Читать книгу "Падший ангел - Фридрих Незнанский"

Вероника радовалась как ребенок дорогой безделушке. Пока Джон ее причесывал, она то и дело выписывала свое имя на обрывке старой афиши. Вероника, Вероника, Вероника. Бросив взгляд на свое отражение, девушка пришла в восторг. Джону удалось выбрать идеальный тон для всего ее облика. Не слишком шикарно, очень мягко и трогательно. Красота Вероники не била наповал, а мягко подползала к собеседнику. В Европе сейчас моден так называемый натуральный стиль, от которого женщины выглядят скорее тускло и бесцветно, чем натурально. Феминистское влияние перешло всякие границы — стоило молодой женщине принарядиться, сделать макияж чуть поярче, как ее тут же обвиняли в том, что она не ценит себя как личность, все делает в угоду мужчинам и, вообще, женщина легкого поведения. Поэтому среди этих пресных теток надо было себя вести очень аккуратно.

Так, осталось пять минут. Пора бежать. Не дождутся они от нее опозданий. Ей слишком нравятся гонорары в Ковент-Гардене. Это тебе не две с половиной тысячи рублей в месяц за рабство в Большом театре.

Вероника вошла в зал для банкетов, и все собравшиеся зааплодировали. Дирижер взял ее под руку и представил публике:

— Дамы и господа, наша прекрасная Одетта — мисс Вероника Кутилина.

Директор театра произнес речь:

— Долгие годы мы мечтали постичь искусство русского балета. Где-то далеко, в загадочной северной стране, хрупкие девушки творили чудеса на пуантах. Их искусство было столь волшебно, что ничто, даже ужасы большевистского режима, не смогли разрушить его магию. Когда из-за «железного занавеса» удавалось кому-нибудь вырваться из несчастных русских балетных артистов, мы жадно впитывали их мастерство. Но теперь наступили новые времена. Прима Большого театра может сама принимать решения о том, когда и где ей танцевать. КГБ больше не мешает искусству. Мы счастливы, что прекрасная Вероника весь сезон будет блистать в нашем театре!

К ней подходили, говорили теплые слова, поздравляли, просили автограф. Вероника вспомнила о подарке неизвестного поклонника и достала ручку с бриллиантами. К ней подошел мужчина лет сорока, в облике которого удивительно сочеталась импозантная респектабельность и юношеский задор. Загар, явно приобретенный на горнолыжном курорте, оттенял васильковые глаза.

— Вы не могли бы и мне что-нибудь написать? Я был потрясен вашим танцем на сцене и очарован вашей красотой в жизни.

— Как вас зовут?

— Энтони Кортман, мисс.

— Так это вы мне прислали столь прелестный подарок? Я вам очень признательна. Теперь мне легко раздавать автографы.

Вероника вынула из сумочки открытку со своим изображением и надписала по-русски: «Дорогому Энтони в знак признательности за чудесный подарок». Вдруг сообразила, что, наверное, по-русски он не понимает, и замешкалась.

— Не волнуйтесь, мне дорого все, что написано вашей рукой. Я пойму, — словно прочитав ее мысли, мягко сказал Энтони.

Потом они вместе ускользнули с официальной вечеринки под благовидным предлогом и долго бродили по ночному Лондону. Энтони рассказывал забавные истории про своих коллег — английских юристов, их чопорность, занудство, консерватизм…

— Но как у вас получается, мистер Кортман, быть совсем другим? Если бы вы не рассказали о своей работе, я бы ни за что не поверила, что вы адвокат.

— Кем я мог бы быть?

— Не знаю, скорее Джеймсом Бондом каким-нибудь.

— Я и есть Джеймс Бонд от юриспруденции. Могу разрешить запутанное дело и выиграть защиту в самом безнадежном случае. Мой отец, мой дед и мой прадед были адвокатами. Я партнер в нашей семейной адвокатской конторе. Наверное, если бы я изменил традициям нашего рода, меня бы прокляли все родные, — засмеялся он.

Теперь после спектакля Вероника не падала от усталости. Она пребывала в постоянном нервном возбуждении, которое требовало разрядки. Вероника не думала, что когда-нибудь зрители, вызывающие ее на поклон снова и снова, будут так раздражать. Ей нужно было еще так много успеть — принять душ, привести себя в порядок, сделать легкий макияж, переодеться для ночной лондонской жизни. Каждый вечер Энтони приходил на ее спектакль, а потом вел в какое-нибудь новое местечко, рассказывая легенды старого города. Везде он был знаком с метрдотелями, и они их усаживали за лучшие столики. Везде у него была куча знакомых, которые приветствовали его и его спутницу. В интимных отношениях адвокат тоже был хорош, хотя здесь, пожалуй, немного мешала его светскость и цивилизованность, Вероника любила мужчин с более первобытным темпераментом. Да нет, впрочем, все было прекрасно.

Но вот… рецензии в прессе на выступления Вероники оказались не слишком хорошие. Балетные критики сдержанно хвалили Кутилину за техничность, пеняли ей на недостаточность артистизма и вдохновения. Между строк читалось, что чуда, которого ожидали от русской балерины, не произошло. Но билеты продавались хорошо, и администрация театра была довольна. Может быть, Кутилина и не такой балетный гений, как Уланова или Плисецкая, но, в отличие от многих русских, с которыми они имели дело за последние несколько лет, она исполнительна, никогда не опаздывает, не пропускает репетиции, не устраивает истерик и скандалов, знакома с приличными людьми.

Однажды ее пригласила к себе домой русская балерина, оставшаяся в Лондоне во время гастролей Кировского театра в разгар брежневской эпохи. Елена Гагарина добилась большого успеха на западе, да и личную жизнь свою устроила. Сейчас ей было немного скучно наслаждаться богатством, оставленным мужем в наследство, дочь давно выросла и отдалилась, а по-английски она говорить толком так и не научилась. Поэтому иногда занималась своеобразной благотворительностью, покровительствовала молоденьким русским танцовщицам, которым удалось заключить контракты с британскими театрами.

— Милочка, что это за история с Кортманом-младшим? — в лоб спросила Гагарина.

— Почему — младшим? Ему уже сорок лет.

— Потому что он младший брат в семье и младший партнер в семейной фирме. Я знала его мать и бабушку. Они были страстные балетоманки.

— Он мой поклонник.

— Деточка, о том, что он твой поклонник, знает уже весь Лондон. В бульварных газетах ваши ночные похождения подробно описаны.

— Подумаешь, должна же у меня быть личная жизнь, — огрызнулась Вероника.

— Послушай старую черепаху Лялю Гагарину, я этих англичан знаю как облупленных. Люди они высокомерные и чопорные. У тебя, конечно, личная жизнь может быть, но не с женатым мужчиной.

— Он говорил, что готов оставить жену и уйти ко мне! — запальчиво возразила Вероника.

— И что? Ты знаешь, какие у них тут брачные контракты? Он к тебе уйдет, только нищий. Ты еще из своих гонораров будешь выплачивать алименты его жене и детям, если тебя угораздит с ним брак зарегистрировать.

— Но как же так? Он говорит, что любит меня…

— Скорее всего, он действительно так думает. Но ты недооцениваешь еще одной опасности. Ты, насколько я понимаю, претендуешь на то, чтобы считаться серьезной балериной, а не исполнительницей экзотического танца.