Читать книгу "Радио Судьбы - Дмитрий Сафонов"

На мгновение он застыл, будто вспоминал, ЧТО именно. А потом стал крутиться, как циркуль. Правая нога оставалась на земле, а левая шагала и шагала вперед. Он поворачивался вокруг себя, отталкивался левой все сильнее и сильнее, но не мог сойти с места. Правая пятка уже высверлила в мягкой податливой земле глубокую ямку, но нога не могла сделать шаг вперед.

Солнце... Оно кружилось вокруг него и с каждым оборотом било в глаза все резче и резче, Попов почувствовал, что голова, как жадная губка, наполняется кровью, разбухает и вот-вот лопнет, первые темные капли упали из носа на рубашку...

В этот момент он услышал громкий щелчок, кровь отхлынула, и он снова двинулся вперед. Словно программа в голове дала короткий сбой, а потом все вернулось в норму.

Он опять шел в Бронцы. Он не мог видеть себя со стороны. Лицо его перекосило, как это бывает при нервном тике, и левое глазное яблоко, выдавленное из глазницы, болталось на желтом жгуте зрительного нерва.

Он только почувствовал, что изображение стало двоиться. Одна картинка, изображавшая дорогу, уходящую круто вверх, плыла и накладывалась на другую картинку: ноги в грязных ботинках, выбивающие из этой же самой дороги желтую пыль.

Картинки существовали независимо друг от друга, и он никак не мог их совместить. Тогда он попробовал прищуриться, будто прицеливался, но левые веки нащупали пустоту. Он по-прежнему видел свои ботинки.

Попов закрыл правый глаз, но тут же оступился и чуть не упал. Левое глазное яблоко, покачиваясь в такт шагам, билось о щеку и посылало в мозг неверную, дрожащую картинку. Пыль стала постепенно оседать на роговице, и от этого изображение становилось все более и более мутным, как на экране телевизора с неисправным кинескопом.

Шаги его стали неуверенными. Но он не мог замедлять движения, там, впереди, в Бронцах, его ждала ЗАДАЧА.

И он продолжал идти, поминутно оступаясь и выписывая размашистую синусоиду – от одной обочины до другой.

* * *

Одиннадцать часов двадцать четыре минуты. Деревня Юркино.

Они шли уже полчаса, и Николай Рудницкий потерял направление.

Эта боль, блестящая и скользкая... Она бултыхалась в его голове, как игривый морской лев – в бассейне. Она билась в черепе, словно нащупывала слабое место, искала точку, куда следует приложить все усилия, чтобы найти наконец выход из костяной коробки.

Николай шел, спотыкаясь, полуприкрыв глаза. Если бы не сын, крепко державший отца за руку, он бы давно упал в, этот густой бурьян, через который они пробирались, и...

И что? Он понимал, что даже если упадет, боль не отпустит. Она не станет меньше ни на гран, она так и будет продолжать свое дело. Свое гибельное черное дело.

И еще... И еще он чувствовал, как все кругом мрачно, тоскливо и безысходно. Зачем куда-то идти? И – куда?

Сначала, когда они вышли из дома через заднее крыльцо, Николай решил, что Ваня ведет его в Бронцы, ближайшую к Юркину деревню. Но Ваня потащил его в лес. А разве есть такой лес, в котором можно было бы укрыться от злобного зверя, пожирающего твои мозги?

Нет. Такого леса нет.

– Нет, – прохрипел Николай.

Ваня остановился и посмотрел на отца с изумлением.

– Адо... ити... уда! – Короткопалая рука показала вперед, точно и уверенно, как стрелка компаса, которая даже в темноте всегда указывает на север.

– Я не могу... Я должен... отдохнуть...

Николай тяжело опустился на траву. Здесь, в лесу, она была зеленой и сочной, не то что на поле позади их дома – там беспощадное солнце за две недели жары высушило ее до состояния сена. Достаточно было просто поднести зажженную спичку, и все поле вспыхнуло бы, как...

«Как мои мозги...»

– А...а... – Сын сел на колени перед ним. Крепко прижал голову к груди.

Это повторялось уже в который раз. «Безмозглый целитель пытается вылечить головную боль. Он даже не понимает, что это такое, потому что в его квадратном котелке нечему варить...»

Николай оцепенел. Что-то поразило его. Сначала он даже не понял что. Затем медленно пришло понимание. Злоба! Злоба, с которой он это подумал. А что он подумал?

Он попытался вспомнить мысль, промелькнувшую в голове. Чужую, нехорошую мысль.

«Это все – от боли. Меня немного клинит. Я бы никогда...»

Он чувствовал, что постепенно теряет способность СВЯЗНО думать. Кто-то обрывал его мысли на полпути, отсекая их окончания. Кто-то пожирал его мысли.

Это было страшное ощущение. Зверь, мечущийся в голове, острыми клыками рвал все без разбору. Этот зверь был очень быстрый и увертливый. Размером с большую крысу, покрытый короткой черной шерстью, с желтыми клыками, загнутыми, как рыболовные крючки, и длинным голым хвостом. Он прогрызал ходы в мозгах, извивался, как змея, и бил безволосым суставчатым хвостом.

– А-а-а, Боже...

Ваня еще крепче прижал голову отца к своей груди.

– А...а... А...оть...ка...

«Папа, папочка. Ну что ты мелешь? Что ты несешь? Зачем ты тащишь меня куда-то, идиот? Проклятый идиот!»

– Ё... о...ё...о... – повторял Ваня, вздрагивая всем телом. Николай чувствовал его дрожь. Он прижался к сыну, обнял его.

– Да. Все хорошо, сынок. Все хорошо. Вот только эта проклятая голова...

Боль, как и полчаса назад, стала помаленьку отступать. Но она не собиралась сдаваться без боя. Она скалила желтые зубы, царапалась маленькими острыми когтями и снова била хвостом. Но она отступала. Хотя и ненадолго – Николай чувствовал это.

– Адо... ити... – Ваня встал и решительно потянул отца за руку.

– Да, пойдем. Мы, наверное, идем в Ферзиково, да? Через лес?

Он спрашивал, понимая, насколько это глупо выглядит. Ваня не мог самостоятельно дойти даже до Барского колодца, родника с удивительно чистой и вкусной водой, в пятнадцати минутах ходьбы от дома. Так неужели он сможет вывести его в Ферзиково?

Но он не мог сопротивляться. Никому. Ни Ване, ни этому хитрому злобному зверю, засевшему в голове. Но пока Ваня был сильнее. Пока.

* * *

Одиннадцать часов двадцать четыре минуты. Москва. Строгино.

«ОНО убивает папу. Рыцарь Белой Луны». Что ОНО? Сержик не знал. Он хотел получить точный ответ, но понимал, что вряд ли его получит.

Странное письмо продолжало светиться на экране монитора.

Наконец он решился. Подвел курсор к вкладке «Составить сообщение» и нажал левую кнопку.

Появилось новое окно, пугающее своей пустотой и безжизненностью.

Сержик долго сидел, разминая пальцы. Он никак не решался положить руки на клавиатуру.

Как-то отец дал ему тонкую потрепанную книжку – «Соло на пишущей машинке» Шахиджаняна.