Читать книгу "Таежный рубикон - Кирилл Казанцев"

– Не-е-ет, братан, я не шучу. И в мыслях такого не было... Тут такая маза намечается: если ты ее, Игореха, в дыньку мягкую хоть разок чмокнешь – тут же станешь для нее как сын родной. Не веришь? Да, клянусь тебе! Это ж так по их горским обычаям прописано. Ей-богу, не вру! Ну, подтверди, борода, – совсем одурев, обратился Дыба к старику, и так уже застывшему с налитыми кровью глазами. – Ну, скажи ему, мудрило, что я чистую правду говорю...

И старик не выдержал. Сорвался и заорал во всю глотку. Рыпнулся на Дыбу со своей жалкой клюкой. Но ударить не успел. Двинул ему Дыба со всей дури своим чугунным локтем в кадык. Так, что аксакал занюханный бабочкой в угол упорхнул, откинулся и захрипел, пуская кровавые пузыри.

Еле успел тогда в момент очумевшую фурию упредить. Уже навострилась, скотина бешеная, своим кипящим варевом окатить. Врезал ей наотмашь, сбил с ног. Но и тут Дыба, стервец, постарался. Он при всей своей серьезной комплекции способен был при случае действовать просто молниеносно. Засадил ей под лопатку штык-нож своим фирменным косым ударом. И вякнуть не успела. Рухнула под ноги как подкошенная.

Стоял пнем у порога и никак отдышаться не мог. Дрожь поганую в коленках унять.

А Дыба, базла невозмутимая, взял с тарелки чурек, разорвал пополам своими волосатыми лапищами и давай жрать как ни в чем не бывало. Жрет и лыбится, глядя, как, отходя, на полу чечен ногами сучит, хрипит и выгибается.

И пришел тогда на память старый фильм «Даки», который в детстве пересмотрел не меньше десятка раз. И руки Децебала – все в крови, раздирающие хлеб после боя.

Смотрел на Дыбины клешни, и прямо какая-то байда напала – показалось, что у него они тоже в кровище измазаны. Видел же воочию, что нет, а все равно, казалось... Чуть не блеванул тогда. Всего до последней кишки передернуло...

* * *

Потихоньку притормозил. Место ему совсем не нравилось. Дальше «дорога» максимально сужалась и шла на спуск почти впритирку к высокой отвесной скале. С другой стороны вплотную подступала к ней сплошная чащоба. Можно было, конечно, каким-то образом и объехать стремный участок. Не десятки же километров тянется по лесу такой непроходимый бурелом. Но в этом случае будет потеряна уйма времени, да и оставить «на следу» ему было просто некого. Ни зыркающий шальными глазками Глотов, давно мечтающий сделать ноги, ни показавший себя полным рохлей Солдат, еще и охромевший к тому же на одну ногу, для этого совершенно не годились. Однако и Дыбу призывать раньше времени не годилось, пока не отпала насущная надобность сторожить подходы к поселкам. «Хорошо еще, что у них раненый и малосильный дедок с девкой, – думалось Игорю, – а то бы давно ломанули в сопку, и пришлось бы тогда их дальше травить пехом по скалам и россыпям, капитально рискуя сковырнуться и покалечиться...»

* * *

Дорофеев накоротке посмолил в кулак, прикинул все «за» и «против». Пойти на определенный риск представилось ему действительно необходимым. Надо только побыстрее проскочить опасный, легко простреливаемый участок. Тогда шансы на успех заметно возрастут. У него неприятно посасывало под ложечкой, интуиция била тревогу, но он все-таки решился – сорвал снегоход с места и, перейдя на повышенную передачу, начал разгонять его до предельной скорости.

