Читать книгу "...И дай умереть другим - Фридрих Незнанский"

Девица оторопела совершенно и как-то обмякла.

Он подставил свое колено ей между ног, она сразу просела и безвольно опустилась на него. Рыбак подвигал коленом, и барышня тихо охнула.

Рыбак почувствовал в этом месте жгучее тепло и подумал, что если сейчас получит автоматную очередь в голову, то это будет совсем неплохой конец.

Но в магазин так никто и не вошел.

Тогда его руки поползли вниз по ее узенькой спине. И в поисках максимальной остроты ощущений не остановились, встретив на своем пути символическую резинку символических трусиков.

– Какой размер? – тихо спросил он.

– Вы фетишист? – также тихо, вопросом на вопрос, ответила она. – Коллекционируете дамское белье?

Рыбак убрал свою руку, которая провоцировала этот вопрос, и пояснил:

– Размер футболки?

– Сорок восьмой.

Рыбак снял свою футболку и попытался нацепить ее, красную. Майка даже не налезала.

– Как тебя зовут? – сказал он.

– Зина, – пролепетала она.

– Зина-Зинуля. Попроси на два размера больше, – прошептал он. – Я заплачу. А потом выходи из магазина первой, пожалуйста.

Без лишних расспросов она все сделала так, как он просил.

Через пять минут Рыбак снова вышел на улицу, уже в красной футболке. И спокойно вернулся в «гостиницу». Консьерж открыл рот и выронил сигарету. Не обращая внимания, Рыбак взбежал наверх. Нацепил свою куртку. Осторожно выглянул в окно.

Четверка с автоматами по сигналу консьержа снова ринулась внутрь.

Рыбак открыл окно и, придерживаясь рукой за раму, вылез на карниз. Что же дальше? Соседнее окно было полуоткрыто.

Когда– то, пятнадцать -двадцать лет назад, на тренировках они фехтовали, стоя на натянутом канате. В этом была своя хитрость. Так вырабатывалось динамичное равновесие.

Когда– то, пятнадцать -двадцать лет назад, он лазил в окно к своей будущей жене, которая жила на третьем этаже спортивного общежития…

Заметая следы, Рыбак закрыл окно своей комнаты и подумал, что в кино у героя обычно соскальзывает нога в самый решающий момент… Рыбак представил это и влез в соседнее окно. Спрыгнул с подоконника и очутился лицом к лицу с той самой барышней, которую целовал недавно в магазине джинсовой одежды.

Зина– Зинуля уже успела вернуться. И теперь, стоя перед зеркалом, перемеривала свои покупки заново. Ситуация повторилась до мельчайших деталей. А возможно, они оба этого хотели.

Женщина есть женщина, подумал Рыбак. Заграбастал ее в объятия и впился в ненакрашенные губы. Его рука поползла вниз по ее узенькой спине, а спина подрагивала от этих прикосновений и просила, умоляла, требовала уже движений более резких.

В соседнюю комнату тем временем ворвались люди с оружием, заглянули под кровать, со злостью попинали стулья и, с усмешкой поприслушавшись к экспрессивным женским стонам за стенкой, ретировались.

ТУРЕЦКИЙ

– Вот он, наш красавчик. – Артур выложил перед Турецким несколько моментальных фотографий.

– Кто?

– Да Рыбак же.

– Это Рыбак? – искренне удивился Турецкий.

– Да. Камера наблюдения на Рижском вокзале его вчера зафиксировала, а грязновские молодцы – упустили. Хе-хе.

– А что он там делал?

– Да от них же и убегал, надо полагать.

– А сам Грязнов там был?

– Да. Представляете, Сан Борисыч, Вячеслав Иванович же там живет на Новослободской, да, а Рыбак ночевал в каком-то общежитии, чуть ли не в соседнем квартале!

– Что это вы такое несете, господин стажер? Вячеслав Иваныч живет вовсе не там.

– Ну… то есть…

Турецкий наконец смекнул, что к чему. Ай да Грязнов, седина в бороду, бес в ребро, завел-таки себе, значит, молоденькую психологиню – прямо рядом с рыбаковской норой. Непонятно, то ли нюх его подвел, то ли совсем наоборот.

Артур снова хихикнул:

– По слухам, Грязнов вместо Рыбака отстрелил ухо спецназовцу.

Турецкий ухмыльнулся и посмотрел на лицо Рыбака. Осунувшееся, обросшее короткой бородкой. Турецкий смотрел и еще не верил своим глазам. Да не может этого быть, такие совпадения – это уж чересчур… Достал фотографию из дела: Рыбак анфас и в профиль – упитанный, крепкий, уверенный в себе, широченные плечи, грудь колесом, гладко выбритый… И все же – тот самый человек.

– Артур, мне нужны видеозаписи со входа в «Прагу» недельной давности! А точнее, тот вечер, когда там была большая футбольная тусовка. И немедленно! Дату можешь уточнить у Грязнова, он там весело время проводил, непременно вспомнит. А когда доставишь мне сюда кассету, вызвони и его самого.

– Ресторан «Прага»?! Не «Олимпия»? Но зачем? – удивился Сикорский.

– Делай, что я говорю, черт возьми!

Сикорский унесся как ветер, так ничего и не поняв.

Ну и ну! Турецкий нервно-бодро пробежался по кабинету взад-вперед.

Черт, и ведь только сегодня заверил Костю, что Рыбак – это верняк, а в Германию и летать не стоило. Вот вам и верняк, господин Турецкий! Турецкий – «важняк», Рыбак – верняк. Хреновые стихи и дела хреновые.

Вернулся Артур с кассетами. Через несколько минут приволок видеомагнитофон. Посмотрели, убедились. Вернее, Турецкий убедился, а Артур просто просек.

– Сан, Борисыч, но ведь это же вечер убийства?!

– Угу.

В кадре мокрый, жалкий, небритый парковщик пытается проскочить мимо мордастого амбала с бейджей секьюрити, а амбал без препирательств заворачивает его, на фиг, и знакомое теперь уже лицо запечатлевает для истории глупая, не ведающая ничего камера. А в уголке экрана помигивает время съемки – 22:13:34.

Двадцать два часа, тринадцать минут, тридцать четыре секунды! И время это идеально вписывается в полчаса, отведенные экспертами убийце.

– Но как же он успел?!

– А никак.

– Оттуда, если сразу запрыгнуть в машину и жать, а потом бегом на пятый этаж… – считал Артур, водя пальцем по циферблату своего «роллекса». – Не успеет, однозначно не успеет. К тому же ему бы переодеться или хотя бы переобуться, душ принять, он же мокрый, грязный, а ни в номере, ни возле соответствующих следов не обнаружено. Или, может быть, он уже после убийства здесь появился?

– Да не был он вообще в «Олимпии».

– Что?

– Ты слышал, что я сказал. Не был он в «Олимпии», Артур, не был, понимаешь?

– Нет.

– А до того он тоже не мог там быть, потому что столб на стоянке возле «Праги» подпирал, а потом со мной разговаривал. Я – человек, который может подтвердить его алиби! Как по-твоему, я достойный свидетель?!