Читать книгу "Ликвидатор - Валерий Горшков"

Конвоировали меня только два омоновца, остальные четверо, ехавшие в нашем микроавтобусе, стояли возле будки у ворот и курили. Уехавший от «Астории» раньше «рафик» уже стоял здесь, так же как и «Волга» полковника Жарова. Вся весёлая компания снова в сборе.

Один из парней в чёрной маске предусмотрительно прошел вперёд и открыл двери, пропустив в здание скованного наручниками «мафиози» и держащего его под прицелом коллегу по оружию. Едва я очутился в полумраке внутреннего помещения, как в лицо мне пахнуло сыростью и навечно устоявшимся в этих стенах запахом казармы. Одна лестница шла вверх, вторая вниз, в подвал. Именно туда меня и повели.

Мы спустились на восемнадцать ступенек. За моей спиной с лязгом и скрипом давно не смазанных петель захлопнулась металлическая дверь. Впереди, перпендикулярно ко входу, маленький трехметровый проход от двери упирался в коридор, тускло освещённый висящей в черном пластмассовом патроне под потолком лампочкой,

— Налево! — В позвоночник снова уперся холодный ствол «узи».

Мы очутились в типичном армейском карцере, куда сажают провинившихся солдат в отдалённых от центральных населенных пунктов, где имеется благоустроенная «губа», частях. Здесь были четыре камеры с вмонтированными в стальные двери круглыми стеклянными глазками, выходящие друг напротив друга по обе стороны коридора. В самую дальнюю завели меня. Один из конвоиров встал в дверях с направленным прямо мне в затылок автоматом, а второй развернул меня лицом к сырой, облупившейся от старости стене, снял наручники и грубо — а как же иначе! — толкнул вперед, вмазав лбом в отслаивающуюся синюю краску на стене. Затем оба вышли и захлопнули за собой дверь. В замке глухо заскрежетал ключ.

Я оказался заточенным в четырех каменных стенах. Чудом пробившийся сквозь неимоверно грязное зарешеченное окошко под потолком луч солнца несмело упал на мое окровавленное лицо. В камере не было ни деревянных нар, ни раковины, ни даже параши. Только закопченный потолок с паутиной и шелушащиеся от сырости стены со стекающими по ним холодными каплями конденсата. Я тяжело опустился на грязный цементный пол, прислонился спиной к стенке и вытянул ноги. Разбитое лицо и разорванная изнутри щека, опухшие и покрасневшие от поражения резиновой пулей кисть и щиколотка — всё это нестерпимо ныло. Мой дорогой импортный костюм превратился в половую тряпку, белая рубашка и галстук обильно пропитались потом, грязью и стекающей с лица кровью, новые «командирские» часы разбились и сильно поцарапали кожу.

Аккуратно, стараясь не причинять боль, я потёр запястья, на которых остались кровоточащие вмятины от наручников. Я облизал их языком, ощутив во рту соленый привкус крови, как мог, протер слипающиеся от саднящего лба веки и, подтянув колени и опустив на них подбородок, закрыл глаза.

Совершенно непроизвольно я прислушался к доносящимся со всех сторон звукам и смог различить еле слышный человеческий стон. Он доносился не из соседней камеры, а откуда-то издалека. Затем я отчетливо услышал голоса двух переговаривающихся друг с другом мужчин. Разобрать слова было невозможно, но один из них что-то отчаянно пытался доказать второму. Тот не соглашался, постоянно перебивая его резкими, категоричными репликами. Так продолжалось минут пять, потом снова все стихло. И опять послышались стоны. На этот раз стонали гораздо громче. Время от времени стоны переходили в заунывный вой и даже в слабый, обессиленный крик.

У меня по коже побежали мурашки.