Машина, вздымая облака снежной пыли, лихо вписалась в крутой спиральный поворот. Дорофеев ловко перекладывал руль из стороны в сторону, умело уворачиваясь от возникающих на пути препятствий. Но когда, казалось, угроза обстрела уже миновала, снегоход вдруг резко тряхнуло. И накренив, швырнуло в глубокую яму. Раздался громкий скрежет ломающейся лыжи. И «Буран», словно наткнувшись на полном ходу на невидимую стену, прекратил движение вперед и, странным образом оторвавшись от земли, завис, беспомощно завывая молотящим вхолостую движком. А через мгновение какая-то чудовищная, необъяснимо возникшая сила рванула его назад, поставила стоймя и с грохотом припечатала к стволу вековой липы. Дорофеева и Солдата при этом диком рывке удачно отшвырнуло в снег, а вот сидящему сзади Глотову явно не повезло. Стальным тросом его захлестнуло поперек туловища и намертво прижало к сиденью снегохода, и он теперь орал от испуга и боли и бестолково молотил в воздухе руками и ногами. Дорофеев хватанул снег пересохшими губами и тут же приметил, что из пробитого бака тонкой струйкой сочится бензин, шлепает каплями по надсадно ревящему движку. «Берегись!» – предупредил он Солдата и тут же сам отскочил и кубарем покатился под уклон.

Рвануло так, что на какое-то время заложило уши. А когда к Игорю вернулся слух, то лицо его просто перекосило от бешенства – истошный крик извивающегося в пламени Глотова был ему до омерзения противен. Но это только в первый момент. Потом вдруг Дорофеев просветлел и осклабился. Он, прислушавшись, осознал, просек наскоряк, что этот дикий визг подыхающего в огне Филипповича всего лишь жалок и смешон. И тут его мгновенно разобрал нервный истерический хохот. Он свалился на бок и, скорчившись, безостановочно икал и ржал, выплевывая, выблевывая обрывки коротких рваных фраз: «Вот... же, сука, отмочил!.. Вот... отче...бучил, падла!.. Вот же...»

Савченко

Станислав, улучив момент, воспользовавшись паузой в неторопливой и пока еще безобидной «дружеской беседе», отпросился на пару минут подышать. Знал, чувствовал всем своим старым ментовским нутром, что вот-вот, совсем скоро этот неспешный и ровный треп с городским прокурором Сережей Непейводой перейдет в совсем другую, реально щекотливую плоскость. Уж слишком старательно в последние минуты разговора этот вчерашний близкий приятель, с которым за десяток лет совместной службы они действительно близко сошлись, сработались, стал прятать глаза и поглядывать в сторону дверей.

Вышел в длинный, привычно шумный коридор отделения и, проходя мимо, заглянул на секунду в кабинет своего бывшего зама подполковника Пряхина и тихо бросил: «Пойдем курнем, Толь. Я на крылечке».

Выскочил на улицу в распахнутом кителе, без головного убора. Сразу же обдало, холоднуло хлестким морозцем. Потянуло вздохнуть протяжно и сильно, до самого донышка прокуренных легких. До приятного туманца в голове.

Анатолий появился через минуту. Заметно расстроенный и хмурый, но без тени волнения на волевом и жестком лице. «Пойдем, наверно, в машину, Станислав Сергеич, – спокойно пробасил он. И, перехватив взгляд Савченко, брошенный на блестящий над входом матовый зрачок камеры наблюдения, так же беспечно прибавил: – А пусть смотрят. Болт на них... – Но тут же поправился, решив, что и их личные машины уже вполне могут качественно «слушать»: – Нет, давай-ка просто отойдем в сторонку».

* * *

– Слушаю... – твердо произнес Пряхин.

– Толя... большая просьба... Не сейчас. Через пару часов после того, когда меня возьмут, дай, прошу тебя, ориентировку на Дорофеева, ты знаешь... Особо опасен при задержании и все прочее... Он сейчас где-то за Ретиховкой ошивается. Не хочу, чтобы эта сволочь подвела Алину под монастырь.

– Понимаю, Станислав Сергеевич...

– Не перебивай, Толь, времени в обрез... Надо его там и оставить, понял? – И, задумчиво потерев свой высокий покатый лоб, прибавил: – И второго... Это, естественно, за отдельную плату... Запоминай, Толя: Мостовой Андрей Геннадьевич. Военный отставник. Пробьешь по картотеке... Сделаешь?