Читать книгу "Ячейка 21 - Берге Хелльстрем"

– «Стена Балтика». Двадцать шестое июня восемьдесят второго.

Эверт Гренс видел Лидию Граяускас только раз. Всего сутки назад. Она лежала без сознания перед выломанной дверью в ту квартиру. Он налетел тогда на человека, которого звали Дима Шмаровоз, и быстро прошел в холл к обнаженному телу девушки. У нее была сломана рука, распухшее лицо залито кровью, в крови была и спина, над которой потрудился кнут, – удары он так и не решился сосчитать. Он нередко встречал таких и раньше: разные имена, но история всегда одна и та же – молодые женщины, которые раздвигали ноги и получали побои. Которых потом подлечивали, чтобы они могли снова раздвигать ноги и получать новые побои. Часто они вдруг исчезали: меняли квартиру и клиентов. Обычно они делали несколько таких кругов, прежде чем бесследно исчезнуть. И всегда им на замену были готовы новые, которых легко купить у торговцев живым товаром. По три тысячи евро за девочку. Три тысячи евро платили за тех, кто помоложе и может, стало быть, выдержать больше побоев.

Он видел, как ее погрузили в «скорую».

Он мог понять, откуда в ней столько ненависти, это не так уж сложно себе представить: тот, кого бесконечно унижают, рано или поздно захочет вернуть этот должок.

Но одного он не мог взять в толк: откуда у нее столько сил, чтобы стоять, покалеченной, посреди морга и своим слабым голосом запугать людей до смерти? И почему она выбрала для своей мести врачей в белых халатах и полицейского? Чего она на самом деле добивалась? Ничего этого он так и не успел понять в тот момент, когда вскочил и, не слушая больше Эдвардсона, заорал:

– «Стена Балтика»?! Это же чертов паром! Это что-то личное! Бенгт, прием. Бенгт, сворачивай, мы готовы к штурму. Сворачивай немедленно! Спецназовцы пошли на штурм!

Их рапорты различались немногим. В основном тем, что касалось времени. Именно время сложнее всего заметить, когда кто-то умирает. Но их наблюдения о развитии событий, о том, что за чем шло, были практически идентичными. Все, кто был во временном штабе, размещенном в прозекторской неотложки, стояли бок о бок и слышали, как в рации раздались два выстрела подряд, затем еще один, а после – сильный взрыв, как раз в тот момент, когда спецназовцы выломали дверь и ворвались в морг.

Наши дни Вторая часть

У каждой смерти есть продолжение.

Эверт Гренс это знал. Он служил в полиции больше тридцати лет, большую часть – в убойном отделе, так что его работа часто и начиналась с самой смерти. Выходит, то, чем он, собственно, занимается, – это и есть то самое продолжение.

И продолжения бывали ох какие разные.

Одна исчезла тихо, будто ее вовсе и не существовало на свете: никто ее не искал, никто не тосковал по ней.

У другого – такое впечатление – настоящая жизнь только после смерти и началась: почет и уважение, все эти славословия из уст знакомых и незнакомых, все эти речи, которых раньше и слыхом не слыхивали, а теперь они возводились в ранг прописных истин.

Ты дышишь, а потом мгновение – и ты мертв.

Но твое продолжение, твоя жизнь после смерти целиком и полностью зависят от того, как ты умер.

Когда звук третьего выстрела ударил Гренсу в наушники, он тогда точно понял, что все пропало. Этот звук ворвался в его жизнь.

Ему, верно, следовало понять, что за горе он запрещает себе испытывать, хотя оно будет терзать его до конца дней. Следовало бы понять, что одиночество окажется еще больше, гораздо больше, чем он боялся.

И никак иначе.

Эверт Гренс и предположить не мог, несмотря на ошеломляющую и жестокую смерть, эхо которой он услышал в наушниках, что последующие дни, это самое продолжение смерти, станут для него самым тяжелым, самым адским временем за всю его жизнь.

Он не плакал. Трудно сказать почему, он и сам бы не смог объяснить это более-менее внятно, только он не мог плакать. Ни теперь, ни тогда, когда ворвался в морг через высаженную спецназовцами дверь и увидел на полу двоих с дырками в голове. Кровь даже еще вытечь не успела.

Бенгт лежал на спине с двумя огнестрельными ранениями.

Одно в правый глаз. Одно в пах. Руки все в крови: видимо, сначала она выстрелила ему в мошонку, и он инстинктивно прижал к ране руки, чтобы защититься.

Он был обнажен, светлая кожа выделялась на фоне серых плиток пола. Лидия Граяускас лежала рядом с ним, рука в гипсе спрятана под животом. Она выстрелила себе в висок и одновременно согнулась, так что упала ничком.

Эверт Гренс осторожно двинулся вдоль свежей меловой черты, которой уже успели обвести трупы. Сейчас. Ему нужна буквально секунда, чтобы справиться с собой и вернуться к работе. Он всегда мог собраться почти мгновенно, не зря же он столько потрудился, чтобы научиться справляться с чувствами. Научиться их отключать. Для этого ему не нужны были лекарства: он просто наклонил голову и уставился в пол, пока не пришел в себя окончательно.

Он осторожно коснулся носком ботинка белого бедра.

Чертов идиот!

Что ты тут разлегся и не смотришь даже!

Свен Сундквист, стоявший в нескольких шагах от него, увидел, как Эверт протянул ногу к бедру Бенгта Нордвалля, как стоял, наклонившись над ним, ничего не говоря. Просто молча стоял над мертвым телом, обведенным белой чертой. Свен вышел вперед и встал рядом:

– Эверт.

– Да?

– Я могу всем тут заняться.

– Работой здесь руковожу я.

– Я знаю. Но я могу заняться всем тут, внизу. Тебе не обязательно здесь находиться. Хотя бы пока я не закончу осмотр места.

– Свен, я работаю.

– Я понимаю, это не может…

– Слушай, Свен, как эта шлюха смогла нас так уделать, а?

– Эверт, уходи.

– Ты что, не понимаешь? Если нет, вали к себе, думаю, тебе есть чем заняться.

Чертов, чертов идиот.

Скажи что-нибудь.

Молчишь.

Лежишь тут голый, прикрыл хлебало…

А ну вставай!

Гренс узнал четырех криминалистов, которые ползали на коленях по всему моргу и искали, что они там обычно ищут. Двое из них – его ровесники, при таких обстоятельствах они и встречались уже много лет подряд: сначала на месте преступления (чаще всего убийства), потом пересекались, пока шло расследование, после – ничего. А через пару месяцев, когда опять кого-нибудь замочат, все по новой. Он снова слегка пошевелил бедро Бенгта. Один из криминалистов чуть в стороне изучал целлофановый пакет с надписью ICA на предмет отпечатков пальцев.

– Нильс!

– Эверт, мне очень жаль. Я имею в виду Бенгта…

– Не теперь. Я работаю. Отпечатки ее?

– Похоже на то. Тут еще боеприпасы остались. Немного пластиковой взрывчатки и несколько запалов. Пара страниц, вырванных из блокнота. И видеокассета.