проклятий было больше десятка, а уж прочей гадости… Короче, её тело нашли в очень неприглядном виде – чёрная магия не любит слабаков и дураков. Одно время я винил себя в её гибели, однако позже узнал, что в этой книге она искала заклятие подчинения – ясно зачем. И вся моя жалость испарилась в неизвестном направлении. Так вот, эта Сэнди взяла манеру каждую ночь загробным голосом звать меня на тот свет, перечисляя при этом мои прегрешения…

Рэмерт говорил несерьёзно, то и дело перемежая речь ироническими гримасами и жестами. Но я вспоминала, как он вёл себя тогда, три месяца назад, и сейчас тоже… И мне становилось страшно. Поневоле я начинала испытывать настоящее уважение к этому человеку: почти полгода он боролся со смертельным проклятием, не рассказывая никому о своих мучениях. Навязанное настроение, сны, голоса мертвецов… И он почти выстоял! Почти…

– …Но в последние дни это стало просто невыносимо. Я уже не знал, как её заткнуть. А когда понял, что в Академию тебя не возьмут и ты уедешь… Как небо обрушилось. Не за что стало цепляться. Ну, ещё и Сэнди активизировалась… Пил я много, сейчас стыдно. Когда провожал тебя, каюсь, сорвался. Но хотелось как-то попрощаться… поромантичнее. Чтобы ты меня навсегда запомнила.

«Угу, – мрачно подумала я. – И впрямь романтик. Только Максимилиана с его жертвоприношениями и удивительно правдоподобными галлюцинациями под утро тебе не переплюнуть. Не тот уровень».

– …И тогда я вернулся к себе в комнату, достал револьвер… Это старый, отцовский, он стреляет через раз. Забил в барабан одну пулю – и да здравствует рулетка! Вы вовремя успели, ребята. Я… я благодарен вам. Особенно тебе, детка, – ляпнул Рэм, сам перепугался на секунду, а потом выражение его лица стало проказливым. – Если бы не твои чудесные быстрые ножки… Я не имел в виду ничего такого! Ножки, конечно, симпатичные, но… Бездна, Хелкар, да кто тебя приучил поднимать руку на учителя?! Завтра я в вашей группе тест провожу, мне что, идти туда с таким фонарём под глазом? Да кто приставал к твоей сестре? Я, что ли? Нет, ну совсем никакого уважения к старшим! Разве же это приставания – так, флирт. Всё, Хелкар, моё терпение лопнуло, на экзамене рассчитаемся… если ты до него доживёшь.

Последняя фраза, сказанная наигранно-зловещим тоном, словно вспышкой высветила воспоминание.

Дура! Думаешь, если ляжешь под Мэйсона, сразу поступишь? Да все знают, что тебя вышибут скоро! И Мэйсона за компанию! Если он не сдохнет раньше!

– Рэм… а я, кажется, знаю, кто виноват в твоих проблемах.

Некроманты тут же перестали переругиваться и оглянулись на меня. Хелкар нахмурился:

– Не нравится мне твой тон. Ты же не собираешься…

– Ждите здесь.

Как ни странно, они не посмели ослушаться.

Но об этом я подумаю потом.

Мне вот что сейчас интересно: куда делось то проклятие, которое наложили на Рэма? Одну нить, ещё не сформировавшую паутину, я могу сжечь, как и любая равейна, но завершённое проклятие, да ещё и с летальным исходом… Даже светоч может лишь «отпугнуть» хищное плетение. Но ни ко мне, ни к Хэлу оно не прицепилось, значит, отправилось к ближайшей «родственной» ниточке – к своему создателю.

А это значит, что Монике сейчас очень и очень плохо.

Дверь мне открыл взъерошенный Валь. Общая комната была непривычно пустой и унылой. Только парочка студентов коротала время за стаканом чего-то алкогольного… Эх, сладок запретный плод. Даже если он палёный.

– Привет, Валь. Ты Адриэла не видел?

– Нет, а зачем он тебе? – хмуро поинтересовался белобрысый. Интересно, а он уже знал, что я провалилась? А если знал, то осуждал ли?

Впрочем, какая разница…

– Вообще-то мне нужна Моника, – призналась я. Валмир присвистнул:

– А она-то тебе зачем?

– Это личное.

Между прочим, это было почти правдой – Валмир зря мне не поверил. Некоторое время мы сверлили друг друга взглядами.

– Хорошо, – сдался Валь. – Её комната справа по коридору. Коричневая дверь, на ней картинка с котёнком. Беленьким таким, противным.

– Спасибо.

Конечно, дверь была заперта и на стук никто не отзывался. Но использовать нити как отмычку я научилась уже давно.

Моника стояла на подоконнике, держась рукой за створку. Тёмный силуэт, оранжево-красное солнце… Почти красиво. Белёсая паутина была такой густой, что её можно было увидеть даже невооружённым глазом – дрожащее марево на фоне ржавеющего неба.