Мои мысли лихорадочно крутились, завязывались в клубок, в узел, но не смогли привести меня ни к какому логическому решению. Неужели тогда, в ресторане, когда этот лысый мужик в костюме представился и приказал сдать оружие… неужели я… ошибся? Сейчас я уже не уверен в правоте своего тогдашнего решения, вынудившего предпринять незамедлительные действия. А еще я убил двух спецназовцев… Убил ли? Ведь не было крови на асфальте, ничего там не было! Но с другой стороны, с такого близкого расстояния «стечкин» пробивает даже бронежилет. Хотя и здесь возможны варианты. Новые, кевларовые, могут и выдержать… Но все равно, без сломанных ребер и серьезных ушибов — куда более серьезных, чем оставили на моем теле резиновые пули, — здесь не обойтись. Значит, двоих я всё-таки из строя вывел. Не считая громилу, которого использовал как таран для витрины. Еще неизвестно, как он там упал. Мог и шею себе свернуть…

Неожиданно я услышал шаги. Несколько человек шли по коридору, остановились перед камерой, где находился я. Раздался щелчок открываемого замка. Но не моего, а в двери напротив. Потом очень непонятный шуршащий звук, как будто кого-то за ноги тащили по полу. После — глухой стук тяжело падающего на бетон тела, и снова щелчок, на этот раз троекратный, закрываемого замка. Дверь захлопнулась, но люди не уходили. Они тихо о чём-то шептались. Потом раздался громкий басистый возглас.

— Да пусть он хоть сгниет там заживо, какое мне дело! Пидор пархатый…

И два мужика зашлись отвратительным, как карканье вороны, смехом. В стеклянном глазке двери появилась чья-то противная рожа, внимательно похлопала прижатым к стеклу «окуляром» и исчезла.

— Мочить, падлу, мочить… — донеслось до моего уха. Шаги направились прочь, и спустя десять секунд где-то далеко с лязгом закрылась ведущая в подвал стальная дверь.

Это они про меня? Если да, то я себе не завидую. Замечательный у меня отпуск получился. Просто Канарские острова! И пальмы, и бананы, и папуасы. И двести шестьдесят тысяч долларов на счете в бельгийском банке. Все сразу и выше крыши.

Хотя вполне может быть, что мое недавнее предположение все же подтвердится. В этом случае видимое поражение обернется большой победой. Остается только ждать.

Я подвинулся в дальний угол камеры, как расплавленный свинец в фигурную форму, влился в это узкое пространство, облокотился головой о стену и закрыл глаза. Сон — вот лучший способ успокоить нервы и хоть как-то скрасить тягостное ожидание грядущих событий.

Мне действительно удалось уснуть. Хотя трудно в полной мере назвать сном ту неглубокую дрему, едва окутавшую сознание, в которую я провалился. Впрочем, любой звук, доносившийся из помещений карцера или сквозь толстые стены с улицы, я слышал, подсознательно анализировал и, в очередной раз придя к заключению, что он не несет в себе потенциальной опасности для меня, продолжал спать. Сколько времени я пребывал в таком состоянии — одному Богу известно, но когда все-таки открыл глаза, то уже не обнаружил пробивающегося сквозь окошко под потолком тонкого светового луча и понял, что наступила ночь. И как оказалось, сигналом к пробуждению снова стала моя чуткая, работающая на манер «третьего глаза» интуиция.

Через несколько секунд после пробуждения я услышал, как загрохотала дверь, соединяющая помещения карцера с внешним миром, как гулко отозвался каменный пол коридора на прикосновение нескольких пар ног в тяжелых ботинках, как пока неведомая для меня процессия молча направилась к камере, где находился я, и как с противным лязгом открылась стальная дверь, пропустившая во мрак сырого помещения поток тусклого света. В камеру вошел уже знакомый мне мужчина в штатском, представившийся в ресторане как полковник Жаров. Вместе с ним, с «узи» наперевес, омоновец, уже без черной маски. Второй стоял в коридоре и тоже смотрел на меня, пытающегося подняться на ноги и привести в рабочее состояние затекшие от сидения на холодном камне конечности. Полковник подошел ко мне, беглым взглядом оценил мое состояние и, думая, вероятно, о чем-то своем, ехидно улыбнулся: